— Обвинение готово, — сказал прокурор.
— Защита готова, — подтвердил Мейсон.
— Приглашайте свидетелей, — произнес судья, взглянув в сторону Джофри Страуна. Этот известный юрист, сравнительно недавно занявший важный пост в городской прокуратуре, не один раз высказывал желание «сойтись» в зале суда с Мейсоном, чтобы «посмотреть, кто кого». Первым был вызван Гарри Боулс.
— Вот уж кому действительно место за решеткой, — наклонившись к Мейсону, вполголоса произнес Нили.
Словно угадав чувства, обуревающие молодого адвоката, Джофри Страун язвительно улыбнулся и, дождавшись, когда свидетель присягнет и назовет себя, задал первый вопрос:
— Свидетель Боулс, были ли вы знакомы со Стивеном Меррилом?
— Да, сэр.
— Вы знаете, что с ним сейчас?
— Да, сэр. Он мертв.
— Видели ли вы тело Стивена Меррила?
— Да, сэр, видел. — Где?
— В городском морге.
— Вы опознали тело?
— Да.
— Я кончил, — повернулся к Мейсону Страун. Мейсон с улыбкой посмотрел на Боулса.
— Сколько времени вы были знакомы со Стивеном Меррилом?
— Совсем недолго. Так случилось, что мы поселились в одном доме.
— Мистер Боулс, приходилось ли вам встречаться с покойным в то время, когда тот называл себя Стонтоном Вестером Гладеном?
— Протестую: вопрос некорректный, маловажный и не относящийся к делу, — вмешался Страун.
— Это перекрестный допрос, ваша честь, — сказал Мейсон, подняв взгляд на судью.
— Хочу вам напомнить, — строго произнес судья Киппен, наклонившись вперед и поверх очков глядя на Мейсона, — что мы проводим предварительный допрос. Это не обычное судебное разбирательство. Сегодняшнее слушание имеет только одну цель: оно должно помочь нам выяснить, действительно ли совершение преступления имело место, и если да, то возможно ли считать участницей этого преступления обвиняемую. Таким образом, суд не намерен принимать протесты, касающиеся мелких и незначительных деталей, но, с другой стороны, мы не можем позволить превращать допрос в спектакль. Я всячески приветствую дискуссию, освещающую существенные вопросы разбираемого дела, но любые попытки превратить зал суда в театральные подмостки будут немедленно пресекаться, от кого бы они ни исходили. Протест отклоняется. Свидетель, отвечайте адвокату.
— Встречались ли вы с покойным в то время, когда он именовался Стонтоном Вестером Гладеном? — повторил Мейсон.
— Нет, сэр. За день до смерти он сказал мне, что когда-то называл себя так.
— У меня все, — произнес Мейсон.
— Еще вопросы? — проговорил судья, обращаясь к прокурору.
— Нет, ваша честь.
— Свидетель может идти. Кто следующий?
— Вильям Фэррон.
Фэррона привели к присяге, и, встав перед судьей, он рассказал, как разговаривал с Эвелин Багби в кафе «Джошуа» той ночью, когда предположительно было совершено преступление.
— Подсудимая сообщила вам какие-то факты?
— Да.
— Было ли это сообщение сделано свободно и по доброй воле?
— Оно было сделано в присутствии ее адвоката, — улыбнулся Фэррон.
— Мистера Перри Мейсона?
— Да.
— Что она вам сообщила?
Фэррон подробно пересказал историю, услышанную от Эвелин, а потом описал свою поездку на место происшествия и события, случившиеся после того, как были обнаружены сломанная заградительная решетка и машина с телом.
— У меня все, — произнес прокурор.
— Вопросов нет, — отозвался Мейсон.
— Вызывается сержант Голкомб, — провозгласил Страун.
Принеся присягу, сержант важно прошествовал к креслу. Всем своим видом он показывал, что ему есть что рассказать. Отвечая на вопросы Страуна, он объяснил, что является сотрудником городского полицейского управления и что по звонку шерифа он отправился осматривать тело убитого.
— Что вы увидели, когда прибыли на место?
— Шел дождь. Машина все еще валялась в ущелье. Меня встретили помощники шерифа и полицейские фотографы.
— Что вы сделали?
— Спустился и осмотрел тело. Потом, после того как убитого сфотографировали, мы вытащили его наверх. Я указал помощникам шерифа на некоторые детали, значительные по моему мнению, и объяснил, на что им следует обратить внимание.
— Что это за детали?
— Ну, например, положение выключателя, регулирующего яркость фар.
— Что вы можете сказать об этом выключателе?
— Он не был повернут.
— Вы описываете сейчас положение выключателя в машине, найденной на дне ущелья?
— Да, конечно.
— Фары не горели?
— Нет.
— И выключатель не был повернут.
— Не был.
— Имели ли вы возможность побеседовать с обвиняемой после совершения преступления?
— Да, сэр.
— Принуждали ли вы ее к даче каких-либо показаний?
— Нет, сэр.
— Вы ей угрожали?
— Нет, сэр.
— Все, что сообщила вам обвиняемая, она рассказала по доброй воле?
— Да.
— Вы просили ее описать состояние фар на автомобиле, который хотел столкнуть ее с дороги?
— Да, конечно, сэр.
— Что она сказала?
— Она сказала, что фары были включены, что свет их падал ей в зеркальце, отражался от него и очень мешал ей оценивать ситуацию на дороге.
— Получили ли вы в свое распоряжение оружие, с помощью которого было совершено преступление?
— Да.
— Кто передал его вам?
— Перри Мейсон, адвокат подсудимой.
— Где находилось оружие?
— На сиденье его автомобиля.
— Сколько было времени, когда вы получили это оружие?
— Около одиннадцати вечера.
— Где это произошло?
— Адвокат подъехал к «Горной Короне» — там работала подсудимая, и мистер Мейсон, по-видимому, хотел с ней повидаться прежде, чем…
— Нас не интересуют ваши умозаключения, — перебил его Страун, — вы как полицейский должны знать: главное — это факты. Продолжайте и расскажите нам, что произошло.
— В общем, я попросил у мистера Мейсона револьвер, который ему дала подсудимая, когда они сидели все вместе в ресторане.
— Отдал ли вам мистер Мейсон этот револьвер?
— Да, сэр. По-моему, он сказал, что оружие у него с собой, и повернулся к машине. Тогда я открыл дверцу и достал револьвер.
— Где он сейчас?
— У меня.
— В каком состоянии находилось оружие в то время, когда оно было передано вам?
— В том же состоянии, что и сейчас.
— Что касается барабана револьвера, в нем было четыре заряженных отделения и два пустых?
— Именно так, сэр.
— Таким образом, вы утверждаете, что револьвер находится сейчас в том же состоянии, в каком он был, когда вы его получили?
— Да, сэр.
— Вы можете поклясться в этом?
— Конечно, сэр.
— Ваша честь, я прошу принять это оружие в качестве вещественного доказательства номер один.
— Я бы хотел задать еще несколько вопросов, относящихся к этому револьверу, — проговорил Мейсон.
— Пожалуйста.
— Вы говорите, что оружие сейчас находится в том же состоянии, что и раньше.
— Да, сэр.
— Вы ничего в нем не меняли?
— Мы его не трогали. — Голос Голкомба звучал вызывающе.
— Вы отдавали револьвер в отделение баллистики, не так ли?
— Да, сэр.
— И вы знаете, что там из него был произведен контрольный выстрел? Вы присутствовали при этом?
— Да, сэр.
— Для того, чтобы выстрелить из револьвера, из барабана необходимо было вынуть заряды?
— Ну да, конечно. Патроны — это тоже улика. Нам надо было доказать, что пуля, убившая этого парня, ничем не отличалась от тех, которые остались в барабане. Поэтому мы не собирались использовать эти заряды.
— Вы совершенно правы, — продолжал Мейсон, — следовательно, вы разрядили револьвер, произвели контрольный выстрел и вложили обратно вынутые патроны?
— Так оно и было.
— Кто этим занимался?
— Я сам.
— Не могли бы вы объяснить, откуда вам известно, что патроны сейчас в тех же отделениях, что и раньше?
— Но… но какая, собственно, разница?
— Таким образом, когда вы утверждаете, что оружие находится в том же самом состоянии, что и во время передачи его вам, вы имеете в виду, что в основном в нем ничего не было изменено?
— Пожалуй, так.
— Не пытались ли вы идентифицировать револьвер по его номеру?
— Конечно.
— И что вы обнаружили?
Судья Киппен собрался было что-то возразить, но передумал, проговорил только:
— Пожалуй, вы правы, Мейсон. Со стороны адвоката вопрос действительно закономерен.
— Спасибо, ваша честь, — ответил Мейсон. — В принципе защита могла бы опротестовать некоторые выводы полиции как недостаточно наглядно обоснованные, но пока я не вижу необходимости ни вызывать продавца из магазина в Ньюпорт-Бич, ни просить представить выписку из картотеки шерифа. Я вполне доверяю добросовестности сержанта Голкомба.
— Весьма признателен, — саркастически улыбнулся Голкомб.
