— А что привело сюда вас?
Нэш ответил:
— Делаю ставку на то, что автор анонимок не может уже перестать их писать. Он, конечно, знает, что это опасно, но ничего не может с собою поделать. Его тянет к этому, как другого к алкоголю или наркотикам.
Я согласился с ним.
— И понимаете, мистер Бертон, кто бы там ни писал эти письма, он постарается, чтобы они как можно меньше отличались от прежних. Страницы, вырезанные из старой книги, у него есть, так что текст составить он может. А вот с адресами на конвертах — дело хуже. Писать их на другой машинке или от руки было бы рискованно.
— Вы все-таки думаете, что он и теперь не откажется от своей игры? — спросил я недоверчиво.
— Думаю и готов на что угодно держать пари, что он заранее уверен в успехе. Самонадеянности у таких людей хоть отбавляй! Вот я и решил, что как-нибудь вечерком явится этот кто-то в Женский союз, чтобы напечатать адрес именно на этой машинке.
— Мисс Джинч, — сказал я.
— Возможно.
— Вы все еще не знаете?
— Не знаю.
— Но подозреваете?
— Да. Только этот кто-то — стреляный воробей, мистер Бертон. Знает все финты.
Я вполне мог себе представить, какую паутину растянул Нэш. У меня не было ни малейших сомнений, что каждое письмо, написанное подозреваемыми — будь оно послано по почте или брошено прямо в ящик — немедленно просматривается. Рано или поздно преступник сделает неосторожный шаг или споткнется.
Я в третий раз извинился за то, что помешал ему своим излишним рвением.
— Что ж, — с философским спокойствием ответил Нэш, — теперь уже ничего не поделаешь. На следующий раз повезет больше.
Он вышел наружу в ночь. У моей машины стоял какой-то расплывчатый силуэт. К удивлению, я узнал Миген.
— Хелло, — отозвалась она. — Мне так и казалось, что это ваша машина. Что вы тут делаете?
— Гораздо любопытней, что здесь делаете вы? — отпарировал я.
— Вышла на прогулку. Я люблю гулять ночью — никто не останавливает и не начинает болтать всякие глупости. Я люблю глядеть на звезды, и так хорошо пахнет кругом, и все в темноте такое таинственное!
— Предположим, — сказал я. — Но по ночам на прогулки выходят только коты и колдуньи. Будет вам дома нагоняй.
— Какой там нагоняй! Очень им надо, где я и что я делаю.
— А как вы себя чувствуете? — спросил я.
— Нормально.
— Мисс Холланд заботится о вас? Дом ведь сейчас ведет она?
— Элси прелесть. Старается, из кожи вон лезет — прямо как идиотка.
— Сказано не слишком вежливо, но, пожалуй, метко. Садитесь — я отвезу вас домой.
То, что отсутствие Миген никто не заметил, было не совсем верно. Когда мы подъехали к дому, Симмингтон стоял на ступеньках. Он пристально посмотрел на нас.
— Это ты, Миген?
— Да, — ответил я. — Приехала со мною.
— Нельзя уходить просто так, Миген, — резко проговорил Симмингтон, — никому не сказав ни слова. Мисс Холланд уже начала беспокоиться о тебе.
Миген что-то пробормотала и вошла в дом. Симмингтон вздохнул:
— Взрослая девушка без материнского присмотра — немалая ответственность! А для того, чтобы снова послать ее в какую-нибудь школу, она уже, пожалуй, великовата!
Он подозрительно посмотрел на меня.
— Вы пригласили ее с собой на прогулку?
Я решил, что лучше будет оставить его при этом убеждении.
На следующий день у меня было что-то неладно с головою. Как вспомнишь, так это единственно возможное объяснение.
Мне надо было, как и каждый месяц, поехать показаться Марку Кенту… Ехать я решил поездом. Меня безмерно удивило, что Джоан предпочла остаться дома. Обычно она радовалась поездке, и мы каждый раз задерживались на пару дней в Лондоне.
На этот раз я предложил вернуться еще в тот же самый день вечерним поездом, но Джоан неожиданно для меня ответила, что у нее много работы и она не собирается торчать несколько часов в отвратительно душном поезде, когда здесь, в деревне, так чудесно.
Все это было совершенно справедливо, но в устах Джоан звучало по меньшей мере странно.
Она сказала, что машина нужна ей сегодня не будет, так что я решил поехать на вокзал и оставить ее там на стоянке до своего возвращения.
Вокзал в Лимстоке по какой-то загадочной причине, известной только железнодорожной компании, расположен в доброй полумиле от самого городка. Примерно на половине дороги я догнал Миген, медленно шедшую в том же направлении. Я затормозил.
— Привет, куда это вы?
— Просто прогуливаюсь.
— Ну, бодрой прогулкой это не назовешь! Что-то вы еле ногами перебираете, как усталый краб!
— А спешить мне некуда.
— Тогда проводите меня на вокзал.
Я открыл дверцу, и Миген скользнула в машину.
— Куда собирались поехать? — спросила она.
— В Лондон. Показаться врачу.
— Как ваша спина, не стало хуже?
— Нет, практически уже все в порядке. Думаю, что доктор будет доволен.
Миген кивнула.
Мы остановились у вокзала. Я поставил машину на стоянку, вошел и купил билет. На перроне всего лишь несколько человек — все незнакомые.
— Вы не займете мне пенни? — попросила Миген. — Я бы купила себе шоколадку в автомате.
— Пожалуйста, — я подал ей монету. — А как насчет жевательной резинки или мятных лепешек?
— Я больше люблю шоколад, — прямодушно ответила Миген, не заподозрив меня в иронии.
Она пошла к автомату, а я глядел ей вслед со все возрастающей досадой. На ней были стоптанные туфли, толстые уродливые чулки, какой-то совершенно бесформенный пуловер и платье. Не знаю, почему все это так раздражало меня — но раздражало здорово.
Когда она вернулась, я со злостью спросил:
— Зачем вы носите эти богомерзкие чулки? Она удивленно посмотрела на свои ноги:
— А что в них не так?
— Все. Они просто ужасны. И почему вы не выкинете этот пуловер? Он же больше похож на ободранный кочан капусты, чем на одежду.
— Но ведь он совершенно целый, разве нет? Я уже много лет ношу его.
— Не сомневаюсь. И почему…
В этот момент подошел поезд и прервал мою гневную проповедь. Я вошел в пустое купе первого класса, опустил окно и оперся о раму, намереваясь продолжить чтение нотаций. Миген стояла на платформе. Подняв на меня глаза, она спросила, какая муха меня укусила.
— Да я не сержусь, — покривил я душой. — Просто не могу видеть, как вы запущены и совершенно не следите за своей внешностью.
— Красивой я все равно не стану, так какая разница?
— Прекратите это! — крикнул я. — Хотел бы я хоть раз увидеть вас одетой как следует! Взять бы вас в Лондон и прилично одеть с головы до ног!
— Вот это было бы здорово! — сказала Миген. Поезд тронулся. Я смотрел в обращенное ко мне, грустное личико Миген.
А потом, как я уже говорил, меня охватило безумие. Я открыл дверь, схватил одной рукой Миген и втащил ее в вагон. Дежурный на станции что-то крикнул, но мне не оставалось уже ничего иного, как побыстрее захлопнуть дверь. Я помог Миген подняться с пола, на котором она очутилась в результате моей молниеносной операции.
— Господи, зачем вы это сделали? — спросила она.
— Молчите уж, — сказал я. — Поедете со мной в Лондон и, если не будете мне мешать, сами себя не узнаете! Я вам покажу, как вы можете выглядеть, если будете обращать на себя внимание. Не могу я смотреть, как вы ходите на стоптанных каблуках и в этом жутком тряпье.
— Ох! — восторженно прошептала Миген.
По вагону прошел проводник, и я купил Миген билет. Она сидела в уголке и смотрела на меня с каким-то боязливым почтением.
— Энергичный вы человек, — проговорила она, когда проводник вышел, — ничего не скажешь.
— Чрезвычайно, — ответил я. — Это у нас в семье наследственное.
Как я мог объяснить Миген внезапный импульс, толкнувший меня на все это? Она напоминала собачку, на которую никто не обращает внимания. Но сейчас на ее лице появилась недоверчивая радость — собачку взяли наконец на прогулку.
— Вы, наверное, плохо знаете Лондон? — спросил я.
— Почему же, — ответила Миген. — Я всегда проезжала через Лондон, когда возвращалась из школы на каникулы. И я была у зубного врача и на пантомиме.
— Сегодня, — произнес я таинственно, — это будет другой Лондон.
В Лондон мы прибыли за полчаса до того, как мне назначено было быть у Марка Кента на Харли — стрит. Я взял такси, и мы поехали прямо к Миротии, портнихе Джоан. Ее настоящее имя — Мери Грей, и она сорокапятилетняя веселая женщина, враг условностей и отличная собеседница. Мне она всегда нравилась.
— Вы — моя кузина, — сказал я Миген.
— Это еще зачем?
— Обещали слушаться, — напомнил я ей.
Мери как раз обхаживала заказчицу — пухлую даму, решившую любой ценой втиснуться в облегающее серо — синее вечернее платье. Я отвел Мери в сторону.
— Послушайте, — сказал я. — Тут со мной наша кузина. Джоан хотела сама прийти с нею, но ей что-то там помешало и она велела предоставить все на ваше усмотрение. Видите, как эта девушка выглядит?
