Судья Кортрайт устало выслушал этот аргумент. В конце концов, какая разница? Отклонить жалобу и заткнуть этого малого — вот и все. До чего же он многословен.
Судья физически ощущал, как идут минуты — его рабочий график забит до предела.
Наконец он избавился от всех этих второстепенных дел.
— Слушается дело Стефани Клэр, — объявил он. Гарольд Хэнли из окружной прокуратуры считал, что это тяжелый юридический случай.
— Ваша честь, обвиняемую представляет в суде Перри Мейсон. Советник согласился провести предварительное слушание дела. Обвиняемая выпущена под залог.
— Прекрасно, — сказал судья Кортрайт, — ваши свидетели на месте?
— Да, ваша честь.
Последовала обычная рутинная процедура: адвокаты, чьи дела были отложены, выходили из зала, кое-кто из них продолжал горячо спорить, некоторые шутили, иные торопились в другие места, где их ждали незаконченные дела.
Гарольд Хэнли вызывал своих свидетелей одного за другим. Фрэнк Корвис, офицер дорожной полиции, вызванный на место происшествия, вытащил обвиняемую из разбитой машины. Он описал положение тела девушки. Она находилась за рулем на водительском месте. Когда он прибыл, обе дверцы машины были закрыты. В отделении для перчаток он обнаружил бутылку. Нет, этой бутылки он с собой не захватил. Он ее опечатал и вручил главе дорожного департамента. Да, конечно, он узнает бутылку, если ее предъявят. Да, это та самая бутылка. Именно в таком состоянии он ее и нашел — в ней оставалось примерно на одну треть виски. Да, он заметил, что от обвиняемой пахло виски.
— Перекрестный допрос. — Хэнли посмотрел на Перри Мейсона.
Офицер дорожной полиции повернулся к Мейсону, расправил плечи и вытянулся — настоящая воюющая сторона, готовая отразить любую атаку.
— Заметили ли вы, — начал Мейсон, — что руки моей подзащитной лежали на руле?
— Об обеих руках сказать не могу. Я схватил девушку за правую руку, чтобы вытащить ее из машины.
— Где находилось ее правое запястье?
— На руле.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Значит, ее пальцы не обхватывали руль?
— Что вы имеете в виду?
— Если ее запястье находилось на руле, — пояснил Мейсон, — она не могла обхватить его пальцами.
Корвис нахмурился, посмотрел на помощника прокурора и пробормотал:
— Наверное, я недопонял.
— Запястье находилось не на руле?
— На руле была ее рука.
— Говоря так, вы подразумеваете, что ее пальцы обхватывали руль?
— Да, я думаю, что так оно и было.
— Вы схватили ее за правое запястье, когда тащили через окно?
— Да.
— Вы обхватили пальцами ее запястье?
— Да.
— Вы не заметили чего-нибудь особенного на ее правой руке?
— В тот момент нет.
— Но позднее заметили?
— Да.
— Когда?
— После того как ее извлекли из машины и положили на землю в ожидании санитарной машины. Один из проезжавших мимо дал брезент. Мы с ним растянули его на земле и положили на него девушку.
— Говоря о девушке, вы имеете в виду мою подзащитную?
— Да.
— И именно в это время вы заметили что-то на ее правой руке?
— Да.
— Что это было?
— Ее мизинец был в чем-то красном. Сначала я подумал, что это кровь. Когда я нечаянно коснулся его, у меня на тыльной стороне руки появилось красное пятно. Ну, я попытался его стереть, но оно не стиралось. Это была не кровь.
— Губная помада?
— По всей вероятности, да.
— Вы обратили внимание на ее левую руку?
— Да.
— На ней была перчатка?
— Да.
— А на правой руке перчатки не было?
— Нет.
— Вы осмотрели автомобиль?
— Да.
— Вы нашли в машине губную помаду?
— Нет. Я нашел ее сумочку и отправил вместе с девушкой в больницу.
— А были еще какие-нибудь вещи?
— Никаких.
— Значит, в автомобиле ничего не было?
— Нет.
— Так… Если правая рука подзащитной находилась на руле, в особенности если, пытаясь избежать столкновения, она с силой в него вцепилась, на руле должна была бы остаться губная помада. Верно?
— Ну…
— Возражаю. Вопрос спорный, — заявил окружной прокурор.
— Возражение принято.
— Обследовали ли вы руль машины, чтобы проверить, нет ли на нем следов губной помады?
— Тогда нет.
— А позднее?
— Да.
— И что-нибудь обнаружили?
— В одном месте — едва заметный след губной помады… Понимаете, если она пыталась подкрасить губы во время инцидента и держала руль одной рукой…
— Достаточно, — сурово оборвал его судья. — Суд сам сделает заключение. Просто излагайте факты.
— Вы заглядывали в багажник машины?
— Да, конечно.
— В нем были какие-нибудь вещи?
— Никаких.
— Зажигание в машине было выключено? Офицер опустил глаза.
— Не знаю, — сказал он. — Когда машину доставили в гараж, оно было выключено. А доставляли ее специализированным транспортом, поэтому заводить мотор не было смысла. Я осмотрел машину на предмет обнаружения спиртного и багажа, а о зажигании не вспомнил до вчерашнего дня, когда на это обратили мое внимание.
— Тогда оно было выключено?
— Да.
— Что вы скажете об отпечатках пальцев на руле?
— Я их не искал. Когда мы находим машину, свалившуюся в кювет, в которой за рулем находится водитель в бессознательном состоянии, причем его пальцы вцепились в этот руль, а в машине больше никого нет, мы не берем отпечатки пальцев, чтобы выяснить, кто вел машину.
По залу прокатился смешок. Судья вопросительно посмотрел на Мейсона:
— Мистер Мейсон, вы желаете, чтобы последняя фраза была вычеркнута из протокола?
— Пусть остается, — сказал Мейсон и снова повернулся к свидетелю: — Пойдем дальше. Дверцы в машине были заперты?
— Да.
— Обе?
— Да.
— Вечер был довольно холодный, не так ли?
— Какая разница, не понимаю?
— Я просто спрашиваю.
— Ну, было холодно, да.
— Дул сильный ветер?
— Да.
— Не знаете ли вы, был ли в машине, в которой сидела моя подзащитная, обогреватель?
— Полагаю, что да. Да, припоминаю… Обогреватель там был.
— И он был включен?
— Совершенно верно.
— Далее. Вы сказали, что извлекли подзащитную из машины через окно?
— Совершенно верно. Через окно в дверце машины.
— С какой стороны?
— Справа. Машина лежала на левом боку.
— Ясно. И вы тащили подзащитную через правое окно?
— Я уже об этом говорил.
— Вы не могли опустить стекло снаружи, не так ли?
— Естественно.
— И дверь в машине вы не открывали?
— Тогда нет. Я же вам объяснил, что мы извлекли пострадавшую через окно. Дверь заклинило. Сколько раз еще мне это повторять?
Судья Кортрайт нахмурился:
— Свидетель должен ограничиваться ответом на вопросы. Однако советнику следует учитывать, что регламент работы весьма насыщенный, а данный вопрос в той или иной форме задавался уже несколько раз, и ответ на него был получен неоднократно.
— Совершенно верно, — согласился Мейсон. — Полагаю, ваша честь оценит сейчас значение данного вопроса. Вы ведь не смогли бы опустить это стекло снаружи, не так ли, мистер Корвис?
— Нет. И я не говорил, что опускал его. Окно было открыто.
— Стекло было опущено до конца? — Я… да.
— Эта машина — четырехместная?
— Да.
— С двумя дверцами?
— Точно.
— И довольно большими окнами, настолько большими, что вы сумели через одно из них извлечь подзащитную?
— Мы не смогли бы ее извлечь, — сказал Корвис, — если бы окна были недостаточно велики для этого.
Помощник окружного прокурора продемонстрировал присутствующим свою широкую улыбку.
— В таком случае, — невозмутимо продолжал Мейсон, — другой человек тоже мог бы выбраться из этой машины через окно, не так ли?
Корвис на мгновение задумался:
— Не знаю…
— Но если подзащитная не застряла в этом окне, мужчина тоже мог бы пролезть сквозь него, верно?
— Не знаю.
— Вопрос спорный, — заявил Хэнли. Мейсон улыбнулся:
— Я его снимаю. Факты говорят сами за себя. Мистер Корвис, вы служите в дорожной полиции уже несколько лет, верно?
— Пять лет.
— Значит, вы достаточно хорошо знаете повадки водителей машин?
— Естественно.
— Видели ли вы когда-нибудь, — по-прежнему улыбаясь, продолжал Мейсон, — машину, которая ехала бы поздним вечером по горной дороге, когда резкий ветер дует с правой стороны по ходу машины, с опущенным до предела стеклом на правой дверце? Подчеркиваю: было настолько холодно, что в машине работал обогреватель.
Хэнли вскочил с, места.
— Ваша честь, перекрестный допрос ведется неправильно. Мы не квалифицировали данного свидетеля как специалиста. Советник требует, чтобы свидетель сделал собственный вывод. Это спорно и…
— Возражение принимается, — сказал судья Кортрайт. — Вы не квалифицировали его.
