Вульф терпеливо вытягивал из Нэнси различные мелкие подробности и даты. Наконец, допив вторую бутылочку пива, он глубокомысленно изрёк, что, хотя эти сведения и подтверждают сомнительную репутацию Бронсона, мотива для убийства он не усматривает.
— Правильно, — вымолвила Нэнси. — Я же говорила вам, что он убил не из-за денег, так как их у Клайда и не было. В противном случае он рассчитался бы с Бронсоном.
— И всё же вы утверждаете, что Клайда убил именно Бронсон?
— Да.
— Почему?
— Потому что я видела, как Бронсон пошёл вместе с Клайдом к ферме Пратта.
— Вот как! Вчера вечером?
— Да.
— Расскажите поподробнее.
Скрывать было уже нечего, и Нэнси выложила всё без утайки.
— Было около девяти часов, может, чуть позже, когда я ушла от мамы, чтобы разыскать Клайда и узнать, зачем он заключил это пари с Праттом. Я боялась, что он выкинет какую-нибудь глупость. Около теннисного корта я увидела Клайда, который беседовал с Бронсоном, но, когда я подошла, они замолчали. Я сказала, что хочу поговорить с братом, и мы отошли в сторонку, но объяснить он ничего не захотел. Я сказала, что почти наверняка смогу раздобыть деньги через маму, напомнила, что он обещал образумиться, и добавила, что, если он сделает ещё одну глупость, она может оказаться для него последней. Ну, и дальше в том же духе. Он возразил, что на этот раз я ошибаюсь, а он прав, что он не собирается делать никаких глупостей, что он открыл новую страницу в своей жизни и ведёт себя разумно и практично и что я соглашусь с ним, когда всё узнаю, но вдаваться в подробности не пожелал. Я пыталась настаивать, но тщетно — он всегда был упрямцем.
— Он не вдавался в подробности о том, что задумал?
— Даже не упоминал. — Нэнси покачала головой. — Лишь обронил что-то о том, что не станет чинить Пратту препятствий зарезать быка.
— Дословно не припомните?
— Ну, он сказал примерно так: «Я не собираюсь никому причинять вреда, даже Монте Кристо, разве что выиграю у него пари. Я даже не стану препятствовать его мерзкому пикнику. Он ничего не поймёт до самого конца, если всё выйдет по-моему». Вот, кажется, и всё.
— Он что-нибудь говорил ещё о пикнике, или о быке, или о ком-нибудь из гостей Пратта?
— Нет, ничего.
— Вы оставили его на улице?
— Да. Я поспешила домой и переоделась в тёмный свитер и чёрную юбку. Затем вышла из дома через дверь в западном крыле, потому что на веранде горел свет, а я не хотела, чтобы меня видели. Я не знала, собирался ли Клайд куда-нибудь идти или что-нибудь делать, но хотела это выяснить. Сперва я не могла найти его. Там, куда не падал свет с веранды, было темно, хоть глаз выколи. Я походила вокруг, приглядываясь и прислушиваясь изо всех сил, но Клайда нигде не было. Все машины стояли в гараже, впрочем, возьми он даже машину или один из грузовиков, я бы всё равно услышала. Если он и замышлял что-нибудь, то только во владениях Пратта, поэтому я решила пойти туда. Я вышла за ограду и пробралась через рощицу. Это самый короткий путь. Затем пересекла луг и дошла до защитной лесополосы…
— И всё в темноте? — осведомился Вульф.
— Конечно. Я знаю здесь каждый дюйм, я же здесь выросла. Мне ничего не стоит найти дорогу в темноте. Я прошла около половины пути вдоль лесополосы, когда заметила впереди мерцание фонарика. Тут я поступила неосторожно: я побежала — очень уж хотелось проверить, не Клайд ли там. Вдруг я оступилась, упала, и это меня выдало. Луч фонарика повернулся в мою сторону, раздался голос Клайда, и мне стало ясно, что прятаться нет смысла. Я отозвалась, подошёл Клайд, а рядом с ним был Бронсон. В руке Бронсона была палка, кажется, обломанный сук. Клайд был очень зол, почти взбешён. Я потребовала рассказать мне, что он собирается делать, и это ещё больше разозлило его. Он вышел из себя, и сказал… в общем, неважно, что он сказал. Он велел мне вернуться и лечь спать…
— Так и не раскрыв своих замыслов?
— Да. Он не хотел говорить. Я пошла домой, как обещала. Если б только я не послушала его! Если б только…
— Вряд ли это изменило бы что-нибудь. Не корите себя. У вас и без того хватает огорчений, мисс Осгуд. Но вы ещё не сказали, почему считаете, что вашего брата убил Бронсон.
— Почему?.. Он вместе с Клайдом пошёл к Пратту. Он из тех людей, которые способны на любую подлость.
— Ерунда. Вы не спали эту ночь. Вы сейчас плохо соображаете. В котором часу вернулся Бронсон?
— Не знаю. Я сидела на веранде, пока не приехал папа.
— Тогда вот вам задание. Вам полезно чем-нибудь занять себя. Выясните, не заметил ли кто-нибудь из прислуги, когда вернулся Бронсон. Это может сэкономить нам время. — Вульф выпятил губы и снова поджал их. — По логике Бронсону следовало бы беспокоиться по поводу того, что вы застали его вместе с Клайдом, однако, судя по его виду, он вовсе не обеспокоен. Вы не знаете почему?
— Знаю. Он… он говорил со мной утром. Он сказал, что оставил Клайда одного в конце лесополосы, у ограды, где кончаются наши земли, вернулся к дому, сидел и тихо покуривал у теннисного корта. Он добавил, что мой отец, по его мнению, ошибается и что Клайда убил бык, как все и считают. Он показал мне расписку Клайда и выразил надежду, что я не проболтаюсь о ней, чтобы не очернить памяти брата. Ещё он сказал, что готов дать мне возможность вернуть ему деньги до того, как он пойдёт к отцу, при условии, что я забуду о том, что видела его с Клайдом, и тем самым огражу его от мороки, связанной с расспросами о событиях вчерашнего вечера.
— И даже когда последующие события заставили вас прийти к выводу, что Бронсон является убийцей, вы всё же решили молчать, чтобы не запятнать память брата?
— Да. И жалею, что мне это не удалось. — Она подалась вперёд к Вульфу, и на её щеках вспыхнул лёгкий румянец. — Вы вырвали у меня признание. Но больше всего Клайд хотел, чтобы это не стало известно отцу… Папе обязательно знать это? Зачем? Что это даст?
— А вы можете отдать Бронсону десять тысяч? — усмехнулся Вульф.
— Не сейчас. Но после утреннего разговора с Бронсоном я пыталась придумать, как это сделать… Разве Клайд не выиграл своё пари с Праттом? Ведь теперь пикник не состоится, правда? Разве Пратт не проиграл пари?
— Моя милая девочка, — Вульф посмотрел на неё, впервые широко раскрыв глаза, — какая блистательная дедукция! Браво! Подумаем, что можно сделать. Я недооценивал вас и приношу за это глубочайшие извинения. Вы заслуживаете того, чтобы считаться с вашими желаниями. Если возможно, — а это должно быть так, — вы сдержите обещание, данное вашему брату. По просьбе вашего отца я взялся найти убийцу его сына и думаю, можно проделать так, чтобы мистер Осгуд остался в неведении о сделке Клайда с Бронсоном. Отличная мысль: взять деньги у Пратта и передать Бронсону. Она мне нравится. Выиграв пари, ваш брат хорошо отомстил фортуне за все свои прежние неудачи. Достойно всяческой похвалы, что вы решили уважить память брата… Заверяю вас, что сделаю всё возможное…
Он замолчал и посмотрел на меня, поскольку в дверь постучали. Я поднялся, но не успел сделать и пары шагов, как дверь распахнулась и в комнату вошли двое. Я замер на месте, вылупив глаза, потому что это были Том Пратт собственной персоной и Мак-Миллан. Сзади их нагнала горничная, которая не переставая лопотала, что мистера Осгуда здесь нет, что им следует подождать в холле…
Затем события стали развиваться с калейдоскопической быстротой. Я успел разглядеть Говарда Бронсона, приникшего к одной из застеклённых дверей и заглядывавшего внутрь, и увидел, что Вульф тоже заметил его. В тот же миг в коридоре раздался топот, и в библиотеку влетел Фредерик Осгуд с перекошенным от злости лицом. Игнорируя всех прочих, он решительно направился к Пратту и остановился прямо перед ним.
— Вон отсюда!
Мак-Миллан начал что-то говорить, но Осгуд обрушился на него:
— Чёрт вас побери, Монт, это вы привели его сюда? Уберите его немедленно! Чтобы и ноги его не было в моём доме…
— Секунду, Фред, — нетерпеливо перебил Мак-Миллан. — Дайте сказать. Я не приводил его сюда, он сам пришёл. Вы же видите, какие творятся дела, и Пратту это нравится не больше, чем вам или мне. Уодделл и Сэм Лейк с кучей помощников шерифа и полицейских прочёсывают всю ферму Пратта, и мы надеемся, что они найдут всё, что можно. По крайней мере, я надеюсь; Пратт может сказать сам за себя. Но нам надо поговорить. Не только по поводу Клайда, но и по поводу того, что случилось час назад.
Мак-Миллан перевёл дух и в ответ на испепеляющий взгляд Осгуда с трудом выдавил:
— Цезарь околел… Мой Цезарь…
— Мой, — огрызнулся Пратт.
— Ладно, Пратт, ваш, — Мак-Миллан не смотрел на него. — Но он околел… Я вырастил его, и он принадлежал мне. А теперь он там мёртвый.
На хмуром лице Осгуда отразилось недоумение, но тут же он снова взорвался:
