– Милости просим, – ухмыльнулся я. – Мистер Вульф попросил отдать ордер ему как сувенир.
Они вошли клином во главе с Роуклиффом. Тот заорал:
– Где Вульф?
– Наверху среди своих растений. Он всегда занимается ими до одиннадцати утра. Велел вам передать, что у вас, безусловно, есть законное право обыскивать дом, но, если вы что-нибудь сломаете, он обратится к властям, и город заплатит все до цента за малейший ущерб.
– Умру от страха. Пошли, ребята. Что там?
– Гостиная. – Я взмахнул рукой. – А там кабинет. Там кухня. Лестница в подвал. В подвале задняя дверь и выход во двор.
Он повернулся в ту сторону, потом снова ко мне:
– Слушай, Гудвин. Может, хватит блефовать? Только время теряем. Приведи сюда эту Фокс, и будем считать, что вы пошутили. Избавитесь от больших неприятностей.
Я ответил ему брезгливо:
– Тьфу… Это я не вам, лейтенант. Понимаю, у вас приказ. Мое «тьфу» относится к инспектору Кремеру, можете ему передать. Над ним в Бруклине скоро лошади будут смеяться. Он, видимо, думает, что Ниро Вульф дурак и будет прятать женщину под кроватью? Идите, ищите и выметайтесь.
Буркнув в ответ что-то нечленораздельное, он повел своих к подвалу. Я пошел за ними. Я в любом случае, собирался присматривать за ними – хотя бы просто из принципа, – а еще я хотел позлить Роуклиффа. Вульф велел действовать по усмотрению, а я знал, как ставить на место ребят вроде Роуклиффа. Так что я пошел с ними и упражнялся в остроумии, пока они отодвигали шторы, закрывавшие наши полки, открывали сундуки и проверяли пустые упаковочные коробки. Роуклифф раза два пытался отшутиться, а потом делал вид, будто меня не слышит. Я нарочно открыл дверь в выгороженную комнатушку, где Фриц держал запасы бутылок, и нарочно нацеливал на них по очереди бдительный взгляд, как будто ждал, что кто-нибудь из них позарится на кварту ржаного виски. Под конец они проверили двор и на том с подвалом закончили, а я, как следует заперев дверь, следом за ними поднялся на первый этаж.
У подвальной двери Роуклифф поставил одного человека и начал с кухни. Я дышал им в затылки. Я сказал:
– Тут осторожней. Тут полно люков-ловушек.
А когда он невольно посмотрел себе под ноги, я грубо захохотал.
В кабинете я спросил:
– Сейф вам не открыть? Там часть мисс Фокс. Вот так мы все это и провернули: разрубили ее на части и попрятали в разных местах.
Когда мы двинулись наверх, он уже закипал, хотя старался не подавать виду, и верил мне процентов этак на девяносто семь. Он поставил одного человека у лестницы и начал с комнаты Вульфа. Фриц тоже поднялся, чтобы следить за порядком: на всякий случай, а вдруг бы я отвлекся. Должен признать, что вели они себя вежливо, хотя искали тщательно. Им показался слишком высоким двойной матрас на постели под черным шелковым покрывалом, и один из них его отвернул, проверяя, не спряталась ли под ним мисс Фокс. Роуклифф прошелся мимо книжных шкафов, измеряя на глазок их глубину изнутри и снаружи в поисках потайного шкафа, отодвинул экран, на котором висела мишень, и посмотрел, нет ли за ним потайной дверцы. А я все это время отпускал всевозможные шуточки, какие только приходили на ум.
В моей комнате, когда Роуклифф начал раздвигать висевшую в шкафу одежду, я сказал:
– Послушайте, у меня предложение. У меня есть длинное платье… однажды выиграл в лотерею… Давайте вы отведете меня к Кремеру, скажете, что я Клара Фокс. После этого вашего спектакля сдается мне, что ему не хватит ума сообразить, что я не она.
Роуклифф выпрямился, вынув голову из шкафа, сверкнул на меня глазами. И заорал:
– Ты заткнешься или нет, а? Или я тебя отведу, и не к Кремеру!
Я ухмыльнулся:
– Что за ребячество, лейтенант. Сами валяете дурака, а потом хотите сорвать злость на честных гражданах. Но, погодите-ка, погодите! Может, вам еще повезет!
Роуклифф развернулся, протопал к лестнице и пошел на второй этаж, а его парни за ним. Должен признать, я слегка занервничал, когда они вошли в южную комнату. В общем-то, сложно провести где-то десять часов и не оставить следов. Но они искали не следы, а женщину. А эта женщина идеально выполнила инструкции Вульфа, так что все обошлось. Они пробыли там всего пару минут и примерно столько в северной комнате, где ночевал Сол Пензер. Когда они вышли оттуда, я открыл перед ними дверь на узкую лестницу и учтиво придержал.
– Четвертая остановка – оранжерея; она же последняя. И поверьте моему слову – если вы споткнетесь о подставку, где стоят орхидеи, у вас будет куда больше неприятностей, чем сегодня у нас.
Роуклифф был уже готов. Он старался не проговориться и не подавать виду, но он сломался. Он рявкнул:
– Вульф там?
– Да, там.
– Ладно. Джек, за мной. А вы, двое, ждите здесь.
Втроем мы поднялись наверх. Я шел сзади и потому крикнул Роуклиффу, чтобы входил. Войдя, он увидел лифт, стоявший с открытой дверью. Он крикнул вниз:
– Эй, Эл! Поднимись сюда, проверь шахту.
Эта оранжерея производила впечатление и на людей, которым лейтенант Роуклифф был не чета. Тут ахнул, например, Пьер Фракар, президент Французского общества садоводов. Она и на меня производила впечатление, хотя я входил сюда по десять раз на день и притворялся перед Теодором, будто мне все равно. Разумеется, в феврале вид у оранжереи роскошнее, чем в октябре, но Вульф и Хорстман придумали свои способы украшать ее в любое время года. Войдя в первое помещение, где были собраны гибриды одонтоглоссума, онцидиума и мильтонии, Роуклифф и его коп так и остолбенели. На металлических уголках, посверкивавших серебряной краской, на бетонных лавках, на полках стояли и висели три тысячи орхидей, и, казалось, здесь даже воздух переливался зеленым, голубым, желтым и красным. Для меня, человека который знает, какой бывает оранжерея, когда она во всей красе, зрелище было слабоватое, но придираться я не стал бы. Я сказал:
– Вы что, пришли на цветочную выставку? Вы билетов, между прочим, не покупали. Давайте за дело.
Роуклифф пошел первым. Он шел по центральному проходу. Один раз он остановился, заглянул под скамейку, а я расхохотался, а потом сделал вид, будто поперхнулся, и сказал:
– Прошу прощения, лейтенант. Понимаю, вы здесь по долгу службы.
Он двинулся дальше, по-прежнему распрямив плечи, но я видел, что боевой дух его приказал долго жить.
В следующем помещении, где были каттлеи, лелии, гибриды и всякая мелочь, стоял в углу Теодор Хорстман и раствором удобрений поливал цимбидиумы, которые растут в земле, и Роуклифф на него лишь взглянул, но ничего не сказал. Коп, который шел за ним, тем временем остановился и сунул нос в лиловую чашечку крупного гибрида, и я сказал ему:
– Не пахнет. Если тут есть приятный запах, это от меня.
Мы прошли насквозь отделение тропических растений, где были сняты решетчатые щиты и сияло солнце, и перешли в горшечную. В горшечной было больше места, где можно было спокойно двигаться, и тут кое-кто находился. Там, прислонившись спиной к металлическому стеллажу, стоял по-прежнему безупречно чистый, без единого пятнышка Френсис Хоррокс и что-то говорил Вульфу, проверявшему пневматический ороситель. На длинном низком ящике с приготовленным для орхидей грунтом, сверху были положены две доски, на которых стояло горшков тридцать пять или сорок с Laeliocattleya Lustre. Вульф поливал их из оросителя и успел полить заодно все вокруг. Хоррокс тем временем говорил:
– Со стороны все это выглядит дьявольски сложно. Разве нет? Результат, разумеется, тоже виден…
Роуклифф огляделся. Вокруг стояли стойки с горшками и ящики, где были сфагнум, песок, древесный уголь, битые черепки для дренажа. Роуклифф подошел поближе, и Вульф выключил ороситель и повернулся.
Я встрял между ними:
– Знакомьтесь: мистер Ниро Вульф, лейтенант Роуклифф.
Вульф наклонил голову примерно на дюйм.
– Здравствуйте, – сказал он и повернулся к двери, где стоял коп. – Это ваш помощник?
Он произнес это холодно, и правильно сделал. А Роуклифф ответил:
– Да, это мой человек. Мы здесь по делу.
– Понимаю. Тем не менее, если вы ничего не име-ете против, представьте его. Я люблю знать, кто входит в мой дом.
– Неужели? Его фамилия Лейденкранц.
– Надо же. – Вульф снова посмотрел на копа и снова наклонил на дюйм голову. – Здравствуйте, сэр.
– Здрасьте, – ответил коп, не шелохнувшись.
Вульф повернулся к Роуклиффу:
– А вы, значит, лейтенант. Повышение получили за беспорочную службу? Невероятно. – Тут голос его набрал темп и глубину. – Не могли бы вы передать мое мнение мистеру Кремеру? Сделайте одолжение, скажите ему, что он главный болван и потрясающий осел.
Он включил ороситель, направил на орхидеи и снова повернулся к Хорроксу:
– Сэр, вся жизнь полна сложностей. Нам остается лишь занять позицию, которая позволяет выбирать варианты.
Я сказал Роуклиффу:
