– Я понимаю положение мистера Мейсона. Однако у меня нет желания выслушивать не связанные с делом и основанные на слухах доказательства.
– Это не слухи. Это касается сути дела.
– Да? Пожалуйста, продолжайте.
– Тогда с вами был мистер Гошен, – продолжил Бергер. – А кто еще?
– Обвиняемая Люсиль Бартон, мистер Артур Колсон, который – на это все указывает – был заинтересованным лицом при покупке оружия, и полицейский в штатском.
– Мистер Мейсон согласился дать отпечатки своих пальцев?
– Да.
– Как он объяснил, что отпечаток его пальца оказался на револьвере?
– Он признался, что пользовался ключом, присланным по почте, чтобы войти в квартиру Люсиль Бартон в день убийства…
– Господа, господа, – прервал судья Осборн, – несмотря на отсутствие протеста со стороны защиты, я считаю, что…
– Но он признался в том, что видел этот револьвер в квартире обвиняемой! – сказал Бергер.
– Какой-то револьвер, – поправил его Мейсон.
– Револьвер, похожий на этот, – парировал Бергер. – Это, наверное, имеет существенное значение для данного дела.
– Думаю, да, – признал его правоту судья Осборн. – Говорите дальше.
– Я сказал тогда мистеру Мейсону, – продолжал Трэгг, – что мистер Гошен – свидетель, который в то время, когда было совершено преступление, заметил двух человек около гаража, где было найдено тело. В одном из них Гошен опознал обвиняемую. Ее сопровождал мужчина, похожий по описанию на мистера Мейсона. Я попросил мистера Мейсона встать, чтобы мистер Гошен мог посмотреть, его ли он видел около гаража, но мистер Мейсон отказался.
– Вы хотите сказать, что он отказался встать, – с нажимом и недоверием в голосе произнес Бергер. – Вы хотите сказать, что мистер Мейсон, юрист и адвокат, не согласился встать, чтобы позволить свидетелю увидеть, он ли сопровождал…
– Считаю этот вопрос риторическим. На него, по существу, уже получен ответ, – прервал его судья Осборн. – Суд хочет вести слушание в границах закона. Правда, это совершенно необычный случай, защитник не пользуется своим правом протестовать. – И судья Осборн с неодобрением взглянул на Мейсона.
– Ваша честь, – сказал Мейсон, – не подлежит сомнению, что окружной прокурор готовит подрыв моей репутации путем инсинуаций и различных предположений. Он, конечно, знает, что в зале находятся представители прессы. Я полностью отдаю себе отчет в том, что, провоцируя мой протест, он хочет произвести впечатление, будто я стараюсь скрыть истинные факты. Поэтому предоставляю ему возможность действовать с развязанными руками. Если он знает какие-либо факты, пусть обнародует их.
– Понимаю вас и ценю ваше поведение, мистер Мейсон. Суд, однако, не может стать ареной для личных выпадов, – сказал судья Осборн.
– Ваша честь, это не личные выпады, – запротестовал Гамильтон Бергер. – Они ведут к сути дела.
– Так откройте же нам эту суть, – произнес судья.
– Ну что же, пытались ли вы потом дать возможность мистеру Гошену опознать мистера Мейсона?
– Конечно.
– Что для этого сделали?
– Мы ждали в машине перед входом в здание, где находится бюро мистера Мейсона. Мистер Гошен был рядом со мной. Я также договорился с репортерами, они расположились у черного хода и должны были просигналить мне, если бы мистер Мейсон попробовал выйти.
– А что сделал мистер Мейсон?
Трэгг улыбнулся и сказал:
– Он приказал вынести его в сундуке через черный ход, как вещи.
По залу прошелестел смех.
– А мистер Гошен потом опознал мистера Мейсона?
– Меня при этом не было, – ответил Трэгг. – Там был один из моих сотрудников, сержант Голкомб.
– Перекрестный допрос, – сказал Бергер с торжеством.
– Откуда вы знаете, что меня вынесли из дома в сундуке, лейтенант? – с улыбкой спросил Мейсон.
– Возможно, это разговоры, – быстро поправился Трэгг. – По правде говоря, я знаю об этом только из газет и из того, что мне сказали. Сам в сундуке я вас не видел… – Он улыбнулся.
– Вы говорили с кем-нибудь, кто видел меня в сундуке, лейтенант?
– Нет.
– Есть ли у вас повод верить, что я находился внутри сундука?
– Да.
– Какой?
– Только таким образом вы могли незаметно исчезнуть из здания.
– Я позволю все объяснить, лейтенант. Быть может, вы знаете, что я в тот вечер был в агентстве Пола Дрейка и вышел от него много позднее времени отправки сундука. От ночного портье вы могли бы узнать, что я вышел из бюро и спустился на лифте вместе с мистером Дрейком и одним из его сотрудников, мистером Джерри Ландо, который, кстати, присутствует здесь и может ответить на вопросы.
Лицо Трэгга выразило изумление.
– Вы хотите сказать…
– Я сказал именно то, что хотел сказать, лейтенант. Можете поговорить с мистером Ландо. И тогда не придется бросать мне обвинение, основанное на слухах. А теперь благодарю вас, лейтенант. У меня больше нет вопросов.
Трэгг и Бергер обменялись взглядами. Трэгг оставил свидетельское место. Оказавшись в зале, он обернулся и спросил:
– Где тут Джерри Ландо?
– Здесь, – вставая, ответил Джерри.
– Оставим это, – отозвался Бергер, скрывая замешательство под чрезмерной воинственностью. – Прошу сержанта Голкомба занять место свидетеля, и мы выясним этот вопрос. Очень быстро.
Сержант Голкомб подошел, широко шагая, поднял руку для присяги, произнес ее и с довольной выжидательной усмешкой уселся на свидетельское место.
Гамильтон Бергер задал несколько вступительных вопросов об имени, возрасте, месте жительства, профессии и наконец перешел к делу.
– Сержант, – спросил он, – где вы были вечером шестого сего месяца? Это был четверг, вы помните?
– Помню, – усмехнулся Голкомб. – Я нашел Перри Мейсона в мотеле «Слипвелл». Приехал туда со свидетелем Гошеном. Мы поехали совершить опознание. И совершили.
Сержант Голкомб с удовлетворением улыбнулся, вспомнив события того вечера.
– Что произошло, когда вы туда прибыли? – спросил Бергер.
– Мы отправились в мотель. Сведения об этом, должно быть, просочились к журналистам, потому что, когда мы приехали, там было полно фоторепортеров из газет. Когда мы подъехали, они начали делать снимки. Я не успел сказать, чтобы они этого не делали.
– Что было потом?
– Когда начались вспышки, Мейсон, который находился в домике номер шесть, очевидно, вместе с тем Джерри Ландо, который зарегистрировался в регистрационной книге… Ну, Мейсон выбежал и, увидев фоторепортеров, закрыл лицо шляпой, чтобы помешать им сделать снимок, но они так и начали стрелять своими вспышками. Видя, что попал в западню, он повернулся и пошел обратно в домик.
– Вы пошли за ним?
– Нет.
– Почему нет?
Сержант Голкомб улыбнулся и сказал:
– Мне это было не нужно. Я достиг того, чего хотел. Свидетель Гошен, который был со мной и видел Мейсона, выбежавшего из дома и возвращающегося, рассмотрел рост и сложение Мейсона и определенно опознал его как человека, которого видел около гаража в то время, когда было совершено убийство. Обвиняемую Люсиль Бартон он опознал раньше.
– Способ представления доказательства не согласуется с законом, – провозгласил судья Осборн. – Свидетель Гошен должен говорить сам за себя.
– Он и будет говорить, – пообещал Гамильтон Бергер. – Я только принял вызов Мейсона и представляю доказательства, о которых говорил. Прошу, ваша честь, обратить внимание на то, что это заняло у меня меньше двадцати минут.
– Очень хорошо, – сказал судья Осборн. – Это, конечно, необычно и еще ни разу не встречалось, чтобы защитник не провозгласил протеста против этих, основанных на слухах доказательствах.
– Ваша честь, это не слухи, – запротестовал сержант Голкомб. – Я был при том, когда Гошен опознал Мейсона. Я слышал, что он говорил.
– Именно это я и называю слухами, – сказал судья Осборн. – Вы не знаете точно, был ли тот мужчина у гаража действительно Перри Мейсон. Вы знаете только то, что говорил свидетель. Он должен сам говорить за себя.
– Он будет говорить, ваша честь, – быстро вмешался Бергер. – Я вызову его сразу после сержанта, если пожелает суд.
– Так прошу закончить показания этого свидетеля, – сказал судья Осборн.
– Я уже закончил, – торжествующе объявил Бергер.
Сержант Голкомб поднялся со своего места.
– Минуточку, – произнес Мейсон, – я хотел бы задать свидетелю пару вопросов в связи с этим опознанием в мотеле «Слипвелл». Сержант, вы меня давно знаете?
– Да.
– Вы опознали именно меня, когда я выбежал из домика? В присутствии Гошена вы воскликнули: «Вот он. Это Мейсон!» – или что-то в этом роде?
– Мне незачем было что-то говорить. Он узнал вас сразу, когда вы выбежали.
– Может быть, вам незачем было говорить так, но у вас все же вырвались эти слова?
– Может быть, так.
