— Вы с этой улицы?
Глупо рассмеявшись, она с шаловливым видом огляделась.
— Скажи я «нет», ей-богу совру!
— Мне бы попасть к некоей Эжени Патино.
— Эжени? Погодите-ка, да вы не из полиции, случайно?
Приветливое выражение мигом исчезло, и она посматривала на него уже с подозрением.
— Да, я… я в префектуре работаю.
— После того как она умерла, меня даже не вызвали на допрос, и совершенно напрасно, ведь именно я была ее лучшей подругой в этой дыре.
— Где она жила?
— Неужто и вправду не знаете?
— Мне сказали, дом 35. А на дощечке написано: «Нантей».
— Так вы у них еще новенький, а?
Взгляд, которым она его смерила, стал немного благодушнее. Виктор состроил глупую мину.
— Знаете, как с нами, новичками: следствие вести доверяют, а всей информации не дают…
— Следствие? Вот что! Анонимное письмо, появившееся в газетах! Там говорилось, что Эжени чего-то там слишком много знала. Ума не приложу, чего такого она могла узнать, все сплетни уличные до нее доходили в последнюю очередь. Но как бы там ни было, семья ее очень плохо к этому отнеслась, стыд-то какой! А что, тут и правда дело нечисто?
— Нет-нет! Они просто хотят проверить мою работоспособность.
— Вон что! Эжени работала в семье Нантей. Считала, что этим можно гордиться, хотя гордиться тут было нечем, ведь она у них была за горничную, совсем как я, Луиза Вернь. Мсье де Нантей служит в министерстве, да только он обычная канцелярская крыса, а живет как барон потому, что жена получила хорошее наследство. Эжени — сводная сестра мадам Нантей, бедная родственница, вдовица, пригретая из милости, и ее обязанностью было за ребятишками приглядывать. А ведь предупреждала я ее, чтоб не шла на эту выставку, где столько всяких иностранцев!
— Иностранцы тут ни при чем, ее ужалила пчела.
— Ну да, ну да, говорят что так, да только пошла я тут на днях на рынок, и вдруг вижу — стоит индус, настоящий, прямо из Индии, и играет на дудке, заклиная кобру. А если эти кобры тут у нас расползутся? И с пчелами так же — кто может доказать, что они хотя бы наши, французские?
— Благодарю вас, теперь мне надо задать несколько вопросов мсье и мадам Нан…
— Их сейчас дома нет, ушли заказывать мраморную плиту на могилу. Между нами, — добавила она, понизив голос, — держу пари: гранитную закажут, они ведь весьма прижимистые.
— Как?
— Жлобы, чего уж! Эжени не удавалось лишнего гроша из них вытянуть. Я-то расщедрилась, предложила им для кладбища прекрасную герань, а они предпочли бессмертники — те, видите ли, дольше стоят. Можете позвонить в дверь, гувернантка дома, она скажет, чтобы вы подождали. Будьте с ней поосторожней, это злыдня, с бедняжкой Эжени не сравнить. Ее звать мадемуазель Роза, ты подумай-ка, что в ней от розы, разве только колючки!
Виктор сделал прощальный жест и отвернулся.
— Если захотите еще чего спросить, я живу у Ле Масонов, в доме 54!
Он позвонил. Железная решетка отворилась, он прошел в сад, где рос самшит и стояло множество декоративных чаш. На пороге дома его ждала гувернантка.
— Я из префектуры и хотел бы переговорить с мадемуазель Розой.
Гувернантка провела его в гостиную. Высокая, костлявая, угрюмая, — уж никак не роза, скорее кактус, еще и из подбородка торчит несколько острых волосков.
— Мсье и мадам нет дома, они вернутся только к вечеру.
— Может быть, вы хотите сообщить нам что-нибудь о мадам Патино?
— Я уже все объяснила полиции. Я была с ней едва знакома. Я здесь недавно, всего лишь с…
Трое ребятишек, два мальчугана и девочка, ворвались в комнату, крича и хохоча. Самый маленький, размахивая картонным пистолетом, преследовал остальных. Они принялись бегать вокруг гувернантки.
— Мари-Амели! Ведите себя прилично! — вскрикнула та, пытаясь ухватить девчушку за руку.
Виктор узнал детишек, которых видел в тот день на первой платформе башни.
— Эктор! Ну-ка иди сюда!
— Не могу, мы играем в Буффало Билла, они — это Прыгучая Выдра и Красный Волк, кровожадные индейцы! — крикнул запыхавшийся мальчуган.
Гувернантке удалось прижать его к стенке и крепко ухватить за запястье.
— Гонтран, приказываю вам подойти сюда!
«Красный Волк» замедлил галоп и бросил огорченный взгляд на сестру, которая тихо прошмыгнула в коридор.
— Минуту, мсье, извините меня, мне надо побеседовать с этими господами у них в детской! — прорычала мадемуазель Роза.
— Прошу вас.
Она вышла из гостиной, волоча мальчишек за собой.
— Как вы можете, когда ваша тетя на небесах! Вот сейчас попрошу инспектора посадить вас на воду с сухариками…
Остального Виктор не расслышал, дверь захлопнулась. Шорох заставил его обернуться. Девчушка с растрепанными волосами проскользнула в гостиную и смотрела на него с раскрытым ртом.
— Вы правда из полиции?
Он кивнул.
— Вы пришли… за мной?
— Возможно и так, мадмуазель.
— Знаете, я совсем не хотела ее брать, но она была такая миленькая, я и сунула ее в сумочку! Но ведь я ничего не украла!
— Ну-ка расскажите мне все как было.
— Тогда, на Эйфелевой башне, было полно народу, а мне хотелось все посмотреть. Доехали на лифте до второй платформы, сделали крюк, чтобы расписаться в «Золотой книге гостей», и я увидела, как делают газету. Потом еще спустились на первую, купить подарок маме в сувенирной лавке. Тетя устала и присела. Эктор доверил ей свой воздушный шарик и пошел с Гонтраном. А меня она не хотела от себя отпускать. Я возмутилась, ведь мальчики могли делать все, что им вздумается, а я — нет, мне только и оставалось, что издали смотреть. Вдруг тетя вскрикнула «ай!», ее кто-то укусил в шею. Она сказала, что пчела. Как раз в это время на нее кто-то упал, мне от этого стало так смешно! Тетя одним рывком выпрямилась, это было забавно, словно чертик из табакерки. Она повернулась, чтобы снова присесть, и я увидела, что она заснула, и тогда я потихоньку подошла к витрине ближайшей лавки. Когда я вернулась, она все еще спала, а мне хотелось есть, я хотела помидор, я стала ее расталкивать, будить, и увидела у ее ног эту штуку, похожую на рукоятку от пилки для ногтей, которая отломалась. Ну я и подобрала, вот и все, и ничего плохого я не сделала.
— Я хотел бы посмотреть на эту штуковину.
— Но я не могу при мадмуазель Розе. Она настоящая доносчица, все расскажет маме. Тише, вот она!
— Постарайтесь выйти в сад, а я догоню вас у решетчатых ворот.
Ринувшись на Мари-Амели, гувернантка попыталась схватить и ее, но девчушка уже выбежала из комнаты.
— Сию минуту марш к себе в спальню!
— Еще немножко! Я сначала выгуляю мою куклу.
— Нет! Я не разрешаю!
Но Мари-Амели уже исчезла. Гувернантка тяжело вздохнула.
— Инфернальная девчонка.
— Я больше не стану докучать вам, зайду попозже, — проговорил Виктор, ретируясь.
К счастью, она не пошла его провожать. Когда он дошел до решетки, из дальнего уголка сада появилась Мари-Амели с куклой подмышкой.
— Вы ничего не скажете маме?
— Энеки-бенеки, скажу — вязать мне веники!
— Вот!
Она протянула ему на ладошке металлический стерженек с рукояткой из слоновой кости, рифленый глубокими полосками и сломанный посередине.
— Что это такое? — спросила она.
— Не представляю даже. Похоже на… Нет, не знаю. Я отнесу это на экспертизу в префектуру, а вам верну чуть позже. А вы обещайте мне, что станете больше не поднимать с земли неизвестные предметы.
— Бах! Бах! Ты мертва, Прыгучая Выдра! Буффало Билл тебя убил! — заорал ворвавшийся в сад Эктор, за которым гналась гувернантка.
Виктор спасся бегством, спрятав странную находку в карман. Он запомнил главное, что удалось узнать из всего сказанного девчушкой: 22 июня Эжени Патино тоже расписалась в «Золотой книге гостей». «Патино. Кэндзи. Кавендиш… Таша? На странице не было ее имени, но в павильон „Фигаро“ она заходила, а вчера я видел у нее экземпляр газеты. И когда я хотел прочесть дату, она вырвала его у меня из рук. Что если там и было 22 июня?»
На углу улицы Отей показалось желтое пятнышко омнибуса. Он устремился наперерез, махая водителю рукой.
Поднявшись на вторую платформу, Виктор обнаружил, что здесь толпа была особенно плотной, поскольку ожидалось появление русского лейтенанта Азеева, который верхом прибыл из Полтавы, причем путешествие заняло у него всего месяц: по одиннадцать часов в день он не слезал с лошади, двигаясь к цели со скоростью восемь километров в час. Еще объявили о восхождении на башню шести британских пожарниц. К большому счастью, никто не обратил внимания на Виктора Легри, и ему без особых затруднений удалось протиснуться к офису газеты «Фигаро». Сквозь стеклянные перегородки он видел, как работают корректоры, печатники, цинкографы. Вот служащий резко распахнул дверь, и Виктор тут же в него вцепился.
