Он это знал и потому, быть может, пошел на разговор о ней.
— Вы давно женаты?
— Тридцать лет.
— У вас когда-то работала некая Элен Ланж?
— Я предпочитаю не отвечать.
Так было всегда, когда они приближались к болевой точке.
— Господин Пелардо, вы отдаете себе отчет в том, что так не облегчите мне задачу?
— Прошу меня извинить.
— Если вы будете отрицать факты, о которых я буду говорить, то прошу сказать мне об этом сейчас…
— Мне не известно, о чем вы будете говорить…
— Вы утверждаете, что невиновны?
— В каком-то смысле — нет…
Лекёр и Мегрэ переглянулись, ибо он только что произнес эти ужасные слова так просто и естественно, что на его лице не дрогнул ни один мускул.
Мегрэ вновь видел перед собой тенистую листву парка, зелень, кое-где принимавшую нереальную окраску в свете уличных фонарей, музыкантов в яркой униформе…
Он снова представил себе удлиненное лицо Элен Ланж, которая тогда для него самого и его жены была всего лишь дамой в лиловом.
— Вы знали мадемуазель Ланж?
Пелардо оставался неподвижным, дышал прерывисто, словно задыхался. Похоже, у него начинался приступ астмы. Его лицо сильно покраснело. Вынув из кармана платок, он приложил его ко рту и, согнувшись пополам, принялся исступленно кашлять.
Мегрэ благодарил судьбу за то, что не оказался на месте своего коллеги. Единственный раз в жизни он оставлял неприятную работу другому.
— Я вас…
— Прошу вас, не спешите…
Глаза Пелардо повлажнели, он тщетно пытался остановить приступ кашля, длившийся уже несколько минут. Наконец он выпрямился и принялся утирать все еще красное лицо.
— Простите меня… — еле слышно произнес он, потом добавил: — У меня это бывает несколько раз в день… Доктор Риан утверждает, что лечение мне очень поможет… — Ирония этих слов внезапно поразила его. — Я хочу сказать: оно очень помогло бы мне…
У него и у Мегрэ был общий врач. Они раздевались в одной и той же комнате, окрашенной эмалевой краской, ложились на один и тот же стол, покрытый белой простыней…
— Вы меня спрашивали…
— Знали ли вы Элен Ланж?..
— Бесполезно было бы это отрицать…
— Вы ненавидели ее?
Имей Мегрэ такую возможность, он подал бы коллеге знак, что тот пошел по неверному пути.
И действительно, мужчина посмотрел на Лекёра с неподдельным изумлением; в эту минуту шестидесятилетний человек проявил почти детскую наивность.
— Почему? — пробормотал он. — За что я должен был ее ненавидеть?
Он повернулся к Мегрэ, словно приглашая его в свидетели.
— Вы любили ее?
Лекёр и Мегрэ наблюдали неожиданную трансформацию его поведения. Он нахмурил брови, пытаясь понять.
Два последних вопроса удивили его так, словно они меняли суть дела.
— Я не очень хорошо понимаю… — проговорил он, вновь посмотрев на них поочередно, надолго задержав взгляд на лице Мегрэ.
Чувствовалось, что возникло какое-то недоразумение.
— Вы навещали ее в квартире на улице Нотр-Дам-де-Лоретт?..
— Да…
Казалось, он хотел добавить: «Но какое это имеет значение?»
— Полагаю, что именно вы платили за квартиру?
Пелардо едва заметно кивнул.
— Она была вашей секретаршей?
— Одной из моих служащих…
— Ваша связь длилась несколько лет…
Недоразумение не исчезало, это было заметно.
— Я приходил к ней один или два раза в неделю…
— Ваша жена знала об этом?
— Разумеется, нет…
— Но в какой-то момент она все-таки узнала?
— Нет…
— А сейчас знает?
Бедный Пелардо производил впечатление человека, который все время наталкивался на одну и ту же стену.
— Сейчас — тем более… Это не имеет никакого отношения…
Никакого отношения к чему? К преступлению? К телефонным звонкам? Каждый говорил на своем языке, каждый развивал свою мысль, и в конце концов они с изумлением обнаружили, что ни тот, ни другой не понимают друг друга.
Взгляд Лекёра остановился на стоявшем на столе телефонном аппарате. Казалось, комиссар не решался снять трубку. Потом он заметил небольшую пластинку с белой кнопкой и наконец нажал на нее.
— Вы позволите?.. Не знаю, где именно раздастся звонок, если телефон вообще работает… Посмотрим, придет ли кто-нибудь…
Ему нужен был перерыв, и все стали ждать в тишине, стараясь не смотреть друг на друга. Из троих мужчин Пелардо лучше владел собой, казался самым спокойным, по крайней мере, именно так выглядел.
Впрочем, он проиграл партию, и ему больше нечего было терять.
Наконец они услышали, как где-то очень далеко застучали шаги по ступеням железной лестницы, потом они раздались в одном коридоре, в другом — и вот уже кто-то робко постучал в дверь.
— Войдите!
Это был совсем молодой боец республиканских рот безопасности, в ладно подогнанной по фигуре форме с блестящими, начищенными до блеска пуговицами. Сидевшие в комнате мужчины были гораздо старше его, и по сравнению с ними он казался воплощением жизненной силы и энергии.
Лекёр, который все же был чужаком в этом отделении, вежливо спросил его:
— У вас найдется свободная минутка?
— Конечно, господин комиссар. Мы играли в карты…
— Вы сможете посторожить господина Пелардо во время нашего отсутствия?
Боец был не в курсе происходящего и потому с изумлением смотрел на элегантно одетого мужчину, невольно внушавшего ему уважение.
— С удовольствием, господин комиссар…
Несколько минут спустя Лекёр и Мегрэ стояли у колоннады. Над ступеньками был навес, укрывавший от дождя, который рисовал частые полосы в темноте.
— Там я задыхался… Я подумал, что нам было бы неплохо подышать свежим воздухом…
Над городом висела огромная туча, из нее то и дело вырывались сверкающие молнии, но ветер стихал. Улица была пуста, если не считать изредка проезжавших по ней машин, которые медленно ползли, поднимая фонтаны воды.
Начальник уголовной полиции Клермон-Феррана закурил сигарету и стал смотреть на дождь, стучавший по цементу и листве сада.
— Я чувствую, что позорно увяз в этом деле, патрон…
Мне следовало бы уступить место вам…
— По-вашему, я сделал бы что-либо иначе?.. Вы внушили ему доверие… Был момент, когда он считал пустым делом отвечать на ваши вопросы, предпочитая молчать, чего бы это ему ни стоило… Этот человек дошел до крайней степени отчаяния и ни на что больше не реагировал, только соглашался…
— У меня сложилось такое же впечатление…
— Мало-помалу вы добились от него нескольких ответов… Он начал проявлять интерес… Потом произошло нечто такое, чего я не могу понять… Какая-то произнесенная вами фраза поразила его…
— Какая?
— Не знаю… Но уверен, что он сломался… Я непрерывно наблюдал за его лицом… И вдруг прочитал на нем неподдельное удивление… Нужно попробовать оценить все слова, которые были сказаны… Он был убежден в том, что мы знаем больше…
— О чем?..
Мегрэ, помолчав, закурил трубку.
— О каком-то факте, для него очевидном, а от нас ускользнувшем…
— Может быть, мне стоило вести протокол…
— Тогда он бы молчал…
— Вы и вправду не хотите сами продолжить допрос, патрон?
— Нет, и не только потому, что это было бы нарушением законной процедуры и его адвокат потом мог бы это использовать, но и потому, что я проведу допрос не лучше вас, а может быть, и хуже…
— Но я не знаю, за какой конец браться, и, помимо всего прочего, как бы он ни был виноват, мне его жаль…
Это не тот тип преступника, с которым мы обычно имеем дело… Когда час тому назад мы покидали отель, мне показалось, что за ним захлопнулась дверь, ведущая в его прошлое…
— Он тоже это почувствовал…
— Вы так считаете?
— Он хотел во что бы то ни стало сохранить достоинство и любое проявление жалости воспринял бы как милостыню…
— Как вы думаете, он расколется?..
— Он заговорит…
— Этой ночью?
— Может быть…
— Что заставит его это сделать?
Мегрэ открыл было рот, желая что-то сказать, но тут же закрыл его и затянулся трубкой. Потом он уклончиво ответил:
— В какой-то момент, не сразу, вы могли бы намекнуть ему на Месниль-ле-Монт… Спросить его, к примеру, не ездил ли он туда…
Казалось, сам он придавал этому мало значения.
— А вы считаете, что он туда ездил?
— Я не могу ответить на этот вопрос…
— Но с какой стати ему было туда ездить и какое это может иметь отношение к событиям в Виши?
— Мне подсказывает это интуиция… — объяснил Мегрэ. — Когда тебя уносит течение, хватаешься за что угодно…
Постовой у входа в здание тоже был молод, в его глазах эти люди, беседующие под навесом, были особами авторитетными, достигшими вершины служебной лестницы.
— Я охотно выпил бы кружку пива…
На углу улицы располагался бар, но не могло быть и речи о том, чтобы броситься в хлеставший с неба поток.
Что касается Мегрэ, то слово «пиво» вызвало лишь грустную улыбку на его губах. Он дал Риану обещание и не мог его нарушить, так как всегда держал слово.
