— Но…
— Неужели, мистер Досон, вы настолько невежественны в области полицейских процедур, что вообразили, будто старший инспектор станет наблюдать за окнами по просьбе частного лица?
Билл задумался.
— Скажите мне вот что, мистер Херст. Я не ваш племянник, а абсолютно посторонний вам человек. Однако вы, кажется, ненавидите меня еще больше, чем Лэрри.
В голосе старика послышались зловещие нотки.
— Гораздо больше, мистер Досон.
— Но почему?
— Сегодня вечером, хотя я и знал, что вы самозванец, вы почти обманули меня. А это не останется безнаказанным.
Билл с отвращением посмотрел на него, но промолчал.
— В довершение всего вы атаковали меня неожиданным залпом риторических вопросов. Вы оскорбили мое достоинство. К тому же в ряде случаев вы превзошли меня в находчивости. Никто не может оставить меня в дураках и продолжать жить.
Биллу хотелось рассмотреть, что таится в маленьких глазках под толстыми стеклами очков. Возможно, Гейлорд Херст — законченный псих, но он умен, изобретателен и настроен по-деловому.
— Пожалуй, мне пора идти, — сказал Билл. — Уже почти без четверти десять, а вам нужно обдумать план моего убийства.
— Он уже давно обдуман.
— Вот как? — Билл не испытывал особой радости. — Это произойдет… быстро?
— В каком-то смысле да, а в каком-то — нет.
— Хотя это едва ли имеет значение. Ладно, я должен бежать.
— Значит, ваши нервы уже на пределе? Но прежде чем вызвать Хэтто, могу я предложить тост?
— Разумеется.
— Тогда за вашу легкую смерть, молодой человек!
— И за ваше как можно более комфортабельное пребывание в аду, сэр, — любезно отозвался Билл.
Он выпил полрюмки шерри-бренди, которое оказалось очень крепким и с горько-сладким привкусом, напомнившим ему… Бросив взгляд на противоположную сторону стола, Билл увидел, что вторая рюмка осталась нетронутой, и ему показалось, будто на губах Гея мелькнула усмешка.
— Хэтто, — обратился Гейлорд к вошедшему слуге, — к сожалению, мистер Лоренс должен нас покинуть. Не возражаешь допить его бренди?
— Конечно нет, сэр, если вы этого желаете. — Взяв рюмку, Хэтто залпом осушил ее и поставил на стол. Биллу почудилось, что Гей вновь сардонически усмехнулся.
— Убери кости в буфет, Хэтто, и отвези меня к входной двери.
Проходя через гостиную, Билл инстинктивно взглянул на чиппендейловский стол.
— Во время твоего следующего визита, Лоренс, ты должен посмотреть мою коллекцию криминальных реликвий. Тебя может заинтересовать пневматическое оружие — не сомнительное духовое ружье, использованное полковником Мораном в одном из рассказов о Холмсе,[40] а современный пистолет «шпандау», специально изготовленный для рейдов немецких десантников и позволяющий вести быструю стрельбу с короткого расстояния, издавая только резкий щелчок… Стоп! — Хэтто прекратил толкать кресло. — Вижу, Лоренс, ты смотришь на пузырьки с ядом, на каждом из которых указана формула.
— Я… э-э… ищу мое пальто.
— Я думаю опубликовать книгу (возможно, пятьсот подарочных экземпляров, когда стану лордом Херстом), способную хоть как-то компенсировать всеобщее невежество в области ядов — особенно действующих на кровообращение.
— Но ведь в отношении цианистого калия не существует никаких недоразумений, верно?
— Да, никаких. Зато их более чем достаточно а отношении яда, который содержится в крайнем пузырьке справа, — доброго старого кураре. Считается, будто смерть может причинить даже крошечная доза. А эти смехотворные разговоры об отравленных булавках…
— Послушайте, сэр…
— Предположим, ты хочешь убить друга, нанеся кураре на лезвие его безопасной бритвы в надежде, что он порежет палец. Кураре — густая темно-коричневая жидкость. Одного лезвия недостаточно, а каким образом тебе удастся нанести яд на два или три… Я наскучил тебе?
— Мне бы хотелось пойти домой.
Билл двинулся вперед. Кресло снова остановилось.
— По-моему, ты забыл свою книгу, Лоренс.
— Книгу?
— «Следы африканской дичи». Я купил ее специально для тебя.
Метнувшись к стулу, Билл подобрал толстый том и внезапно прищурился. Какое-то время книга пролежала на стуле без присмотра. Что, если кто-то…
Понимая, что за ним наблюдают, Билл раскрыл книгу и медленно перелистал ее. Как и прежде, она выглядела абсолютно безвредной. Тем не менее он решил больше не выпускать ее из рук.
— Каким подозрительным стал наш мальчик! — захихикал старый шутник. — Вперед, Хэтто!
Билл почувствовал облегчение, оказавшись в прихожей у парадной двери и продевая руки в рукава пальто, которое держал Хэтто. «Дядя», не делавший попыток обменяться рукопожатием, выглядел сонным.
— Хэтто, какое число будет через неделю? — спросил он.
— 21 июня, сэр.
— Тогда встретимся 21-го, Лоренс. Девять вечера тебя устроит?
— Вполне, — ответил Билл.
— Похоже, ты один из этих нервных субъектов, которые пребывают в постоянном напряжении. Будет любопытно понаблюдать за твоими рефлексами через неделю. Au revoir![41]
Когда Билл вышел на Сент-Джеймс-Плейс, ему в голову пришла та же странная мысль, что и при подходе к дому номер 68. С этими широкими выступами и шаткими окнами, подумал он, грабитель с крюком на крепкой веревке легко может проникнуть внутрь.
Быстро пройдя под тусклыми газовыми фонарями Сент-Джеймс-Плейс, Билл повернул налево, на Сент-Джеймс-стрит, и подошел к остановке, как раз когда к ней подъехал автобус номер 8. Уплатив кондуктору за проезд, он поднялся на пустой верхний этаж и сел. Послышался звонок, и красный монстр двинулся дальше.
Дома нужно отыскать адрес Марджори, продумать план кампании и повидаться с ней вечером.
Открыв «Следы африканской дичи», Билл машинально провел большим пальцем левой руки по краю форзаца, просунул палец внутрь и внезапно застыл.
Левый большой палец и правая ладонь были покрыты кровью.
Несмотря на шок, Билл сохранял спокойствие. Он внимательно посмотрел на форзац и увидел, что из сложенной вдвое карты торчат края трех лезвий для безопасной бритвы, почти полностью скрытые плотной бумагой. На лезвиях виднелись коричневатые следы.
«Кураре — густая темно-коричневая жидкость…»
Держась за переплет, Билл вытянул вперед правую руку с книгой, чтобы кровь не капнула на одежду. На пол упала белая карточка, исписанная микроскопическим почерком.
Положив книгу на соседнее сиденье, Билл достал правой рукой носовой платок, вытер им кровь и туго обмотал левый большой палец. Потом он поднял карточку и прочитал текст:
«Нет, лезвия не отравлены, но могли быть отравлены. Видите, как легко застигнуть вас врасплох. Дважды…»
Билл не расслышал шаги в проходе.
— Что-нибудь не так, сэр? — сочувственным и в то же время заговорщическим тоном осведомился кондуктор.
— Нет, просто я порезал палец об острый лист в книге, которую дал мне приятель. А карточка выпала из книги.
Он продолжил чтение:
«Дважды обследовав безвредную книгу, вы решили не выпускать ее из рук. Но вы страдаете недомыслием, свойственным многим. Никто не может держать книгу, просовывая руки в рукава пальто. В таких обстоятельствах человек редко замечает, когда кто-то, находящийся сзади, — в данном случае я, — быстро забирает у него книгу перед тем, как он сует руку в рукав, и тут же возвращает ее. Я вернул вам заранее подготовленный второй экземпляр книги, который прятал под одеялом. Яда там нет, но посудите сами — можете ли вы надеяться перехитрить меня?»
Билл сунул карточку в жилетный карман. Платок на пальце стал красным.
— Сильно кровоточит? Послушайте моего совета, сэр. Сойдите у аптеки и обработайте палец как следует. Кто знает…
Разум подсказывал Биллу, что такой псих, как Гей, не стал бы пытаться убить его в первый же вечер. Тем не менее…
— Разве аптеки работают так поздно?
— На Пикадилли-Серкус есть дежурная аптека. Не ждите остановки. За лишний пенни я высажу вас прямо у входа.
Подобрав книгу, чтобы она не повредила кому-нибудь еще, Билл поплелся за кондуктором.
В просторном помещении почти никого не было. Аптекарь в белом халате и пенсне обработал рану, краем уха слушая рассказ Билла.
— Ничего страшного, — сказал он. — Даже зашивать не нужно.
— Но эти лезвия… Вы видели темно-коричневые пятна?
— Это йод. У вас глупый приятель, но он позаботился, чтобы вы не внесли инфекцию.
Пульс Билла постепенно нормализовался. Ловкие пальцы аптекаря быстро выполняли свою работу.
Аптекарь бросил взгляд на часы — стрелки показывали без одной минуты десять.
— Жаль, что сегодня приходится дежурить. В половине одиннадцатого будет радиопередача «Роковая молния», о которой трубили несколько недель… Что с вами?
