– И вы знаете убийцу?
– Одного убийцу я знаю.
– То есть…
– Сейчас я говорю о другом деле. В данном случае налицо не одно преступление, а два. Первое я раскрыл, а второе… eh bien, признаюсь, тут я не уверен!
– Однако, Пуаро, помнится, вы сами сказали, что неизвестный, которого нашли в сарае, умер естественной смертью.
– О-ля-ля! – Пуаро нетерпеливо издал свое любимое восклицание. – Вы все еще не поняли. В одном преступлении, возможно, не было убийцы, но у нас два преступления и два трупа – вот что важно.
Последняя фраза Пуаро так ошеломила меня, что я в тревоге стал к нему приглядываться. Однако вид у него был вполне нормальный. Внезапно он встал и подошел к окну.
– А вот и он, – заметил Пуаро.
– Кто?
– Мосье Жак Рено. Я послал записку на виллу и попросил его прийти сюда.
Это сообщение сразу изменило ход моих мыслей, и я спросил Пуаро, знает ли он, что Жак Рено в ночь убийства приезжал в Мерлинвиль. Я надеялся наконец-то застать врасплох моего проницательного друга, но он, как всегда, оказался во всеоружии. Разумеется, он тоже навел справки на вокзале.
– Уверен, Гастингс, эта мысль пришла в голову не только нам с вами. Наш славный Жиро тоже наверняка побывал там.
– Но вы же не думаете… – начал было я и запнулся. – О нет, страшно подумать!
Пуаро испытующе на меня взглянул, но я не сказал больше ни слова. Меня вдруг пронзила ужасная мысль: в этом деле замешаны прямо или косвенно семь женщин – мадам Рено, мадам Добрэй и ее дочь, таинственная ночная гостья и трое служанок и всего один мужчина – старый Огюст не в счет – Жак Рено. А могилу мог вырыть только мужчина!
Развить эту ужасную мысль у меня не было времени – Жак Рено уже входил в комнату.
Пуаро деловито поздоровался с ним и сразу приступил к делу:
– Прошу вас, садитесь, мосье. Весьма сожалею, что пришлось потревожить вас, но вы, вероятно, догадываетесь, что обстановка на вилле не слишком мне благоприятствует. Мы с мосье Жиро совсем по-разному смотрим на вещи. Он, как вы понимаете, не жалует меня, и я не хотел бы, чтобы он воспользовался теми небольшими находками, которые мне удалось сделать.
– Я вас понимаю, мосье Пуаро, – ответил юноша. – Этот Жиро – отпетый грубиян, и я был бы чрезвычайно доволен, если бы кто-нибудь натянул ему нос.
– В таком случае могу я просить вас о небольшой услуге?
– Разумеется.
– Нужно пойти на вокзал, доехать поездом до следующей станции, до Аббалака, и узнать там, не оставляли ли в ночь убийства двое иностранцев чемодан в камере хранения. Это небольшая станция, и иностранцев там наверняка запомнили бы. Могли бы вы сделать это?
– Охотно, мосье Пуаро, – озадаченно ответил юноша, однако с полной готовностью.
– Видите ли, нам с моим другом предстоит заняться другими делами, – объяснил Пуаро. – Поезд в Аббалак отходит через четверть часа, и я бы просил вас не заходить на виллу, чтобы Жиро ничего не заподозрил.
– Хорошо, я пойду прямо на станцию.
Он поднялся и хотел было идти, но Пуаро остановил его:
– Минутку, мосье Рено, у меня вызывает недоумение одно незначительное обстоятельство. Почему сегодня утром вы не сказали мосье Отэ, что в ночь убийства были в Мерлинвиле?
Жак Рено густо покраснел. С трудом удалось ему взять себя в руки.
– Вы ошибаетесь. Я был в Шербуре, о чем и сообщил следователю сегодня утром.
Глаза Пуаро сузились, как у кошки, и вспыхнули зеленым огнем.
– В таком случае это очень распространенная ошибка, ибо ее разделяют и железнодорожные служащие. Они показали, что вы прибыли в Мерлинвиль поездом в одиннадцать сорок.
Видно было, что Жак Рено жестоко борется с собой, потом он вдруг решился.
– А если и так? Полагаю, вы не намерены обвинить меня в убийстве отца? – в запальчивости вскричал он, гордо вздернув подбородок.
– Я хотел бы знать, зачем вы приезжали сюда.
– Причина простая. Я приехал повидаться со своей невестой, мадемуазель Добрэй. Нам предстояла долгая разлука, я и сам не знал, когда мне удастся вернуться, поэтому счел необходимым встретиться с ней перед отъездом и заверить ее в своей неизменной преданности.
– И что же, вы повидали ее? – Пуаро не сводил с него глаз.
Рено несколько замялся с ответом, потом коротко бросил:
– Да.
– Что вы сделали потом?
– Убедившись, что опоздал на последний поезд, я пошел пешком в Сент-Бове. Там я достучался в гараж, нанял автомобиль и вернулся в Шербур.
– Сент-Бове? Но до него километров пятнадцать. Весьма утомительная прогулка, мосье Рено.
– Я… мне хотелось прогуляться.
Пуаро наклонил голову, как бы давая понять, что удовлетворен объяснением. Жак Рено взял шляпу и трость и вышел из комнаты. В мгновенье ока Пуаро вскочил на ноги.
– Быстрее, Гастингс. Пойдемте за ним.
Держась на почтительном расстоянии, мы шли за Жаком Рено по улицам Мерлинвиля. Убедившись, что он свернул к станции, Пуаро остановился.
– Все в порядке. Он проглотил приманку – пусть себе едет в Аббалак и расспрашивает там про несуществующий чемодан, оставленный несуществующими иностранцами. Все это я, конечно же, нарочно придумал, надеюсь, вы поняли?
– Вы хотели избавиться от него! – воскликнул я.
– Ваша проницательность достойна восхищения, Гастингс! А теперь, если не возражаете, мы с вами отправимся прямехонько на виллу «Женевьева».
Дойдя до виллы, Пуаро сразу свернул к сараю, где был обнаружен покойник. Внутрь, однако, он не вошел, а остановился у скамьи, которая, как я уже упоминал, стояла в нескольких ярдах от сарая. Крадущимся шагом он приблизился к живой изгороди, отделявшей виллу «Женевьева» от виллы «Маргерит», и раздвинул кусты.
– Если повезет, – бросил он мне через плечо, – мы сможем увидеть в саду мадемуазель Марту. Хотелось бы поговорить с ней, не нанося, однако, визита на виллу «Маргерит». А! Отлично. Вот и она. Тсс! Мадемуазель! Тсс! Un moment, s'il vous plaît[65].
Я подошел как раз в тот момент, когда слегка встревоженная неожиданным окликом Марта Добрэй подбежала к изгороди.
– Всего одно слово, мадемуазель, если позволите?
– Конечно, мосье Пуаро, – с готовностью ответила она, однако в глазах ее таились тревога и страх.
– Мадемуазель, помните, как вы нагнали меня на дороге в тот день, когда мы со следователем приходили в ваш дом? Вы еще спросили меня, подозревают ли кого-нибудь конкретного.
– А вы мне ответили, что подозревают двух чилийцев, – проговорила она, слегка задохнувшись и прижимая левую руку к груди.
– Не желаете ли снова задать мне тот же вопрос, мадемуазель?
– То есть как?
– Видите ли, если бы вы сейчас задали мне этот вопрос, я ответил бы вам по-другому. Подозреваемый есть, но он не чилиец.
– Кто же? – Вопрос еле слышно сорвался с ее полураскрытых губ.
– Мосье Жак Рено.
– Что? – крикнула она. – Жак? Не может быть! Кто осмелился заподозрить его?
– Жиро.
– Жиро! – Лицо ее побледнело. – Я боюсь этого человека. Он безжалостен. Он… он… – Она осеклась. Но внезапно в глазах у нее появилось выражение решимости и отваги. В этот миг я понял, что передо мной борец. Пуаро тоже внимательно следил за выражением ее лица.
– Вам известно, конечно, что в ночь убийства он был здесь? – спросил Пуаро.
– Да, – ответила она рассеянно, думая, очевидно, о чем-то другом. – Он говорил мне.
– Очень неразумно было с его стороны пытаться скрыть этот факт, – рискнул заметить Пуаро.
– Да, да, – нетерпеливо согласилась она. – Но нельзя терять времени на бесплодные сожаления. Нужно его спасти. Он невиновен, конечно, но для такого человека, как Жиро, это ничего не значит. Он думает только о своей карьере. Он должен арестовать кого-нибудь, вот он и арестует Жака.
– Обстоятельства складываются весьма неблагоприятно для мосье Жака, – заметил Пуаро. – Вы ведь понимаете это?
Она твердо взглянула на него.
– Я не ребенок, мосье. У меня достанет мужества смотреть фактам в лицо. Он невиновен, и мы должны спасти его, – сказала она с отчаянной решимостью, потом, нахмурившись, замолчала, погруженная в свои мысли.
– Мадемуазель, – начал Пуаро, проницательно глядя на нее, – может быть, вы что-нибудь утаили, о чем сейчас могли бы рассказать?
Она кивнула с растерянным видом.
– Да, вы правы, только я не знаю, поверите ли вы мне. Это очень странно…
– И все-таки расскажите, пожалуйста.
– Ну так вот. Мосье Жиро послал за мной, ему взбрело в голову, что, может быть, я смогу опознать того человека. – Она кивнула в сторону сарая. – Нет, я его никогда не видела прежде. Во всяком случае, так мне тогда показалось. Но потом я все думала…
– И что же?
– Это может быть совсем не то, однако я почти уверена… Хорошо, я расскажу. В тот день, когда убили мосье Рено, утром я гуляла здесь, в саду. Вдруг слышу громкие мужские голоса, точно кто-то ссорится. Я раздвинула кусты и увидела мосье Рено и какого-то бродягу, страшного, в грязных лохмотьях. Он то канючил, то как будто угрожал мосье Рено. Я догадалась, что он требует денег. Тут меня позвала maman, и я вынуждена была уйти. Вот и все, только… я почти уверена, что покойник в сарае – это и есть тот бродяга.
