– Да. И это тоже было ужасно. Людей пришло море, многие знали дядю всю жизнь. Такие важные, скорбные лица – но ни одно не выражало искреннего горя или грусти, ни одно. Конечно, дядю нельзя было назвать приятным человеком, но ведь он умер и люди, которые знали его лучше всех, собрались проводить его в последний путь… – Эми махнула рукой, недоговорив. – И прямо там, пока гроб водружали на катафалк, ко мне подошли мистер Остин, мистер Фрай и мисс Йейтс и попросили в два часа прийти на собрание… Они состоят в опекунском совете и собираются подписывать какие-то бумаги. Я тоже им понадобилась: они боятся, что Фил может устроить скандал, и воображают, будто я сумею его утихомирить…
– Сейчас ровно два.
– Я не пойду.
– Что ж, Фил ведь не бросает бомбы. Собрание состоится на фабрике?
– Да.
Фокс хмуро посмотрел на нее:
– Вы чересчур сгущаете краски. Само собой, не слишком приятно, когда тебя подозревают в убийстве собственного дяди – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но нет ничего возмутительного в том, что опекунский совет собирают в день похорон. Совсем напротив. Артура Тингли его деликатесы уже не интересуют, но тех, кто еще жив, – даже очень. Выше нос! Мы с вами еще поцелуемся на вашей свадьбе, какую бы роль я в тот день ни исполнял. – Фокс подошел к двери и обернулся. – Кстати, вы говорили, что дядя звонил вам вечером во вторник, незадолго до шести. Затем вы пошли в спальню и на часок прилегли. Не помните, шел ли дождь, когда вы повесили трубку? Вы не выглядывали в окно?
– Не знаю. Кажется, выглядывала. А что, разве я упоминала про дождь?
– Упоминали.
Эми задумалась.
– Но это относилось к тому времени, когда я вышла на улицу. Я что-то не припоминаю…
– То есть вы не помните, шел ли дождь, когда вы пошли в спальню и прилегли?
– Да. Впрочем, если я утверждала… А что, это имеет какое-то значение?
– Вряд ли. Может, вы этого и не говорили… Просто у меня сложилось такое впечатление. – Фокс открыл дверь. – Не хорохорьтесь у окружного прокурора и во всем слушайтесь Коллинза. И вот еще что: ни слова про ту анонимку. Прибережем ее на сладкое.
Старинные часы на стене над старинным столом с выдвижной крышкой показывали два часа двадцать пять минут.
Поскольку снова была та же смена, с восьми до четырех, в кабинете дежурили полицейские, которых Фокс уже видел во время предыдущего визита на фабрику. Толстяк торчал у окна, спиной к двери. Широкоплечий детина стоял возле сейфа, сурово обводя взглядом четырех человек, занимавших стулья, расставленные в центре кабинета: Филипа Тингли, Сола Фрая, Г. Йейтс и франтоватого коротышку с лысиной и аккуратными седыми усиками.
Собственно, последний – адвокат Чарльз Остин – и настоял, чтобы собрание, несмотря на мрачные обстоятельства, было проведено именно в этот день и именно в этом кабинете. Он был непреклонен. Тридцать лет назад в этой самой комнате его старший партнер, ныне покойный, огласил завещание отца Артура Тингли, поэтому она как нельзя лучше подходила для скорбной церемонии, к проведению которой его призывал долг. Итак, он приступил к делу.
В настоящий момент мистер Остин был вне себя от возмущения. Возмутил же его, естественно, отказ полицейских удалиться из кабинета. Уже через минуту он вскипел снова, на сей раз вознегодовав из-за внезапного вторжения нежданного посетителя, который просто открыл дверь и вошел. Мистер Остин яростно прошипел:
– Это непростительно! Господи, неужели вы не способны умерить свою алчность даже перед лицом смерти? Воистину, мистер Клифф, ваше поколение, прислушивающееся лишь к мнению финансовых воротил, утратило всякую совесть…
Остальные молча слушали. Когда он утих, чтобы перевести дыхание, мисс Йейтс взглянула на незваного гостя и сухо заметила:
– Раз уж вы здесь, поведайте нам, для чего явились.
Леонард Клифф, стоявший у стула, на котором сидел Филип Тингли, отвесил ей поклон:
– Благодарю вас, мисс Йейтс. Я просто узнал об этом собрании – неважно, от кого. Как вам известно, по поручению своей компании я вел с мистером Тингли переговоры о покупке фабрики. В ином случае я бы дождался конца похорон и явился на другой день, чтобы возобновить переговоры, но ныне чувствую, что медлить опасно. Мне стало известно, что мистер Тингли подозревал меня в подкупе его служащих и порче продукции. Хочу заявить, что его подозрения были безосновательны. Моя компания такими вещами не занимается, и я, разумеется, тоже. Однако я знал о хинине…
Заслышав шаги и скрип открывающейся двери, Клифф замолчал и обернулся назад. Остальные последовали его примеру. На вошедшего в кабинет Текумсе Фокса устремились семь пар глаз. Он приблизился к собравшимся, кивнул в знак приветствия и сказал, обращаясь к Филипу Тингли:
– Простите, я кажется, немного опоздал.
Тактика его оказалась до смешного проста, но тем не менее эффективна. Полицейские решили, что он тоже приглашен на собрание. Опекуны подумали, что он явился по просьбе Фила, лишний раз сердить которого им вовсе не хотелось. И наконец, по выражению циничного презрения на лице Фила Фокс сразу заключил, что молодой человек не настроен срывать совершенно идиотское, на его взгляд, собрание.
– Прошу меня извинить, – с напускным смущением пробормотал Фокс. – Продолжайте, пожалуйста.
Все взгляды обратились на Леонарда Клиффа.
– Я говорил, – вновь начал он, – что знал о хинине. Я догадываюсь, кто мог за этим стоять, хотя признаю́, что подтвердить свои подозрения мне нечем. Мне лишь известно, что похожие методы применялись в других случаях – их использовал человек, чей банк недавно приобрел контроль над некой корпорацией. Я знаю, что он тоже хотел купить фирму Тингли. У меня есть основания предполагать, что он… э… совсем недавно приезжал к Тингли. Мне ясно, что никакие этические соображения не заставят этого человека уклониться от избранного им курса. Понимаю, что мое присутствие здесь в данный момент неуместно, вы даже можете счесть его оскорбительным, но я пришел с намерением опередить человека, о котором говорю.
– Кто он? – резко спросил Остин, ни капли не смягчившись.
Клифф покачал головой:
– Быть может, вы уже догадались по моему описанию, быть может – нет. Всем присутствующим – и мне в том числе – известна безупречная репутация фирмы и продукции Тингли, которая начала создаваться задолго до нашего появления на свет. Ни в коем случае нельзя позволить этому хищнику завладеть ею. Моя компания предлагала Артуру Тингли за фабрику триста тысяч долларов. Мы намерены ее приобрести и предлагаем заплатить наличными. Я хочу обсудить это с вами – если не сейчас, то когда пожелаете, однако прежде, чем вы согласитесь на другие предложения. Вот для чего я сюда явился.
На мгновение в кабинете повисла тишина. Затем подал голос Остин:
– Хорошо, мы вас выслушали. Вам дадут знать, когда нам будет что ответить.
Сол Фрай сердито проворчал:
– Мне уже есть что ответить. Я считаю, предложение стоящее. Это здание может рухнуть в любую минуту, да и мне тоже недолго осталось. Я свое отжил, и мне хватает здравомыслия это понимать.
Он многозначительно взглянул на Г. Йейтс. Фил Тингли громко фыркнул.
– Мы все члены опекунского совета, – с упреком проговорил мистер Остин. – И действуем не от себя лично, а от имени совета. Но коль уж вы высказались… Мисс Йейтс, вам есть что добавить?
– Да. – В мягком, спокойном голосе мисс Йейтс послышались нотки несгибаемого упорства. – Я решительно возражаю против продажи фирмы кому бы то ни было и за любые деньги. Только через мой труп. Фабрика возникла в этом здании, в нем и должна остаться.
– Я так и думал, – изрек Остин, поджав губы. – Итак, теперь все зависит от меня. – Он глянул на Клиффа. – Прошу вас изложить ваше предложение в письменной форме и в трех экземплярах представить мне, как главе совета. Думаю, конкурентов вам нечего опасаться.
– Благодарю вас, – ответил Клифф, повернулся и вышел.
Толстяк полицейский у окна шевельнулся, а детина, стоявший возле сейфа, зевнул. Сол Фрай и Г. Йейтс посмотрели друг на друга с нескрываемой враждебностью. Остин вопросительно глянул на Фила Тингли, затем на Текумсе Фокса.
– Я вашу фабрику покупать не собираюсь, – примирительно заметил Фокс, обводя глазами собравшихся. – У вас, ребята, наверное, есть что обсудить без посторонних, позвольте мне напоследок задать один вопрос… Мисс Йейтс, как вам кажется, велика ли вероятность того, что хинин в консервы добавлял Филип Тингли?
Фил издал какой-то звук, изумленно взглянул на детектива и с презрением пробурчал:
– Я вас умоляю!
Чарльз Остин выглядел ошарашенным, на лице Сола Фрая отражалось недоверие, мисс Йейтс осталась невозмутима.
– Мне действительно надо знать, – мягко настаивал Фокс.
