словах это выглядит так. Дед Жана-Мари получил эту золотую монету в самом конце войны, когда немцы спешно эвакуировались с северного побережья. Наш замок после поражения 1940 года был оккупирован — в нем располагались вспомогательные службы Вермахта. Моя тетя отказалась покидать его, хотя вполне могла укрыться у своих родственников Ле Боиков в Жослене.
— Я тогда был совсем маленький, — вступает в разговор Жан-Мари. — Но мне кажется, я как сейчас вижу, как все это происходило. — Он оборачивается к Армели. — Я расскажу ему, что было дальше?
— Да-да, — подхватывает Ван Лоо. — Расскажите мне все.
— Это старая история. Значит, так. Я — найденыш. В поезд, в котором меня везли, попала бомба, и в живых не осталось никого, кроме меня. Это случилось на вокзале в Ренне. Немецкие пикирующие бомбардировщики бомбили поезда, в которых, как им казалось, перевозили военное снаряжение. Был страшный взрыв. А меня нашли среди обломков. Я не мог сказать ни кто я такой, ни откуда еду, ни кто были мои родители, в общем — ничего. И тогда Ронан Ле Юеде — человек, которого я называю своим дедом, — взял меня к себе и усыновил.
— Потрясающе! — восклицает Ван Лоо. — Ну а монета?
— Здесь все связано, — объясняет Армель. — Вы сейчас поймете. Ронан принес Жана-Мари в замок, и мы все вчетвером — он, моя тетя, я и Жан-Мари — продолжали жить в крохотной комнатушке, которую раньше занимали кучер и конюх. Разумеется, мы все время сталкивались с оккупантами, особенно с многочисленной обслугой дивизионного начальства — со всякими там секретарями, ординарцами и тому подобное. У Ронана был настоящий талант организатора, и очень часто люди, с которыми ему приходилось иметь дело, уже не могли обойтись без его помощи.
— Представляю себе! — говорит Ван Лоо. — Черный рынок, наверно, действовал вовсю!
— Конечно, и именно из-за этого немцы полностью доверяли Ронану, а это в свою очередь помогало ему поддерживать связь с Сопротивлением. Он всегда был в курсе любых передвижений войск.
— Понимаю, понимаю! — отзывается Ван Лоо. — Все это мне известно. Мне тоже приходилось бывать участником всяких необычайных происшествий. Ну а монета-то?
— Вот тут и начинается самое невероятное! — восклицает Жан-Мари. — Надо вам сказать, что за четыре года оккупации Бретань была здорово разграблена.
— Да, — подхватывает Армель, — любители искусства здесь не стеснялись. Моряки, раньше селившиеся в этих краях, привозили из своих странствий огромное количество всевозможных ценностей, а в штабах, засевших в наших городах, хватало истинных знатоков. И они превратили Кильмер в нечто вроде склада, и уже отсюда переправляли в Германию все, на что положило глаз высокое немецкое начальство. К примеру, коллекция часов, принадлежавшая маркизе, исчезла именно таким образом. Картины, старинная мебель из исторических замков — а ее было немало! — все было вывезено. Я уж не говорю про драгоценности, старинные монеты и другие ценные вещи.
— Значит, и этот дукат?.. — говорит Ван Лоо.
— В том числе и этот дукат. Кому он принадлежал раньше, я не знаю, но он был в числе других похищенных ценностей. Самое печальное, что для удобства транспортировки большую часть золотых изделий пустили в переплавку. Полученные слитки уложили в ящики. Сколько их было? Наверное, около двадцати. Почти все спокойно отбыли на грузовиках в восточном направлении. Но приходилось спешить. Началась эвакуация с северного побережья, а войска Паттона подошли уже вплотную. Оставалось три или четыре ящика. И тогда унтер-офицер, руководивший их отправкой, испугался. Он пришел к Ронану и рассказал ему про эти ящики, назвав даже точное время их отправки. Он рассчитывал, что в будущем к нему проявят снисхождение. А в доказательство того, что он не лжет, подарил Ронану этот самый дукат. Он так точно описал маршрут, по которому должен был пройти грузовик, что партизанам было легче легкого устроить засаду. Нападение произошло глубокой ночью, но к сожалению…
Тут Жан-Мари замолкает. Он не в силах довести свой рассказ до конца, потому что конец этот выглядит слишком печально и глупо.
— Что «к сожалению»? — переспрашивает Ван Лоо.
Заканчивает Армель:
— Дорога шла мимо обрыва, по высокому берегу озера. Грузовик свалился в воду.
— Да что вы мне сказки рассказываете! — не выдерживает Ван Лоо. — А я еще вас слушаю! Перестаньте! Не хотите же вы, чтобы я поверил, будто на дне озера лежит золото?
— И тем не менее это правда, — говорит Армель. — Там на дне спят спокойным сном двести или триста миллионов.
На этот раз даже Ван Лоо изменяет хладнокровие. Он протестующе машет руками, а затем вскакивает и бежит к окну. Там, приподняв занавеску, он долго смотрит на убегающую вдаль аллею — смотрит, не видя ее. Из кармана он судорожно вынимает портсигар и тут же засовывает его обратно. Наконец снова подходит к кровати.
— Не думаете же вы, будто я вам поверю! Эта монета… Покажите мне ее еще раз!
Армель протягивает ему монету. Он внимательно осматривает аверс и реверс, медленно читает: «Austia Imperator… Hungar Boheme Gal…»
— Да, — говорит он. — Монета подлинная. Но вся ваша история слишком красива, чтобы быть правдой. Если бы вы мне сказали, что это легенда… Потому что в таких местах, как ваше, я хочу сказать, там, где есть такое озеро, как ваше, всегда полно всяческих легенд… Ну, хорошо. Подумайте сами. Что мы имеем? Старик, который многие годы хранит тайну сокровища, чтобы в конце концов передать ее молодому герою загадочного происхождения. Ха! Я читал про это, когда был ребенком. Да, не забудьте еще про талисман! Чтобы победить дракона…
Армель с любопытством наблюдает за ним. Он явно взволнован и потому утратил свою всегдашнюю выдержку. С него слетела даже его иронически подчеркнутая вежливость, которая делала его таким неотразимым…
— Зря вы насмехаетесь, — замечает она.
— Нет, я понимаю ваши чувства. Вы живете в таком романтическом месте… Но согласитесь, человек, впервые услышавший ваш рассказ, имеет право на сомнение! Не на сомнение в вашей честности, конечно, а… — он поводит рукой в воздухе, пытаясь найти нужное выражение, — а во всем остальном! Да! Это не выдерживает никакой критики! Слишком уж прекрасно было бы, если здесь, рядом, под руками, лежало бы такое богатство! И почему же в таком случае вы его до сих пор не забрали?
— Мы просто не успели, — говорит Армель. — Мы и узнали-то о нем только со смертью Ронана.
— Нет, мы попытались, — вступает Жан-Мари. — И не думайте, что мы такие уж легковерные дураки. Мы много раз повторяли себе все ваши аргументы. Я не спорю, поначалу эта история
