— Я думаю, мистер Мейсон, так будет лучше всего, — сказал судья Сеймур.
— Можно мне сказать, Ваша Честь? — спросил Мейсон.
— Конечно.
— Окружной прокурор прекрасно понимает, — начал Мейсон, — что в данном деле у обвиняемой имеются некоторые технические преимущества, которых он хочет ее лишить. Если будет установлено, что миссис Карлотта Тейлман расплатилась с водителем такси двадцатидолларовой купюрой, то будет считаться недоказанным, что обвиняемая имела в своем распоряжении купюру из чемодана. А поскольку обвинение в значительной степени базируется именно на этом утверждении, у меня будут все основания обратиться к Суду, чтобы он просил присяжных вынести оправдательный Вердикт. Суду известно, что по закону, если косвенное доказательство может быть объяснено чем-то иным, кроме вины подсудимого, должно приниматься именно такое толкование.
— Хорошо, — сказал судья Сеймур после минутного размышления. — Суд — храм справедливости. Он не связан по рукам и ногам процедурными формальностями. Они в первую очередь направлены на соблюдение правосудия. Я намерен позволить защите провести повторный допрос миссис Карлотты Тейлман. Пройдите к свидетельскому месту, миссис Тейлман. — Судья повернулся к Мейсону: — Но я прошу, чтобы все ваши вопросы касались только данного эпизода.
— Конечно, Ваша Честь, — ответил Мейсон.
Гамильтон Бергер в отчаянии взглянул на часы.
Служитель разыскал Карлотту Тейлман, и она вернулась на свидетельское место.
— Вы по-прежнему находитесь под присягой, — предупредил ее судья Сеймур. — Мистер Мейсон, можете задавать вопросы.
— Миссис Тейлман, — обратился к ней Мейсон, — вы помните вечер четвертого числа в Лас-Вегасе, когда мы беседовали в отеле? Нас прервала полиция. После этого, насколько мне известно, вы отправились на такси в казино.
— Совершенно верно. Я села в такси, которое ожидало там.
— Вы помните, как расплатились с шофером? Какие деньги вы ему дали?
— Ну да. Я дала ему пятьдесят центов на чай и…
— Я хочу выяснить, — прервал ее Мейсон, — как именно вы расплатились — точно по счетчику или более крупной банкнотой?
— Я дала пять долларов. Я помню, у меня было… Нет, подождите минутку. У меня были пятидолларовые бумажки, когда я вошла в казино. Я играла на двадцатипятицентовых машинах и разменяла две бумажки по пять долларов. Я получила от таксиста сдачу — три бумажки по пять долларов и серебро.
— В таком случае, — заключил Мейсон, — вы должны были дать ему двадцатидолларовую купюру.
— Совершенно верно. Я вспомнила: я дала ему именно двадцать долларов.
— Это были единственные двадцать долларов в вашем кошельке?
— Нет, их было несколько, десять-двенадцать бумажек. Я дала ему одну из них.
— Спасибо. — Мейсон повернулся к судье. — Ваша Честь, у меня все.
Гамильтон Бергер и его помощник зашептались.
— У вас есть вопросы к свидетелю, господин прокурор? — спросил судья Сеймур.
Явно выведенный из себя Гамильтон Бергер поднялся со своего места:
— Где вы взяли двадцатидолларовую купюру, которую дали водителю такси, миссис Тейлман?
— Разумеется, у себя в кошельке.
— А до того, как положили в кошелек?
— В банке, в Лос-Анджелесе.
— Вот именно, — сказал Бергер, — вы никоим образом не могли получить эти деньги от своего бывшего мужа, не так ли?
Мейсон вскочил раньше, чем прозвучал ответ.
— Минуточку, Ваша Честь! Вопрос наводящий, он подсказывает свидетельнице ответ. Если обвинение намерено строить свое выступление на косвенных уликах, обстоятельства должны говорить сами за себя.
— Но это же наш свидетель, — возразил Гамильтон Бергер.
— Не имеет значения, — объявил судья Сеймур. — Вы можете обратить внимание свидетеля на какой-то факт или обстоятельство, но не можете подсказывать ему ответ, тем более отвечать за него. Возражение защиты поддерживается.
Гамильтон Бергер даже не пытался скрыть гнев.
— Когда вы видели своего бывшего мужа в последний раз?
— Два года назад.
— Когда вы в последний раз, до вашей поездки к Лас-Вегас, видели его секретаршу?
— Тогда же.
— Пусть факты говорят сами за себя, — сердито заявил Бергер и сел на свое место.
— Извините, миссис Тейлман, — обратился к ней Мейсон. — У меня есть еще вопрос.
— Высокий Суд, — сказал Гамильтон Бергер, — это именно то, о чем я предупреждал. Мистер Мейсон вызвал свидетеля, заверив Суд, что хочет задать только один вопрос. Теперь он тянет время до обеденного перерыва.
— Я думаю, господин прокурор прав, — сказал судья Сеймур. — Этого свидетеля вызвали с целью задать только один вопрос.
— Совершенно верно, Ваша Честь. Но вмешалось обвинение и внесло в дело много нового. Я хочу задать вопрос относительно той информации, которая появилась во время допроса свидетеля окружным прокурором.
— Это право у вас, разумеется, есть, — согласился судья Сеймур. — Если ваши вопросы касаются только этой части допроса, вы можете их задать.
Мейсон подошел к свидетельнице:
— Вы говорите, что не видели своего бывшего мужа два года?
— Вношу протест, вопрос уже был задан, и на него ответили, — сказал Гамильтон Бергер. — Если так пойдет, мы просидим здесь целый день.
Судья Сеймур, нахмурившись, взглянул на прокурора и сказал:
— Свидетельнице потребовалось бы гораздо меньше времени, чтобы ответить, чем ушло на внесение протеста. Я полагаю, мистер Мейсон, это предварительный вопрос?
— Да, Ваша Честь.
— Протест обвинения отклоняется. Свидетельница, отвечайте на вопрос.
— Совершенно верно, — ответила свидетельница.
— А были ли у вас в течение, скажем, двадцати четырех часов до вашей поездки в Лас-Вегас какие-либо контакты с человеком по имени А. Б. Видал?
— Вношу протест! — крикнул Гамильтон Бергер.
— Протест отклоняется, — ответил судья Сеймур.
Свидетельница секунду поколебалась и сказала:
— Я принесла присягу и должна признаться, что беседовала по телефону с человеком, который назвался А. Б. Видал.
— Когда состоялась эта беседа?
— Вечером третьего, в восемь тридцать. Во вторник.
— Чего хотел этот человек?
— Того же, что и другие. Поговорить об акциях.
— Он сказал, что его зовут Видал?
— Совершенно верно, А. Б. Видал.
— Он сообщил, откуда звонит?
— Это был междугородный звонок из Бейкерсфилда.
— Вы узнали голос?
— Нет, но было слышно, как кто-то тихо дает инструкции, и я уверена, что это был голос моего бывшего мужа. Связь была хорошая, а у меня очень тонкий слух.
— О чем шел разговор?
— Я сказала, что, если заинтересованное лицо хочет говорить со мной, я встречусь с ним в Лас-Вегасе в среду, четвертого числа, и приеду туда вечерним поездом из Лос-Анджелеса. Я заявила, что не собираюсь обсуждать дела с посредниками. Я сказала, что знаю, кто хочет купить акции, и, если он желает вести со мной переговоры, может прислать мне сто долларов наличными на возмещение расходов, и я встречусь с ним в Лас-Вегасе.
— А потом?
— Я повесила трубку, не дожидаясь ответа.
— Вы получили деньги?
— Да, на следующий день мне домой принесли конверт с пометкой «Расходы на Лас-Вегас». В нем было пять купюр по двадцать долларов.
— Благодарю вас, — сказал Мейсон. — У меня все.
Гамильтон Бергер подошел к свидетельнице.
— Вы положили эти деньги в кошелек?
— Часть из них. Сколько-то я потратила на билет до Лас-Вегаса.
— Вы не сказали, что тот человек назвался Видалом, — упрекнул ее Бергер.
— Вы же не спрашивали, — ответила свидетельница. — Я сказала, что многие пытались заполучить мои акции, и у меня есть основания полагать, что некоторые представляли интересы моего бывшего мужа. Я не входила в детали, потому что вы не спрашивали.
Мейсон улыбнулся присяжным.
Гамильтон Бергер и Раскин опять зашептались.
— У нас все, — неожиданно объявил Бергер.
— У нас тоже, — сказал Мейсон.
Судья Сеймур взглянул на часы.
— Ну что ж, господа, у нас всего пятнадцать минут до перерыва. Защита может начинать выступление?
— Мы готовы, — отозвался Мейсон.
— Подождите секунду, — вмешался Гамильтон Бергер и опять зашептался с Раскиным. Затем повернулся к судье: — Хорошо, начинайте. Остальные доказательства мы представим в процессе предъявления контрдоказательств.
— Приступайте, мистер Мейсон, — сказал судья Сеймур.
Мейсон улыбнулся судье и объявил:
— У защиты нет никаких доказательств, Ваша Честь. Предлагаю перейти к прениям.
— Что?! — вскричал Гамильтон Бергер.
— Защита отказывается от выступления, — повторил Мейсон. — Предлагаю перейти к прениям.
— Хорошо, — сказал судья Сеймур, — господин окружной прокурор, можете начинать.
— Но мы не хотим сейчас начинать прения, — ответил Бергер. Он взглянул на часы. — До перерыва осталось всего несколько минут, я бы предложил, чтобы заседание было отложено до двух часов. Возможно, мы захотим начать дело заново.
