— Как дела? — спросила она. — Что новенького относительно Брауера?
— Брауер пытался получить деньги из сейфа отеля.
— Какие деньги?
— Пять тысяч долларов в конверте, оставленном Ларраби.
— Ты хочешь сказать, что у Ларраби было пять тысяч?
— Да.
— Но почему же ты не сказал мне об атом раньше?
— Потому что это был секрет. Я и сам узнал о деньгах уже после того, как увидел тело. Кашинг держал конверт в сейфе. И не считал, что он играет важную роль.
— Где же Ларраби получил пять тысяч?
— Именно это мы и пытаемся выяснить.
— Почему он зарегистрировался как Брауер?
Селби пожал плечами и ответил не очень вежливо:
— Постарайся догадаться сама, я уже устал от гаданий.
Сильвия присела на краешек письменного стола и спросила:
— Послушай, Дуг, может быть, актриса?
— Ну ладно, — вздохнул Дуг. — Наверное, мне следует рассказать тебе все. Думаю, в конечном итоге ты права. Если ты не опубликуешь материал, это сделает «Блейд», что будет гораздо хуже для нас, так как их публикация окажется лживой.
Он приступил к рассказу с самого начала и в подробностях описал встречу с Ширли Арден. Когда повествование окончилось, Сильвия спросила:
— И те деньги пахли духами?
— Да.
— Какими духами?
— Не могу сказать, но думаю, что узнаю, если мне доведется их понюхать еще раз. Такой странный запах, скорее смесь разных тонких оттенков.
— Это значит, что деньги передала дама. Он в ответ лишь пожал плечами.
— А единственная женщина, с которой встречался пастор, была актриса.
— Не думаю, — устало ответил Селби. — Я должен сказать тебе, что актриса не принадлежит к категории лжецов. Она сказала мне правду.
Сильвия, прищурившись, взглянула на прокурора и спросила с нескрываемой иронией:
— Все же, я надеюсь, ты решился проверить на всякий случай, какими духами она пользуется?
Селби кивнул в ответ:
— С сожалением констатирую — да, проверил.
— Почему же с сожалением?
— Не знаю. Это выглядело как-то подло, как будто я ей не поверил.
— Духи, конечно, были не те?
В голосе Сильвии послышались нотки, которые бывают у ведущих перекрестный допрос, когда они подстраивают ловушку подозреваемому.
— Могу заверить тебя, — сказал Селби, — это совершенно определенно был иной запах.
Сильвия взмахнула газетой, которую все еще держала в руке. Она резким движением развернула ее, расстелила на письменном столе и заявила:
— Полагаю, ты не утруждаешь себя чтением колонок слухов и сплетен в ежедневных газетах Лос-Анджелеса?
— Господи, спаси и помилуй! — воскликнул Селби. — С какой стати я должен тратить на это время?
Сильвия указала пальчиком на колонку, посвященную жизни кинозвезд.
— Прочитай-ка вот это.
Селби, склонившись, начал читать:
«Всем хорошо известно, что людям надоедает долго жить в одном и том же доме, в однообразном окружении. Кинозвезды в этом плане не отличаются от других. Возможно, наилучшей иллюстрацией тому является история с духами Ширли Арден. Мисс Арден не отличается импульсивным характером, который зачастую присущ звездам, завоевавшим сердца любителей кино исполнением любовных ролей. И все же в некоторых случаях мисс Арден оказывается способной на такие же неожиданные действия, которых можно ожидать от самых темпераментных актрис ее уровня.
Известно, что мисс Арден испытывала пристрастие к определенному виду духов, и вот буквально за одну ночь она перестает любить этот запах и отдает всю свою коллекцию ценой в сотни долларов своей дублерше Люси Молтен. Более того, мисс Арден решила отказаться и от нарядов, которые сохранили запах ее духов. Часть из них она отослала в чистку, часть раздала. Она заказала своему парфюмеру совершенно иной сорт духов, который немедленно появился на ее туалетном столике как дома, так и в студии.
Надеюсь, мисс Арден простит меня за эти интимные подробности, на которые она по какой-то причине стремилась набросить покров секретности. Но все это лишь признак выдающейся индивидуальности, которой наделены настоящие артисты».
Селби посмотрел в глаза Сильвии Мартин и потянулся к телефону.
— Соедините меня с Ширли Арден, киноактрисой в Голливуде, — сказал он телефонистке. — Если это невозможно, я поговорю с Беном Траском, ее менеджером. Побыстрее. Это важно.
Он бросил трубку. Губы его были плотно сжаты, лицо побледнело. Сильвия Мартин взглянула на Селби, перешла на его сторону стола и положила ладонь ему на плечо.
— Мне очень жаль, что так вышло, Дуг, — сказала она в знак понимания и сочувствия.
В последующие минуты события развивались бурно, меняясь с калейдоскопической быстротой. В кабинете появился взволнованный Фрэнк Гордон с сообщением о перестрелке на Вашингтон-авеню.
— Вам придется туда поехать, Гордон, — сказал Селби. — Для вас, кстати, открываются неплохие возможности проявить себя. Прихватите с собой стенографистку, пусть записывает все сказанное, и не забудьте спросить подозреваемого, нужен ли ему адвокат.
Дав Гордону дополнительные инструкции, Селби отослал его.
Сильвия улыбнулась прокурору:
— Если бы дела возникали по одному, но так не бывает.
— Нет, — согласился он, — никогда. А дело Ларраби — вообще какая-то путаница.
Зазвонил телефон.
— Это, — Селби выдвинул челюсть, — должен быть Бен Траск.
Но это оказался вовсе не Бен Траск, а Гарри Перкинс, коронер. На этот раз его обычно медленную, размеренную речь сменил почти истерический тон:
— Я хочу, чтобы ты незамедлительно приехал ко мне, Селби. Кто-то должен жестоко поплатиться!
Прокурор весь напрягся в своем кресле и спросил:
— В чем дело? Убийство?
— Убийство — чепуха. В десять раз хуже, чем это. Какой-то грязный, подлый негодяй травит собак!
Селби не мог поверить своим ушам.
— Ладно, давай ближе к делу. Излагай факты.
— Моя овчарка Рон… — начал коронер. — Кто-то отравил ее. Сейчас пес у ветеринара. Доктор говорит, что у собаки шансы выжить один к десяти.
Он замолчал, издав при этом звук, очень похожий на подавленное рыдание.
— Есть какие-нибудь следы? — спросил Селби.
— Не знаю. У меня не было времени смотреть. Я нашел пса и сразу бросился к ветеринару. Сейчас я в лечебнице у доктора Перри.
— Хорошо, я подъеду, посмотрим, что можно сделать. Селби положил трубку и повернулся к Сильвии:
— Это доказывает, как черствы мы бываем, пока несчастье не касается нас лично. Звонил Гарри Перкинс, коронер. Он расследовал убийства, самоубийства, автомобильные катастрофы, все виды насильственной смерти. Гарри осматривал тела в различных стадиях разложения, и для него они были всего лишь трупами. На него не действовали ни слезы, ни мольбы, ни истерики. Но вот кто-то отравил его собаку, и будь я проклят, если он не рыдает.
— И ты собираешься заняться отравленной собакой?
— Да.
— Но, Господи, зачем?
— Во-первых, потому что он потрясен, а он член нашего профессионального братства. Во-вторых, он сейчас в лечебнице доктора Перри для собак и кошек. Доктор Г. Франклин Перри — брат, который унаследует состояние Перри, если Герберт Перри проиграет иск.
— Ну и что? — спросила она.
— Я пока не беседовал с доктором Перри. Шериф установил, что ему ничего не известно об убитом, и удовлетворился этим. Но я тем не менее хочу взглянуть на доктора.
— Имеешь какие-то подозрения?
— Нет, абсолютно никаких. Но морфий был среди снотворного, а это означает, что убийца не только имел доступ к морфию, но и умел сделать из него пилюлю. Доктор Перри — владелец ветеринарной лечебницы и…
— Забудь, — сказала Сильвия, — все было подстроено, включая письмо. Ларраби не глотал снотворного, во всяком случае добровольно. Его жена сказала, что у него никогда не было проблем со сном. Помнишь?
Селби угрюмо кивнул.
— Более того, если дело доходит до подозрений, ты можешь подозревать очень многих.
— Например?
— Например? Возьмем Кашинга, лично меня совсем не удовлетворили его объяснения. Во-первых, его стремление выгородить Ширли Арден показывает, что она больше, чем обычный постоялец, время от времени наезжающий из Лос-Анджелеса; во-вторых, он очень долго ждал, прежде чем сообщить о пяти тысячах в сейфе отеля, и, в-третьих, он из кожи лез вон, чтобы представить смерть пастора как несчастный случай.
Дальше. Тот, кто напечатал письмо и адрес, не знал настоящего имени умершего. Единственное, чем он располагал, — это сведения из регистрационной карточки. Поэтому убийцей мог быть тот, кто имел доступ к регистрационным документам, и он действовал, исходя из предположений, что имеет дело с Чарльзом Брауером. Он хотел, чтобы смерть выглядела естественно, для чего написал письмо и оставил его в машинке. Если бы покойный был настоящим Чарльзом Брауером, не возникло бы никаких подозрений. Вскрытие не проводилось бы столь тщательно, уж, во всяком случае, жизненно важные органы не подверглись бы анализу на присутствие морфия. И даже в том случае, если бы следы морфия были обнаружены, все объяснилось бы приемом снотворного. Больше всех данными регистрационной карточки мог быть введен в заблуждение хозяин гостиницы.
