– Ты даже не желала говорить со мной по телефону, Сара, – сказал Холмер, обращаясь к миссис Джеффи. – Но ты ведь знаешь меня всю жизнь. Я держал тебя на руках, когда ты была ещё совсем малышкой. Разве тебе известен хоть какой-нибудь нечестный поступок, несправедливый или злой, который бы я совершил?
– Да! – выдохнула Сара.
Этим она сказала несколько больше, чем намеревалась, что и вызвало лёгкий шумок среди присутствовавших. Но её «да» прозвучало достаточно веско и громко.
Это потрясло Холмера. Его глаза округлились.
– Что? Ты сказала «да»?
– Именно так, мистер Холмер… Вы поступили подло с Прис. Вы не любили её, не понимали и плохо относились к ней. То, что я сейчас сказала, – это мои слова, меня к ним не принуждали ни мистер Вульф, ни мистер Паркер. Я так захотела, но побудил меня к такому признанию мистер Арчи Гудвин. И ни вам, мистер Холмер, ни любому другому разговор со мной наедине не принес бы никакой пользы, так что забудьте об этом.
– Но, Сара, ты же не понимаешь!
– Я думаю, что понимаю. А если и нет, то что из этого?
– Бросьте вы это, Перри, – фыркнула Виола Дьюди. – Она попросту безнадежна.
– Есть ли у кого-нибудь ещё какие-нибудь заявления? – спросил Вульф.
Выступил вперёд Паркер:
– Я посоветовал бы мистеру Холмеру не оставлять копии своих заявлений. Он и сам знает, что в них содержится чистейшая клевета.
Вульф кивнул и взял слово:
– Господин Холмер сейчас расстроен и не может должным образом расценивать свои поступки. Я мог бы ответить на все его обвинения, но это заняло бы слишком много времени, а нам необходимо продолжить наше совещание. Прежде всего я хочу пролить свет на одно обстоятельство – мой статус в этом деле.
Я был нанят расследовать дело об убийстве Присциллы Идз. Только это меня и интересует.
– Кто же вас нанял? Сара Джеффи? – спросил Холмер.
– Нет. Личность моего клиента вас совершенно не касается. По моему мнению, миссис Джеффи, как акционер, имеет полное право на подобные действия, однако это будете устанавливать не вы и не я, а суд. Предоставить суду решать это дело – конечно, самое правильное решение. Уверяю вас, что завтра утром оно будет претворено в жизнь, если, конечно, за сегодняшний вечер не выяснится, что в этом нет необходимости.
– Что же может воспрепятствовать передаче дела в суд? – спросил Оливер Питкин.
– Ну, например, если я назову убийцу.
Взгляд Вульфа нарочито медленно заскользил по лицам приглашенных, встречаясь с ними взглядами. В продолжение этой сцены ни один из них не двинулся с места и не заговорил. Вульф тем временем продолжал:
– Хотя, признаюсь, я не очень надеюсь на такую возможность. Возможно, я сделаю заключение после разговора с вами о том, что никто из вас пятерых не причастен к убийству. Хотя заявление миссис Джеффи и говорит о том, что один из вас, а может быть и не один, либо имеет прямое отношение к преступлению, либо его действия направлены на то, чтобы помешать убийце или убийцам извлечь выгоду из ими содеянного. Так что есть две возможности обойтись без обращения в суд. Цель этой встречи – выяснить все обстоятельства и сделать вывод.
– Цель этой встречи, – возразил Холмер, – потребовать от вас и адвоката Паркера объяснить всю эту возмутительную затею!
Вульф впился в него взглядом:
– Вы действительно так думаете?
– Конечно.
– Тогда уходите. – Вульф взмахнул рукой: – Вон! Я уже натерпелся от вашего присутствия!
Никто не двинулся с места. Все они лишь повернули головы и обменялись взглядами.
– Но прежде чем вы уйдёте, – продолжил Вульф, – я вам хочу кое-что сообщить. Мне сказали, а если точнее, это сделали вы, мистер Холмер, будто документ, дающий права на получение половины состояния Присциллы Идз, в замужестве Хаф, подписанный ею в пользу её мужа Эрика Хафа, – поддельный.
Вот почему здесь находится мистер Ирби, а его клиент, мистер Хаф, вынужден был прилететь в Нью-Йорк. Если вы, сэр, обвиняете меня в обмане, то я обвиняю вас в бесстыдной лжи и попытке выдать желаемое за действительное. В понедельник вечером в этой самой комнате мисс Идз в самой категоричной форме заявила мне и мистеру Гудвину о том, что собственноручно подписала этот документ, и вы, конечно, знаете…
– Браво! – Хаф вскочил со стула и рванулся вперёд, доставая из кармана конверт. – Как благородно с вашей стороны, джентльмены! Вот оно! Вот оно!
Судя по наружности, он не мог унаследовать от южноамериканцев тенденцию выплескивать избытки своих чувств. И все же он подхватил у них эту черту.
Эндрю Фомоз вскочил со своего стула и стал прямо перед софтдаунской компанией.
– И раньше, чем вы уйдёте отсюда, – выпалил он, – вам придётся выслушать меня! Она собиралась сделать мою жену директором! А теперь они обе убиты! И теперь вы обязаны поступить по справедливости, по-честному. Я думаю, вы должны сделать теперь директором меня и платить те же деньги, что она собиралась платить моей жене!
Он поднял свой могучий кулачище, и я тут же приподнялся. Но он опустил руку и разжал кулак, чтобы указать пальцем на Виолу Дьюди:
– И что нужно было вам, когда вы приходили на прошлой неделе, чтобы секретничать с моей женой? – Теперь он нацелил палец на Брукера: – А вы о чем разговаривали с ней? Просили её стать директором? Теперь вам предоставляется возможность просить об этом меня. Нет никаких…
– Арчи! – прервал его Вульф.
Но я уже и сам двинулся вперёд. Все остальные испуганно сгрудились возле Хафа и Фомоза. Я отвёл Фомоза назад, в его угол, не встретив серьезного сопротивления, и, повернувшись, обратился к софтдаунской группе:
– Так вы уходите или нет? Если уходите, то я провожу вас. Если нет, тогда вас всех, наверное, мучает жажда. Что позволите предложить?
– Мне бурбон с водой, – решительно сказала Виола Дьюди.
Вульф позвонил Фрицу, тот пришёл и несколько разрядил атмосферу. Эрик Хаф тоже предложил свои услуги. Возникло некоторое оживление, связанное с процессом обслуживания. После чего я заметил, что Хаф устроился на диване рядом с Сарой. Эндрю Фомоз был единственным, кто заказал вино. Вульф, конечно, пил только пиво.
Я налил себе в бокал воды. Не то чтобы я не любил немного выпить в свободные часы, но эта встреча была слишком ответственна. То, что я не заносил в свою записную книжку, я должен был сохранить в памяти для будущих справок, а в этой компании приходилось за всеми смотреть в оба.
Софтдаунская группа уходить теперь не собиралась.
Когда все подкрепились, Холмер выставил вперёд подбородок и начал:
– Вопрос о подлинности этого документа…
Вульф оборвал его:
– Нет, сэр, ваше понятие о цели этой встречи, понятия Хафа и Фомоза различны. Но все они ложны.
Повторяю: цель состоит в беседе с вами, из которой я должен выяснить, причастен ли кто из вас к убийству Присциллы Идз. Если я решу, что виновных здесь нет, действия миссис Джеффи не получат дальнейшего продолжения. Если я сделаю другой вывод, то они будут немедленно осуществлены.
– Но это просто какая-то фантастика, – сказал Холмер. – Мы что же, находимся перед судом по обвинению в убийстве, а вы судьи и присяжные?
– Нет, вы все себе совершенно неправильно представляете. Я не вправе применять санкции. В моем распоряжении нет электрического стула. Но если миссис Джеффи просит остановить в судебном порядке решение о наследстве до выяснения обстоятельств дела, а вы её действия оспариваете, то суд выслушает ваши доводы, рассмотрит, не причастен ли один из вас, а может быть, двое или трое к убийству. Мы здесь обсудим все имеющиеся факты, а потом это уже станет предметом обсуждения в суде. Я понимаю, что вы хотели бы избежать суда. И это вполне возможно, если мы побеседуем здесь, сегодня вечером, тет-а-тет. Итак, хотите попытаться? Если вы согласны, то нам лучше начать, не теряя времени. Уже десять часов.
Софтдаунцы переглянулись.
– Что вы имели в виду, когда предложили нам «побеседовать»? – спросила Виола Дьюди. – Вы хотите сказать, что будете задавать нам любые вопросы, как это делают в полиции? Но ведь каждого из нас допрашивали там по нескольку часов.
Вульф покачал головой:
– О, это заняло бы не один день. Я же хочу задать вам всего лишь несколько вопросов. Ну, например, поинтересуюсь содержанием секретной беседы, которую, как утверждает мистер Фомоз, вы имели с его женой на прошлой неделе. Я предлагаю другую форму беседы. Пусть каждый из вас выскажет своё понимание событий. Все вы были уже достаточно тщательно допрошены полицией, так что имеющие отношение к делу факты все ещё свежи в вашей памяти. Скажем, мисс Дьюди. Допустим, я считаю, что есть подозрение в вашей причастности к убийству Присциллы Идз, а также Маргрет Фомоз, и даже, более того, подозреваю, что вы совершили все это своими собственными руками. Что вы можете сказать в своё оправдание? В вашем распоряжении полчаса. Хорошо?
