Сыщик должен был признаться, что имел дело с чрезвычайно хитрым мошенником.
— А шелковые чулки он вам тоже подарил? — спросил он.
— Синьор, — сказал арестант взволнованным голосом, — я вам скажу все, что знаю о башмаках и их прежнем владельце. Что касается чулок, то — Боже мой — предположите, что я их где-нибудь нашел. Во время моих странствий я проходил мимо многих прачечных, где выбрасывается ветхое белье, ну, вот я и увидел где-нибудь эти чулки, — словом, точные сведения я затрудняюсь вам дать о них.
Быстрым движением Шерлок Холмс полез в боковой карман интересного бродяги.
— Откуда у вас эти папиросы? — спросил он, вынимая несколько штук с золочеными мундштуками.
— Я их получил, конечно, в подарок, от того же самого господина, который обменивался со мной башмаками.
— Рассказ нашего незнакомца не лишен вероятности, — сказал комиссар, — весьма возможно, что человек, покушавшийся на жизнь графини, хотел избавиться от вещей, могущих навлечь на него подозрение. Но, впрочем, это меня не касается, это уже дело следователя. Лучше всего, мистер Холмс, если вы с ним теперь и снесетесь.
— Чем могу служить? — спросил хозяин цирюльни господина высокого роста, который только что вошел в цирюльню.
— Бриться, — коротко ответил тот, — надеюсь, вы побреете меня не хуже, чем вчера вечером того бродягу, которому вы сбрили усы и бороду. У него, впрочем, кажется, были только красивые усы, — равнодушным тоном прибавил он.
Он заметил, как при этих словах цирюльник слегка содрогнулся и отвернулся от своего клиента, очевидно, чтобы скрыть свое волнение.
— Ошибаетесь, синьор, — спокойно сказал он в следующий же момент, — у него не было усов.
— Но густые, черные волосы, — продолжал допытываться Шерлок Холмс.
— Тоже нет. Вы как будто питаете особую симпатию к этому бедняку.
— Другие, очевидно, разделяют эту симпатию, так как стараются защищать его.
Цирюльник немного замешкался при намыливании и как будто обиделся.
Шерлок Холмс испытывал неприятное чувство: он сознавал, что находится весь во власти цирюльника, а что, если последний сообщник преступника?
Но он овладел собою.
Все же он вздохнул облегченно, когда вышел из цирюльни.
— Мое предчувствие меня не обмануло, — бормотал он, уходя, — я имею дело с целой шайкой, и покойный Буонотти был только одним из ее членов, но не ее главой.
— Хорошо, что вы пришли, — с этими словами встретил сыщика следователь, — должен признаться, что не могу разобраться в том человеке, которого вы арестовали. Я готов поверить, что вы ошиблись. Он действительно невинен, и мне придется выпустить его.
— Ради Бога, не делайте этого, господин следователь, — в ужасе воскликнул Шерлок Холмс, — я более чем уверен, что мы имеем дело именно с венецианским разбойником.
— Дайте мне доказательства, и я вам поверю, пока же ваши указания основаны только на предположениях.
— За мною дело не станет, — ответил Шерлок Холмс, — но расскажите мне, как ведет себя арестант?
— О, он очень весел, целый день поет, так что сторожа не нарадуются!
— Какие же он ноет песни? — спросил Шерлок Холмс.
— Да он, кажется, одну только и знает, но крайней мере, поет он только ее одну. Вам она, вероятно, тоже известна. Это прощание с Неаполем: addio, mia bella Napoli!
— Мне пришла идея, — после некоторого раздумья сказал Шерлок Холме, — необходимо последить за этим странным человеком в его камере. Не можете ли вы устроить так, чтобы мне отвели камеру, расположенную над камерой бродяги?
— Могу, но только вы соскучитесь, так как вам придется целый день просидеть на вашем наблюдательном посту
— Не беспокойтесь, я уже дежурил на более неприятных местах. Самое главное то, чтобы бродяга не подозревал о том, что за ним наблюдают. Затем мне нужно время, чтобы сделать отверстия в полу, через которые я буду смотреть в его камеру.
— Это можно устроить между десятью и одиннадцатью часами утра, в это время арестанты выходят на прогулку.
— Отлично, — воскликнул Шерлок Холмс, — дайте инспектору необходимое распоряжение, чтобы он впустил меня в нужное мне помещение.
На другое утро сыщик находился в камере, расположенной непосредственно над камерой бродяги.
Сыщик недвижно лежал, растянутый на полу; он не мог производить никакого шума, чтобы мнимый бродяга не заметил, что верхняя камера занята.
Сыщик имел возможность следить за каждым его движением. Арестант беспокойно ходил взад и вперед по своей камере; он казался далеко не таким веселым, каким считали его следователь и стражники. Шерлок Холмс явственно слышал, как он вздыхал и произносил какие-то непонятные слова.
— Нет сомнения, — подумал сыщик, — что нынешнее его положение сильно беспокоит его; возможно, что его близкие понятия не имеют, где он сейчас находится, а он не находит случая уведомить их об этом.
Внизу защелкал замок у двери камеры арестанта: вошел надзиратель.
— Вы желали, — сказал он, — получить из библиотеки книгу духовного содержания; вот она, да послужит она вам к исправлению! — Он передал арестанту маленький томик и удалился.
Как только замолкли его шаги, бродяга вскочил со своего твердого сидения и поспешил к окну, которое было расположено довольно высоко и не давало возможности выглянуть.
Он раскрывал страницу за страницей, поднимал их против света и наконец облегченно вздохнул. Видимо, он нашел то, что искал.
Он уже собирался сделать знак ногтем на открытой им странице, как вдруг из одного из сделанных Шерлоком Холмсом отверстий прямо на книгу упал кусок извести.
Арестант на секунду точно окаменел, а потом он начал усиленно стучать в дверь камеры.
Сейчас же появился надзиратель, которым незадолго перед этим принес книгу.
— Что у вас опять? — спросил он раздраженным тоном.
— Я хотел только обратить наше внимание, — настойчивым тоном сказал бродяга, — что эта книга служила тайным целям. Взгляните на подчеркнутые буквы — из них составляется, наверно, переписка между одним из арестантов и его сообщниками. Не передадите ли вы книгу господину следователю? Если эти подчеркивания откроются после, то, чего доброго, еще на меня, бедняка, падет несправедливое подозрение.
Шерлок Холмс осторожно вышел из своей камеры и через несколько минут пришел к следователю, который держал духовную книгу в руке.
— Удивительный человек, наш арестант, — сказал он сыщику, — он обращает наше внимание на переписку преступников, которая может, пожалуй, дать существенные разъяснения.
Шерлок Холмс громко расхохотался.
— И я так думаю, — ответил он, — и вот почему эта добросовестность очень подозрительна, — и он рассказал следователю то, что видел из своей камеры.
— А теперь посмотрим, что именно ему сообщили таким необычайным способом. Ага, — воскликнул он, держа книгу так, что свет падал прямо на открытые страницы, — вот тут несколько слов подчеркнуто ногтем. «Еще… все… спокойно… тревожиться не следует… надеюсь… скорое освобождение». Он хочет нас уверить, что он только невинный бродяга, отсюда эта кажущаяся откровенность.
На другой день Шерлок Холмс опять был на своем наблюдательном посту. Бродяга, по-видимому, ничего не замечал; он хотя и поглядывал частенько вверх, к потолку, как бы желая удостовериться, что все в порядке, но в его поведении ничего особенного не было заметно.
Приближался час прогулки арестантов.
Бродягу выпустили в коридор. Он остановился недалеко от своей камеры. Сыщик ясно видел, как он смотрел на окно коридора, верхние половинки которого были широко раскрыты. Он, казалось, чего-то ожидал, и вот — снаружи, из-за стен тюрьмы, раздался барабанный бой. Арестант стоял как вкопанный и прислушивался. Теперь барабанный бой перешел в определенный такт и стал таким образом повторяться в течение нескольких минут.
По лицу бродяги пробежала довольная улыбка, и в тот момент, когда барабан замолк, он начал свою излюбленную песню: addio, mia bella Napoli, addio!
Не оставалось никакого сомнения, что арестованный таким путем сносился со своими сообщниками, находившимися на свободе.
Арестанты еще прогуливались на дворе под надзором надзирателей. Шерлок Холмс незамеченным ушел со своего поста и вышел за пределы тюрьмы, но от барабанщика не было и следа
После полудня Шерлок Холмс обратился к следователю со следующими словами:
— Должен вам предложить несколько своеобразный способ, господин следователь, чтобы установить, кто, собственно, такой наш бродяга. Вы должны предоставить ему возможность бежать!
Следователь с удивлением вскочил со стула и уставился на сыщика.
— Если ему представится случай улизнуть, то он, конечно, им воспользуется, как вы полагаете?
