— Согласен. Для этого нужно что-нибудь посерьезнев мелкой неприязни или зависти. А не могла ваша жена, скажем, обидеть кого-либо в прошлом?
Джейсон Радд не пытался с ходу отмести предположение. Он нахмурился.
— Честно говоря, думаю, что нет, — наконец промолвил он. — Признаться, я и об этом много думал.
— А как насчет любовного романа, связи с каким-нибудь мужчиной?
— Безусловно, романы были. Можно наверняка предположить, что Марина обходилась с некоторыми мужчинами довольно жестоко. Но не было ничего, что могло вызвать постоянную неприязнь. В этом я уверен.
— А как насчет женщин? Не могла ли женщина затаить обиду на миссис Грегг?
— Вообще, — произнес Джейсон Радд, — про женщин ничего не знаешь наверняка. Но вот так, сразу, ни одна из них мне не приходила в голову.
— А кто бы материально выиграл в случае смерти вашей жены?
— В ее завещании названы многие, но никто из названных особо не разбогатеет. Полагаю, что материально бы выиграл, как вы выразились, я как ее муж. Возможно, в известном смысле это было бы на руку актрисе, которая бы заменила ее в фильме. Хотя, возможно, съемки вообще были бы прекращены. Трудно сказать.
— Хорошо, оставим это, — сказал Дермот.
— Значит, я могу положиться на вас — Марине не скажут о возможной опасности.
— Это нам надо обсудить, — ответил Дермот. — Хочу, чтобы вы осознали, что идете на большой риск. Однако в течение ближайших дней это будет неактуально, поскольку ваша жена находится под врачебным контролем. Теперь мне бы хотелось, чтобы вы как можно точнее перечислили всех, кто находился в холле у лестнице на втором этаже или кого вы видели поднимающимся по лестнице в момент убийства.
— Постараюсь, хотя сомневаюсь, что мне это удастся. Вам лучше справиться у моего секретаря Эллы Зелински. У нее превосходная память. К тому же у нее есть список всех, кто тогда был. Если вы хотите увидеть ее сейчас…
— Я бы очень хотел побеседовать с мисс Зелински, — подхватил Дермот.
Бесстрастно глядевшая сквозь большие роговые очки Элла Зелински произвела на Дермота Крэддока впечатление чересчур правильного человека. Спокойно и деловито она извлекла из ящика письменного стола отпечатанный на машинке список и протянула его Дермоту.
— Могу ручаться, что список полный, — произнесла она. — Но весьма возможно, что я включила в него одного-двух человек из местных, которых в действительности не было. Тех, кто ушел раньше или кого не нашли и не пригласили наверх. Вообще я уверена, что ошибок в списке нет.
— Вы проделали очень тщательную работу, — заметил Дермот.
— Благодарю вас.
— Я полный профан в таких делах, но, насколько понимаю, в вашей работе необходим высокий профессионализм?
— Да, надо, чтобы все было напечатано четко и правильно.
— А в чем конкретно заключается ваша работа? Вы выполняете обязанности как бы связного между киностудией и Госсингтон-Холлом?
— Нет. К студии я фактически не имею никакого отношения, хотя принимаю их телефонограммы или сама звоню, чтобы что-то передать. Моя работа состоит в том, чтобы организовывать светскую жизнь миссис Грегг, ее общественные и личные дела и в определенной степени управлять домом.
— Вам нравится эта работа?
— Она очень хорошо оплачивается, и я нахожу ее довольно интересной. Правда, насчет убийства в моем контракте не сказано, — сухо добавила она.
— Оно показалось вам невероятным?
— Настолько, что даже хочу спросить вас, действительно ли вы уверены, что это убийство?
— Шестикратную дозу диэтил-мексина и т. д. и т. п. вряд ли можно объяснить как-нибудь иначе.
— Это могло быть результатом ошибки…
— Как, по-вашему, могла произойти такая ошибка?
— Намного легче, чем вам может показаться. Вы ведь не знаете нашей обстановки. Дом буквально начинен всевозможными таблетками. Я не имею в виду наркотики, когда говорю «таблетки». Я имею в виду лекарства, прописанные врачом по всей форме. Но в большинстве случаев то, что называется смертельной дозой, мало чем отличается от терапевтических доз.
Дермот утвердительно кивнул.
— У людей из мира театра и кино бывают крайне странные причуды. Иногда мне кажется, что чем более гениален человек в искусстве, тем меньше у него здравого смысла в обычной жизни.
— Вполне возможно.
— Взять хотя бы все эти флакончики, пузырьки, порошки, капсулы и коробочки, которые они повсюду таскают с собой. В одно место сунут успокоительное, в другое — тонизирующее, в третье — стимулирующее. Не кажется ли вам, что при такой ситуации нетрудно все перепутать?
— Не понимаю, какое отношение это имеет к данному случаю.
— Я считаю — самое прямое. Кто-то из гостей захотел принять успокоительное или тонизирующее и извлек свою аптечку, с которой они не расстаются. И если он в тот момент с кем-то разговаривал или точно не помнил дозы, он мог положить его в бокал слишком много. Затем его отвлекли, он отошел куда-то, в этот момент миссис (не помню, как ее звали) подходит и, полагая, что бокал ее, берет его и выпивает. Поверьте, этот вариант более вероятен, чем любой другой.
— Вы думаете, что такой вариант не прорабатывался?
— Может, и прорабатывался. Но было очень много народу и много бокалов с напитками. Знаете часто бывает что берешь чужой бокал.
— Значит, вы считаете, что Хетер Бэдкок не умышленно отравлена? Что она просто выпила из чужого бокала?
— Мне это кажется наиболее вероятным.
— В таком случае, — медленно проговорил Дермот — она могла выпить только бокал Марины Грегг. Марина вручила ей свой собственный бокал
— Или бокал, который она посчитала своим, — поправила его Элла Зелински. — Вы ведь еще не говорили с Мариной? Она потрясающе рассеянна. Она может взять любой бокал и выпить из него. Не раз это видела.
— Она принимает кальмо?
— Да, конечно. Мы все его принимаем
— И вы тоже, мисс Зелински?
— Иногда приходится, — ответила Элла Зелински. — Как говорится, с кем поведешься.
— Буду рад, — промолвил Дермот, — возможности поговорить с миссис Грегг. Она, кажется гм в прострации?
— Или играет, — уточнила Элла Зелински. Она, знаете, любит разыгрывать сцены. А тут — убийство. Как она могла отнестись к нему спокойно?
— Как, например, сделали вы, мисс Зелински?
— Когда все вокруг тебя находятся в состоянии постоянного возбуждения, — сухо заметила Элла, — появляется желание удариться в другую крайность.
— Начинаешь даже гордиться, что удается сохранить полное спокойствие?
Она задумалась.
— Наверное, это не очень хорошая черта. Но мне кажется, если не развивать ее в себе, можно самой свихнуться.
— Вам было… трудно вам работать с миссис Грегг?
Вопрос, пожалуй, чересчур личный, но Дермот Крэддок рассматривал его как своего рода тест. Если бы Элла Зелински удивленно вскинула брови и спросила, какое отношение это имеет к убийству миссис Бэдкок, он был бы вынужден признать, что ровным счетом никакого. Но он не исключал, что Элле Зелински будет приятно высказать все, что она думает о Марине Грегг.
— Она великая актриса. Магнетизм ее проявляется на экране совершенно удивительным образом. Поэтому работа с ней — это своего рода честь. Но в чисто личном плане она, конечно, кошмарна!
— Гм… — пробормотал Дермот.
— Видите ли, у нее нет чувства меры. Она либо парит в облаках, либо впадает в хандру. И все всегда ужасно преувеличивает. Она без конца меняет свои решения, и очень многие вещи при ней нельзя упоминать или даже намекать на них, чтобы ее не расстроить.
— Например?
— Ну, естественно, нервные расстройства или лечебницы для душевнобольных. По-моему, совершенно естественно, что она болезненно реагирует на такие вещи. И на все, что связано с детьми.
— В каком смысле?
— Например, она расстраивается, когда видит детей или слышит о счастливых родителях. Если она слышит, что кто-то ждет или только что родил ребенка, это ее моментально повергает в уныние. Видите ли, у нее детей уже быть не может, а единственный ребенок, которого она родила, ненормальный. Не знаю, слышали ли вы об этом.
— Да, слышал. Все это очень прискорбно. Но ведь прошло столько лет. Можно было бы ожидать, что она перестанет реагировать столь болезненно.
— Да нет. Это как мания. Она с этим живет.
— А как относится ко всему мистер Радд?
— Это ведь не его ребенок. Ребенок от предыдущего мужа, Исидора Райта.
— Ах да. Предыдущий муж. А где он сейчас?
— Женился, живет во Флориде, — с готовностью ответила Элла Зелински.
— Как вы думаете, у Марины Грегг много врагов?
— Не больше, чем у других. Всегда полно скандалов из-за женщин или мужчин, из-за контрактов или из ревности — всего этого хватает.
