Лунк встал рядом с Мейсоном и в отчаянии переводил взгляд с кровати на окно.
– Он сбежал, – уныло сказал садовник. – Если бы я смог добраться до Матильды Шор, пока он еще оставался здесь, она…
Садовник внезапно замолчал, словно испугался, что сказал слишком много.
Мейсон принялся исследовать комнату.
– Двери в туалет оставались открытыми, когда вы уходили? – уточнил он.
– Думаю, что эта – да, а из моей комнаты – нет. Я прикрыл ее за собой.
– А вот эта куда ведет? – Мейсон показал еще на одну дверь.
– В кухню. Из кухни вы можете попасть в гостиную.
– А чтобы попасть в туалет, надо идти через одну из спален?
– Все правильно. Мой дом – это квадратная коробка. Гостиная и кухня – с одной стороны, две спальни – с другой, а туалет – между спальнями.
– Я вижу, что дверь в кухню слегка приоткрыта – на дюйм или два, – заметил Мейсон. – Здесь шел котенок. Он оставил следы: запачкал лапки в чем-то белом.
– Действительно…
Мейсон нагнулся и провел пальцем по полу.
– Похоже на муку, – решил адвокат. – Видите, как он шел – из кухни прямо на кровать. Вот тут он остановился, собираясь запрыгнуть. А потом соскочил с другой стороны. Там белого уже значительно меньше.
– Я не думаю, что это мука, – заявил Лунк.
– Почему нет?
– Я держу муку в большой жестяной банке с закрытой крышкой, а дверь в кладовку оставалась закрыта. – Лунк открыл маленькую кладовку. – Я, конечно, не люблю заниматься хозяйством. Я сам себе готовлю что-нибудь попроще, и это меня устраивает. Какой-нибудь придирчивой экономке не понравилось бы, но мне подходит. Банка закрыта крышкой. Иногда я, естественно, что-то просыпаю. Да, похоже, что на полу рядом с банкой есть немного муки. Может, котенок бежал за мышкой или просто играл и измазал лапки. Самый игривый котенок, которого я когда-либо видел. Ничего не боится. Он ведь лбом стукнется о стену, если погонится за чем-то, или со спинки кресла упадет головой вниз. Крайне беспечный. Или ему не хватает ума, или ничего не боится.
Мейсон продолжал смотреть на муку.
– Если дверь в кладовку оставалась закрыта, то как сюда мог забраться котенок? – спросил он.
Лунк обдумал вопрос.
– Есть только один ответ, – наконец решил он. – Франклин что-то искал и заглянул сюда, а котенок последовал за ним.
– А что вы скажете о выдвинутых ящиках и разбросанной на полу одежде?
– Да, я промахнулся, – уныло признал Лунк. – Шор, наверное, встал сразу же после моего ухода. Обнаружив, что меня нет, он понял, что я отправился к Матильде Шор, чтобы сообщить о его возвращении. Боже, ну почему я позволил ему обвести себя вокруг пальца?
– Вы считаете, что он обыскал дом? – уточнил Мейсон.
– Наверное, раз уж открывал дверь в кладовку и устроил все это на полу.
– Что он искал?
– Понятия не имею.
– У вас должно было быть что-то, что требовалось Франклину Шору, – настаивал Мейсон.
Лунк подумал несколько секунд, а потом заявил:
– Я думаю, что удача в последнее время отвернулась от Шора. Он нуждался в деньгах.
– А у вас они есть?
Лунк помедлил, а потом кивнул:
– Да, отложил немного на черный день.
– Где они?
Лунк молчал секунд восемь-десять. Мейсон начал раздражаться.
– Послушайте, я вас обворовывать не собираюсь.
– В кармане брюк моего лучшего костюма, висевшего в шкафу, – признался садовник.
– Давайте проверим, там ли они еще.
Лунк вернулся в первую спальню. Котенок открыл заспанные глазки, зевнул, встал на четыре лапки, выгнул спину дугой, потянулся вначале передними лапками, потом задними и произнес:
– Мяу!
Мейсон рассмеялся.
– Мне кажется, он голоден, – решил адвокат. – У вас есть молоко?
– Свежего нет, только консервированное. Хелен Кендал принесла котенка сюда, чтобы больше его не отравили.
Лунк направился к груде одежды, валявшейся на полу, нашел нужную ему вещь, порылся в карманах. На его лице появилось выражение отчаяния.
– Все выгреб! Да будь он проклят! Взял все до последнего цента!
– Сколько точно вы здесь держали? – спросил Мейсон.
– Почти триста долларов. На эти деньги можно далеко уехать.
– Вы считаете, что он хочет снова скрыться?
Лунк поджал губы и не стал отвечать.
– Вы думаете, что он вернется?
– Не знаю, – выдавил из себя угрюмый садовник.
– У вас осталось хоть сколько-нибудь? – уточнил Мейсон.
– Есть немного в банке. Наличных больше нет.
– Матильда Шор должна позвонить с минуты на минуту, – напомнил Мейсон. – Вы собираетесь говорить ей, что здесь появлялся Франклин Шор, а вы позволили ему снова скрыться?
– Боже праведный, нет!
– Тогда что ж вы намерены ей сказать?
– Понятия не имею.
– А что с цветами? Как вы объясните ей посланный букет роз из теплицы, который вы попросили доставить немедленно – в три часа ночи?
Лунк нахмурился, пытаясь придумать, как выйти из сложившейся ситуации, затем сдался и снова повторил:
– Понятия не имею. Ума не приложу.
– В таком случае вам просто незачем с ней разговаривать. Не лучше ли и вам уйти из дома?
– Хотелось бы, конечно, – признался Лунк, – но мне подобное не сойдет с рук.
– Почему? Я могу отвезти вас в гостиницу, зарегистрируетесь под вымышленным именем, а тогда уже свяжетесь с миссис Шор, когда захотите. К тому времени вы уже придумаете какое-нибудь объяснение. В таком случае вам не придется никому ничего говорить. Будете поддерживать связь только со мной.
Садовник медленно кивал.
– Да, я сейчас соберу сумку, а потом по чеку получу наличные в банке.
Мейсон достал бумажник и протянул Лунку две десятидолларовые купюры.
– Вам незачем идти в банк, – сказал адвокат. – Вот деньги. Когда понадобятся еще, просто позвоните мне. Я оставил вам номер, по которому вы сможете со мной связаться.
Лунк внезапно схватил руку Мейсона и крепко пожал.
– Вы поступаете очень благородно, мистер Мейсон. – Садовник помолчал несколько секунд, а потом добавил: – Если вы меня не бросите, я постараюсь вам помочь. Позднее я открою вам, что на самом деле требовалось Франклину Шору. Дайте мне все обдумать. Я вам позвоню.
– Почему бы вам не сказать мне это сразу же?
На лице Лунка снова появилось угрюмое выражение.
– Не сейчас, – покачал он головой. – Мне необходимо кое в чем удостовериться, а потом, может быть, я открою вам это. Где-нибудь около полудня. И не пытайтесь вытягивать из меня ответ. Я жду кое-чего.
Мейсон внимательно посмотрел на садовника.
– А это кое-что – отчет о смерти Лича в утренних газетах?
Лунк покачал головой.
– Или отчет об отравлении Матильды Шор?
– Не старайтесь загнать меня в угол, – предупредил Лунк.
Мейсон расхохотался.
– Ладно, поехали. Я отвезу вас в небольшую тихую гостиницу. Зарегистрируетесь как Томас Триммер. Я заберу с собой котенка и прослежу, чтобы с ним все было в порядке.
Лунк печально посмотрел на Эмберайса.
– Хорошенько присматривайте за ним, – попросил он.
– Не беспокойтесь.
Хелен Кендал с сухими глазами сидела в приемном покое больницы.
Ей казалось, что она уже там несколько часов. Девушка так нервничала, что не могла усидеть на месте, и одновременно была уже так измотана физически, что у нее не осталось сил, чтобы ходить из угла в угол. В сотый раз за последний час она посмотрела на часы. Она надеялась, что осталось ждать недолго.
Хелен услышала звук быстрых шагов по коридору. Она подумала, не идет ли кто-нибудь за ней, чтобы отвести к постели умирающего. У нее остановилось сердце при мысли, что ей сейчас сообщат, что все в порядке. Но тогда человек, наверное, шел бы медленнее. Шаги четко отдавались в пустом коридоре. Быстрый ритм означал одно: идут за ней и нельзя терять ни секунды.
С побелевшими губами девушка встала со скрипучего плетеного кресла и направилась к двери.
В дверном проеме появился высокий мужчина в длинном пальто. Он ободряюще улыбнулся ей.
– Здравствуйте, мисс Кендал. Надеюсь, вы меня помните.
У девушки округлились глаза.
– Лейтенант Трэгг? Скажите, вы слышали… что-нибудь…
Трэгг покачал головой:
– Операция еще не закончена. Произошла задержка с донорской кровью. Скоро все прояснится. Я говорил с сестрой по телефону.
– Как он? Какие у него шансы? Он…
Трэгг положил руку на ее дрожащее плечо:
– Не переживайте. Не переживайте. Все будет хорошо.
– Но они… они вызвали вас, потому что это последний шанс услышать от него…
– Мисс Кендал, – перебил лейтенант, – возьмите себя в руки. Сегодня вечером произошло столько событий, что вы перестали владеть собой. Его еще оперируют. Последний отчет, который я слышал, обнадеживает. Я пришел сюда только за одним.
– За чем?
– За пулей. И, если он будет в состоянии говорить, чтобы получить у него заявление.
– Исповедь умирающего? Ведь это, кажется, так называется.
