Ознакомительная версия.
— Валяйте, — согласился Сперлинг. — Попозже я к вам зайду.
Кейн направился к двери. Вулф открыл глаза и пробурчал:
— Погодите минутку, — и выпрямил голову.
Кейн остановился и спросил:
— Вы это мне?
— Если не возражаете, — тон его был весьма любезным, как и слова. — Ваша работа не может немного подождать?
— Может, если есть такая надобность. А в чем дело?
— Я бы хотел с вами поговорить.
Кейн послал взгляд Сперлингу, но взгляд не достиг цели: председатель правления достал из кармана еще один лист бумаги и теперь рассматривал его. Этот лист, продолговатый и розовый, не был сложен. Кейн стоял в сомнении, а Сперлинг тем временем подошел к Вулфу и протянул ему бумагу.
— Вы это заработали, — сказал он, — Я рад, что нанял именно вас.
Вулф принял бумагу, скосил на нее глаза, потом взглянул на Сперлинга.
— Щедро, — сказал он. — Пятьдесят тысяч.
Сперлинг кивнул, как я киваю чистильщику обуви, давая ему на чай десять центов.
— Прибавляем к пяти, получается пятьдесят пять. Если этого не хватит на покрытие ущерба, вашего гонорара и прочих расходов, пришлите мне счет.
— Спасибо, я так и поступлю. Я, разумеется, не могу сейчас сказать, какие возникнут расходы. Возможно…
— Расходы на что?
— На расследование обстоятельств смерти мистера Рони. Возможно…
— А что там расследовать?
— Не знаю, — Вулф убрал чек в карман. — Возможно, все выяснится легко и просто. Я хотел бы задать мистеру Кейну несколько вопросов.
— Зачем? С какой стати?
— Но почему бы и нет? — мягко стлал Вулф. — Уж на столько вопросов, сколько задал мистер Арчер, я имею право? Разве он возражает? Вы возражаете, мистер Кейн?
— Конечно, нет.
— Прекрасно. Я постараюсь покороче, но, прошу вас, сядьте.
Кейн сел, правда, на краешке кресла. Сперлинг до этого не снизошел. Засунув руки в карманы, он смотрел на Вулфа без всякого восхищения.
— Первый вопрос, — начал Вулф. — Как вы определили, что мистер Рони мертв?
— Господи, вы бы только его видели!
— Увы, я его не видел; и вы его не могли видеть очень хорошо, потому что было почти совсем темно. Вы пощупали рукой, бьется ли его сердце?
Кейн покачал головой. Я и не ждал, что он ответит кивком, потому что знал наверняка — грудная клетка Рони была для такой проверки уже непригодна: одежда составляла с ребрами одно целое. Именно так я описал увиденное Вулфу.
— В этом не было надобности, — сказал Кейн. — Он был совершенно раздавлен.
— Вы видели в темноте, как сильно он был раздавлен?
— Я это чувствовал. Все-таки еще было не так темно… что-то я мог видеть.
— Наверное, вы видели кость — она ведь белая. Я знаю, что плечевая кость проткнула мякоть и одежду и выступала на несколько дюймов. На какой руке?
Это был чистый блеф. Во-первых, в таких вещах он не разбирался, во-вторых, ничего такого не было.
— Господи, не знаю, — запротестовал Кейн. — На такие подробности я не обратил внимания.
— Понятно, понятно, — согласился Вулф. — Но торчавшую кость вы увидели… или нащупали?
— Я… может быть… не помню.
Вулф оставил эту тему:
— Когда вы тащили его к кустарнику, за что вы держались? За какую часть его тела?
— Не помню.
— Вздор. Вы тащили его не ярд, не два, а пятьдесят с лишним. И забыть такое — исключено. Итак: за ногу? За голову? За ворот пиджака? За руку?
— Не помню.
— Как же помочь вам вспомнить? Может быть, вот так: когда вы притащили его к кустам, голова его была обращена в сторону дома или, наоборот, от дома?
Кейн нахмурился:
— Уж это я должен бы помнить.
— Разумеется.
— Но не помню, — Кейн покачал головой. — Не помню, и все.
— Понятно, — Вулф откинулся на спинку кресла. — Что ж, достаточно, мистер Кейн. — Он прищелкнул пальцами, давая отбой. — Пожалуйста, можете заниматься своими делами.
Кейн поднялся, не успел Вулф закончить предложения.
— Я отвечал, как мог, — извиняющимся тоном вымолвил он. — Да, видно, в кризисную минуту я плохо соображаю. Наверное, я был так взвинчен, что и сам не знал, что делаю.
Он взглянул на Сперлинга, не получил никаких указаний, еще раз — на Вулфа, бочком прошел между двух кресел, добрался до двери и скрылся.
Как только за ним закрылась дверь, Сперлинг сверху вниз посмотрел на Вулфа и спросил:
— И чего вы этим добились?
Вулф хмыкнул:
— Абсолютно ничего. Ничего хорошего. Теперь я не могу, вернувшись домой, об этом забыть и с чистой совестью заняться приведением в порядок своей оранжереи, — он наклонил голову назад, чтобы посмотреть в лицо Сперлингу. — Наверное, он перед вами в неоплатном долгу… либо очень не хочет потерять работу. Как вам удалось заставить подписать его это заявление?
— И не думал заставлять. Там сказано в конце, он написал и подписал его по собственной воле.
— Пф. Что сказано в конце, я знаю. Но почему я должен этому верить, если не верю ни одному слову в самом заявлении?
— Ну, это не серьезно, — на лице Сперлинга появилась ангельская улыбка. — Кейн — один из ведущих экономистов нашей страны. Разве человек с такой репутацией и положением в обществе стал бы подписывать подобное заявление, не будь оно от начала до конца правдивым?
— Не знаю, как вообще, а в данном конкретном случае взял и подписал, — в голосе Вулфа появились сварливые нотки. — При наличии хорошего стимула — почему бы и нет? А со стимулами у вас все в порядке. Вам повезло, что он оказался под рукой: для поставленной задачи он подходит как нельзя лучше. — Вулф махнул рукой, отметая мистера Кейна. — С вашей ролью вы справились блестяще; заявление составлено отменно. Но отдаете ли вы себе отчет в том, в какое положение поставили меня?
— Отдаю, разумеется, — сочувственно произнес Сперлинг. — Вас наняли выполнить работу, и вы прекрасно с ней справились. Вчерашний ваш монолог был безупречным. Благодаря ему моя дочь поняла, что должна бросить Рони, а я этого и хотел. Его случайная смерть ничуть не умаляет ваших достижений.
— Это я знаю, — согласился Вулф. — Но та работа уже кончилась. Вся беда в том, что вы наняли меня выполнять другую работу, а именно, расследовать обстоятельства смерти мистера Рони. Теперь я…
— Эта работа тоже кончилась.
— Э, нет. Ни в коем случае. Вы провели мистера Арчера, заставив мистера Кейна подписать это заявление, но вам не удалось надуть меня, — Вулф покачал головой и вздохнул. — Уж лучше бы вам это удалось.
С минуту Сперлинг пристально смотрел на него, потом подошел к креслу, облюбованному Арчером, сел, наклонился вперед и вопросил:
— Слушайте, Вулф, вы за кого себя принимаете? За Святого Георгия?
— Нет, — с негодованием отверг подобную мысль Вулф. — В конце концов не так важно, кто убил этого мерзавца Рони, намеренно или случайно, — я бы закрыл на это липовое заявление глаза — пусть. Но я взял на себя обязательство. Я солгал полиции. Тоже не страшно: я делаю это постоянно. Вчера вечером я предупредил вас: я утаиваю от полиции сведения, только если речь идет о деле, которое веду я сам; и это значит, что я беру на себя обязательство довести это дело до конца. Я сказал вам, что вы не можете нанять меня сегодня, а завтра уволить, и вы с этим согласились. А теперь? А теперь вы считаете, что можете сбросить меня со счетов, потому что я уже не могу дать мистеру Арчеру истинный отчет о вчерашнем разговоре в этой комнате и, значит, угрозы для вас не представляю. Что ж, тут вы правы. Даже если я пойду к нему сейчас и во всем признаюсь, имея на руках это заявление, он просто вежливо пожурит меня и обо всем забудет. Я тоже хотел бы об этом забыть, но не могу. Не позволяет самолюбие. Вы околпачили меня; но я не из тех, кто с этим мирится.
— Я заплатил вам пятьдесят пять тысяч долларов.
— Заплатили. И больше не заплатите?
— Нет. За что?
— За то, что я доведу это дело до конца. Выясню, кто убил мистера Рони, и докажу это, — Вулф нацелился в него пальцем. — Если судьба меня подведет… — Он опустил указующий перст и пожал плечами. — Не подведет. Не может подвести. Увидите.
Вдруг, безо всякой подготовки, Сперлинг пришел в бешенство. В мгновение ока изменились его взгляд, цвет лица — он превратился в другого человека. Вскочив с кресла, он прошипел сквозь стиснутые зубы:
— Вон! Вон отсюда!
Видимо, выход был только один: убираться вон. Для меня тут ничего особенного не было: испытать подобное уже приходилось, а для Вулфа… ведь когда дело доходило до разрыва отношений с клиентом, он практически всегда сидел за столом в своем кабинете, и призыв убраться вон был ему в новинку. Он однако лицом в грязь не ударил. Не слишком выпячивая свое достоинство, но и не забывая о нем, он удалился так, будто у него возникла потребность пойти в туалет, но не очень насущная. Я пропустил его вперед, что было вполне уместным.
Ознакомительная версия.
