Пуаро глубоко вздохнул:
– Я понимаю, что вы имеете в виду. La maman Бойнтон избрала опасный образ жизни – и понесла наказание!
Бледное лицо Сары было серьезным.
– Вы хотите сказать, что она слишком раздразнила свои жертвы и они набросились на нее? Или одна из них?
Пуаро кивнул.
– Которая же? – спросила Сара.
Пуаро посмотрел на ее руки, судорожно стиснувшие букет полевых цветов, и на застывшие черты лица.
Его избавили от ответа прикосновение к плечу и голос Жерара:
– Смотрите!
По склону холма брела девушка. Она двигалась ритмично, с причудливой грацией, создающей странное впечатление нереальности. Рыжевато-золотистые волосы сверкали на солнце, уголки рта были приподняты в загадочной улыбке. Пуаро затаил дыхание.
– Вот как? – Она рассеянно улыбнулась, теребя пояс платья.
– Вы не прогуляетесь немного со мной? – предложил Пуаро.
Джиневра покорно зашагала рядом с ним. Внезапно она осведомилась:
– Вы детектив, не так ли?
– Да, мадемуазель.
– Хорошо известный детектив?
– Лучший в мире, – с достоинством ответил Пуаро, словно всего лишь констатируя факт.
– Вы прибыли сюда, чтобы защитить меня? – тихо спросила Джиневра Бойнтон.
Пуаро задумчиво пригладил усы.
– Значит, вы в опасности, мадемуазель?
– Да. – Она быстро огляделась вокруг. – Я говорила об этом доктору Жерару в Иерусалиме. Он очень умный и тогда не подал виду, что поверил мне, но последовал за мной сюда – в это ужасное место среди красных скал. – Джиневра поежилась. – Они собирались убить меня здесь. Мне приходится все время быть настороже.
Пуаро снисходительно кивнул.
– Доктор Жерар хороший и добрый, – продолжала девушка. – Он влюблен в меня!
– В самом деле?
– Да. Он произносит мое имя во сне… – Ее голос смягчился, а в облике вновь появилась зыбкая, неземная красота. – Я видела его мечущимся на койке и твердящим мое имя и украдкой выбралась из палатки… – Она сделала паузу. – Я подумала, что, может быть, это он послал за вами. У меня очень много врагов. Они окружают меня, а некоторые из них переодеты.
– Да-да, – мягко произнес Пуаро. – Но здесь вы в безопасности – с вашей семьей.
Джиневра гордо выпрямилась:
– Они не моя семья! У меня нет с ними ничего общего! Я не могу сказать вам, кто я в действительности – это великая тайна. Вы бы очень удивились, если бы узнали…
– Смерть вашей матери сильно потрясла вас, мадемуазель? – спросил Пуаро.
Джиневра топнула ногой.
– Говорю вам, она не была моей матерью! Мои враги заплатили ей, чтобы она притворялась ею и следила, как бы я не убежала!
– Где вы находились в день ее смерти?
– В палатке. Там было жарко, но я не осмеливалась выходить… Они могли добраться до меня… – Она снова вздрогнула. – Один из них заглянул в мою палатку! Он был загримирован, но я узнала его и притворилась спящей. Их послал шейх! Он хочет меня похитить!
Некоторое время Пуаро шел молча, потом заметил:
– Ваши выдумки очаровательны.
Джиневра остановилась и сердито уставилась на него:
– Это правда! – Она опять топнула ногой.
– Да, – кивнул Пуаро. – Фантазия у вас буйная.
Девушка резко повернулась и побежала вниз по склону холма. Пуаро стоял, глядя ей вслед. Вскоре он услышал позади голос:
– Что вы ей сказали?
Оглянувшись, Пуаро увидел рядом с собой слегка запыхавшегося доктора Жерара. Сара медленно приближалась к ним.
– Что ее выдумки очаровательны, – ответил Пуаро.
Доктор задумчиво кивнул.
– И она рассердилась? Это хороший признак. Значит, она еще не переступила черту и понимает, что это неправда. Я вылечу ее!
– Вы возьметесь за лечение?
– Да. Я обсуждал это с молодой миссис Бойнтон и ее мужем. Джиневра приедет в Париж и ляжет в одну из моих клиник. А потом она будет обучаться актерскому искусству.
– Актерскому искусству?
– Возможно, ее ожидает большой успех – а именно это ей и нужно. Во многих отношениях она похожа на мать!
– Нет! – в ужасе воскликнула Сара.
– Вам это кажется невероятным, но имеются общие фундаментальные черты. Врожденное стремление доказать собственную значительность, произвести впечатление на окружающих. Бедное дитя постоянно подавляли, не давая выхода ее амбициям, любви к жизни, романтическому воображению. Nous allons changer tout ça![53] А теперь прошу меня извинить. – Отвесив легкий поклон, он поспешил следом за девушкой.
– Доктор Жерар очень увлечен своей работой, – заметила Сара.
– Я это чувствую, – отозвался Пуаро.
Сара нахмурилась:
– Но я не понимаю его сравнение Джиневры с этой ужасной старухой… Хотя однажды я сама ощутила жалость к миссис Бойнтон.
– Когда это произошло, мадемуазель?
– Во время того случая в Иерусалиме, о котором я вам рассказывала. Я внезапно почувствовала, что все понимала неправильно. Знаете, иногда бывает, что на короткое время видишь все по-другому. Я разволновалась и сваляла дурака!
– Быть не может!
Сара, как всегда, покраснела, вспоминая свой разговор с миссис Бойнтон.
– Я возомнила, будто мне поручена миссия! А позже, когда леди Уэстхолм посмотрела на меня своими рыбьими глазами и сказала, что видела, как я говорила с миссис Бойнтон, я подумала, что она могла и слышать нас, и почувствовала себя форменной ослицей!
– Что именно сказала вам старая миссис Бойнтон? – спросил Пуаро. – Вы можете вспомнить точно ее слова?
– Думаю, да. «Я никогда ничего не забываю, – сказала она. – Запомните это. Не забываю ни одного поступка, ни одного имени, ни одного лица». – Сара поежилась. – Она произнесла это с такой злобой и даже не глядя на меня. Даже теперь мне кажется, будто я слышу ее голос…
– На вас это произвело такое сильное впечатление?
– Да. Меня не так легко испугать, но иногда мне снится ее злобная, торжествующая усмешка и голос, произносящий эти слова. Брр! – Она вздрогнула и повернулась к детективу. – Вероятно, я не должна об этом спрашивать, мсье Пуаро, но пришли ли вы к какому-нибудь выводу? Вам удалось выяснить что-либо определенное?
– Да.
Пуаро заметил, как ее губы дрогнули.
– Что именно?
– Я выяснил, с кем говорил Реймонд Бойнтон в тот вечер в Иерусалиме. Со своей сестрой Кэрол.
– С Кэрол? Ну конечно! А вы спросили у него… – Сара не смогла окончить фразу.
Пуаро с сочувствием посмотрел на нее:
– Это так много значит для вас, мадемуазель?
– Это значит для меня все! – Сара расправила плечи. – Но я должна знать!
– Мсье Реймонд сказал мне, что это был всего лишь приступ истерии – не более! Что он и его сестра пребывали во взвинченном состоянии и что наутро эта идея показалась фантастичной им обоим.
– Понятно…
– Мисс Сара, – мягко произнес Пуаро, – вы не расскажете мне, чего вы боитесь?
Сара с отчаянием посмотрела на него:
– В тот день мы прогуливались вдвоем. Потом Реймонд заявил, что должен вернуться в лагерь, так как намерен сделать кое-что, пока его не покинуло мужество. Я думала, что он просто собирается рассказать ей… Но что, если он имел в виду…
Ее голос замер. Она застыла неподвижно, опасаясь потерять самообладание.
Надин Бойнтон вышла из отеля. Поджидавший ее мистер Джефферсон Коуп тотчас же очутился рядом с ней.
– Поднимемся по той тропинке? Думаю, по живописности ей нет равных.
Надин согласилась.
По дороге мистер Коуп не переставая говорил. Речь его была свободной, хотя и несколько монотонной. Трудно было сказать, понимает ли он, что Надин его не слушает. Когда они подошли к покрытому цветами склону холма, она прервала его:
– Простите, Джефферсон. Я должна поговорить с вами.
Ее лицо было бледным.
– Ну, конечно, дорогая. Только не расстраивайтесь.
– Вы умнее, чем я думала. Ведь вы знаете, что я собираюсь сказать?
– Правду говорят, что обстоятельства меняют все дело, – промолвил мистер Коуп. – Я понимаю, что при данных обстоятельствах многие решения придется пересмотреть. – Он вздохнул. – Вы должны поступать так, как велят вам чувства.
– Вы были так добры и терпеливы, Джефферсон, а я так скверно с вами обошлась!
– Будем говорить прямо, Надин. Я всегда знал, что не могу претендовать на многое в отношениях с вами. Со времени нашего знакомства я питал к вам глубочайшую привязанность и уважение. Я хочу лишь одного – чтобы вы были счастливы. Когда я видел вас несчастной, это сводило меня с ума. Я во всем винил Леннокса. Мне казалось, что он не заслуживает вас, если совсем не пытается устроить ваше счастье. – Мистер Коуп перевел дыхание и продолжал: – Но должен признаться – после поездки с вами в Петру я понял, что Леннокс не так виноват, как я думал. Он оказался не столько эгоистичен по отношению к вам, сколько недостаточно эгоистичен по отношению к матери. Не хочу говорить дурно о мертвых, но, по-моему, ваша свекровь была на редкость тяжелым человеком.
– Можно сказать и так, – пробормотала Надин.
