– Так и запишем, Тол, – раздался голос О'Гарро. – Немедленно спуститесь вниз и составьте на этот счет официальную бумагу! – продолжил он с насмешкой. – Обойдемся без вас и без этого Ниро Вульфа тоже! Я не намерен…
К нему тотчас же присоединились остальные, и температура снова стала приближаться к точке кипения. Я уже предвкушал, как буду сидеть и наблюдать за пузырями, но тут Оливер Бафф встал, схватил меня за рукав, почти силой поднял на ноги и поволок к двери. Нижняя губа его была прочно закушена, но ему пришлось разжать зубы, чтобы произнести, выталкивая меня в коридор:
– Если не возражаете, подождите где-нибудь здесь. Мы за вами пришлем, – и закрыл за мной дверь.
«Где-нибудь здесь» могло означать и прямо под дверью, но подслушивать – вульгарное занятие, особенно если не можешь разобрать, что говорят, и я, довольно скоро поняв, что не в состоянии уловить ни слова, повторил путь по широкому ковру и из коридора вновь попал в приемную. В паре мягких кресел наездились посетители, но уже не те, что ждали в приемной, когда я пришел. Когда я замешкался, вместо того чтобы сразу же нажать кнопку лифта, аристократическая брюнетка послала мне из-за стола вопрошающий взгляд, и я, не желая ее попусту волновать, подошел и сообщил, что слушание дела закончено и мне осталось только дождаться вердикта. Она было вознамерилась одарить меня улыбкой – па мне в тот день был темно-коричневый костюм в полоску чудного покроя, гладкая рубашка цвета загара и мягкий шерстяной шоколадный галстук, – но потом передумала и решила подождать до вердикта. Я тут же понял, что она слишком чопорна для моего темперамента и вообще не в моем вкусе, и прошел по ковру к большим застекленным шкафам, закрывавшим всю стену напротив лифта и часть двух других. Они были заполнены широким ассортиментом предметов всех размеров, форм, цветов и фактуры.
Будучи как-никак детективом, я сразу смекнул, что это выставка продукции клиентов «ЛБА» – бывших и настоящих. Я подумал, что это очень демократично с их стороны – разместить их здесь в приемной административного этажа, а не держать где-нибудь вместе с ненужным хламом на нижних этажах. Всего здесь, наверное, было несколько тысяч разных экспонатов, от электрических предохранителей до океанских лайнеров и от бумажных стаканчиков до медикаментов, хотя, конечно, громоздкие товары типа лайнеров, грузовиков и холодильников были представлены фотографиями, а не предметами в натуральную величину. Там была, например, весьма элегантная миниатюрная модель полностью оборудованной сверхсовременной кухни, всего сантиметров сорок в длину, так что ее вполне можно было бы прихватить с собой для кукольного домика – если бы у меня была жена и если бы у нас с ней был ребенок, если бы этот ребенок оказался девочкой и если бы эта девочка любила играть в куклы. Я уже во второй раз рассматривал секцию «Хири продактс», которая только одна насчитывала больше ста экспонатов, и пытался составить собственное мнение относительно использования желтой бумаги для упаковки товаров, когда брюнетка назвала мое имя и я обернулся.
– Вы можете войти, – объявила она, тщательно следя, чтобы улыбка как-нибудь случайно не просочилась наружу. У нее, конечно, было предостаточно времени, чтобы как следует рассмотреть меня сзади, а у меня никогда еще не было костюма, который сидел бы на мне лучше, чем этот. Я наградил ее дружеским взглядом, который говорил красноречивей всяких слов, и шагнул к двери, ведущей во внутренний коридор.
Оказавшись снова в зале заседаний исполнительного совета фирмы – а я думаю, это было именно так, – я не смог сразу же по их лицам определить, кто из них выиграл и что именно. Ни один из них не выглядел счастливым или хотя бы исполненным надежд. Хири стоял у окна, повернувшись ко всем спиной, что, я думаю, было с его стороны весьма тактично, поскольку формально он не имел права решающего голоса. Все остальные, пока я направлялся к столу, провожали меня взглядами, в которых не было ни малейших признаков любви.
Первым заговорил Хансен.
– Мы решили, чтобы Ниро Вульф продолжил свою работу, максимально используя, следуя вашему выражению, свои возможности и способности, но не нанося при этом ущерба нашим правам и привилегиям. Включая наше право получать информацию по вопросам, затрагивающим наши интересы, однако оставляя это в настоящий момент на его усмотрение.
Я вынул записную книжку и тщательно все записал. Покончив с этим делом, я спросил:
– Это единогласное решение? Мистер Вульф обязательно спросит об этом. Вы с этим согласны, мистер Бафф?
– Да, – ответил он твердо.
– Вы, мистер Асса?
– Да, – ответил он устало.
– А как вы, мистер О'Гарро?
– Да, – бросил тот со злостью.
– Что ж, прекрасно, – произнес я, засовывая в карман свою записную книжку. – Я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы убедить мистера Вульфа продолжить дело, и если в течение часа от меня не будет никаких вестей, это будет означать, что все в порядке. Мне хотелось бы добавить еще одно маленькое замечание: как доверенный помощник мистера Вульфа, я тоже некоторым образом участвую в этой работе и должен признаться, ей мало способствует то обстоятельство, что я вынужден половину времени тратить, отвечая на ваши телефонные звонки. Так что у меня к вам персональная просьба: умерьте свой телефонный зуд.
Я уже повернулся, чтобы уйти, но Бафф поймал меня за рукав.
– Надеюсь, вы понимаете, Гудвин, что здесь все решает время. У нас ведь всего пять дней. И мы рассчитываем, что Вульф тоже отдает себе в этом отчет.
– Еще бы, конечно, отдает. Не позднее полуночи в среду. Именно поэтому он и не может позволить, чтобы его отвлекали.
И я оставил их наедине с их несчастьем. Проходя через приемную, я на минуту остановился, чтобы сказать брюнетке:
– Признан виновным по всем пунктам. До встречи в тюрьме Синг-Синг.
Она была шокирована.
В последующие два дня, субботу и воскресенье, я не раз пожалел, что обратился тогда к ним с этой злополучной персональной просьбой. Конечно, в четверг и в пятницу мне тоже было несладко, но тогда меня по крайней мере хоть время от времени развлекали их звонки, теперь же, когда я почти что собственными руками зажал им рты, терпение мое было действительно на пределе. Вы скажете, что после стольких лет работы с Вульфом можно было бы уже и привыкнуть, в известной степени так оно и было, но все дело в том, что он постоянно сам бил свои же собственные рекорды. После того как я подробно описал ему свою миссию в «ЛБА», включая и весь тамошний антураж, более шести часов о деле не было сказано практически ни слова. К утру в понедельник я уж было почти совсем поверил, что он всерьез считает, будто все в действительности скорее всего произойдет уже после заданного срока, и даже был вынужден признать, что в конце концов в этом есть нечто оригинальное – использовать финишную ленту как стартовый барьер.
Основную часть уик-энда я просто прослонялся по дому, хотя мне было дозволено время от времени прогуливать себя в пределах квартала и даже сделать несколько телефонных звонков. В субботу после обеда я заскочил на Двадцатую улицу в уголовную полицию западной части Манхэттена и нанес краткий визит сержанту Пэрли Стеббинсу. Он, естественно, держался крайне недоверчиво, не сомневаясь, что Вульф подослал меня просто с целью стащить что-нибудь, что плохо лежит, пусть хоть стол или пару стульев, но поскольку он и сам был не прочь поживиться какой-нибудь мелочью из моего кармана, то нам удалось довольно мило поболтать. Дело дошло до того, что, когда я поднялся, собираясь идти, он заметил, что совсем не торопится. Позднее, уже вернувшись домой и докладывая обо всем Вульфу, я заметил, что ставлю двадцать против одного, что шпики так же далеки от цели, как и мы, а он вместо комментариев лишь что-то безразлично пробурчал в ответ.
В воскресенье к вечеру я не пожалел шести долларов из кармана «ЛБА» и купил в баре «Яден» выпивку для Лона Коэна. Я сказал, что хочу знать всю подноготную по всем аспектам дела Далманна, в ответ на это он подарил мне со своим автографом вчерашний номер «Газетт». Это был шикарный подарок. Из хлама, который он еще не успел пустить в дело, удалось выудить следующие потрясающие факты. За Далманном числился карточный должок в девяносто тысяч долларов, он, оказывается, поигрывал в покер. В его бумажнике хранился приличный ассортимент любительских снимков, где были без всякой одежды запечатлены дамы из высшего общества. Он крупно провел на каком-то рекламном мероприятии одного весьма известного политика. Все коллега по фирме терпеть его не могли за его фокусы и только и мечтали свести с ним счеты. Одну из полсотни женщин, с которыми он крутил интрижки, звали Эллен Хири, это была жена Толбота. Он был русским шпионом. У него имелся какой-то компрометирующий материал па одного филантропа, и он его шантажировал. И так далее. Обычный урожай, сказал Лон, сдобренный парой-тройкой экзотических фруктов, что было данью уважения к выдающейся личности Далманна. Лон, конечно, ни на одну секунду не поверил, будто Вульф на самом деле не занимается расследованием убийства Далманна, и, как только понял, что ему от меня так ничего и не перепадет, до того обиделся, что даже чуть было не отказался еще раз выпить за чужой счет.
