– Послушайте, Вульф, кем вы себя возомнили – святым Георгием?
– Вовсе нет, – с негодованием возразил Вульф. – Не важно, кто сбил этого негодяя Рони и каким образом – случайно или намеренно. Я бы охотно допустил, что это фальшивое признание – чистая правда. Но я уже ввязался в дело. Я солгал полиции. Ну ладно, не впервой. Прошлой ночью я предупредил вас, что утаиваю информацию от полиции, только если сам веду данное расследование; это вынуждает меня не бросать дела до тех пор, пока я его не раскрою. Я сказал, что вы не сможете сегодня нанять меня, а завтра уволить. А теперь вы решили, что сможете. Теперь вы полагаете, что можете вышвырнуть меня пинком под зад, потому что я уже не втравлю вас в неприятности, рассказав мистеру Арчеру о том, что на самом деле происходило в этой комнате вчерашним днем, и вы правы. Если я пойду к нему и признаюсь в этом – сейчас, когда у него на руках уже есть заявление Кейна, он вежливо мне попеняет и обо всем забудет. Хотелось бы и мне забыть, но я не в силах. Опять мое треклятое самолюбие. Вы меня обманули; но в дураках я не останусь.
– Я заплатил вам пятьдесят пять тысяч!
– Да, заплатили. А остальное?
– Остальное? За что?
– За завершение расследования. Я собираюсь выяснить, кто убил мистера Рони, и доказать это. – Вульф нацелил на него указательный палец. – Если мне это не удастся, мистер Сперлинг… – Он опустил палец и пожал плечами. – Нет, удастся. Обязательно удастся. Вот увидите.
Внезапно Сперлинг вышел из себя. В мгновение ока его взгляд, его цвет лица изменились – перед нами был совершенно другой человек. Он вскочил с места и процедил сквозь зубы:
– Вон! Вон отсюда!
Судя по всему, нам оставалось только одно: уйти. Лично я не слишком огорчился, поскольку мне это было не в новинку, но Вульф, который во время бурных ссор, грозивших кончиться разрывом, как правило, находился в собственном кабинете, не привык, чтобы его выставляли. Он повел себя правильно, решил я. Сохраняя достоинство, но не выпячивая его, Вульф двинулся к выходу с таким видом, будто ему понадобилось в туалет, но без особой срочности. Я пропустил его вперед, как мне и подобало.
Впрочем, Сперлинг оказался человеком многогранным. Хотя подобная вспышка ярости не могла погаснуть в один момент, тем не менее, забегая вперед, чтобы открыть для Вульфа дверь, я услыхал позади голос председателя правления:
– Я не стану аннулировать этот чек!
Посылку принесли в среду, незадолго до полудня.
Мы еще не вернулись к нормальному существованию, так как наверху, в оранжерее, до сих пор трудилась небольшая армия, но в общем жизнь налаживалась. Вульф расхаживал в свежей рубашке и носках, на стол накрывали регулярно и в соответствии с заведенными порядками, с улицы вымели все битое стекло, а мы смогли наконец отоспаться. Правда, пока не было сделано ничего, чтобы выполнить обещание Вульфа закончить дело Рони, но мы пробыли дома всего четырнадцать часов, причем девять из них провели в своих постелях.
А затем принесли посылку. Вульф, после завтрака побывавший в оранжерее, находился вместе со мной в кабинете, проверяя счета и составляя памятки обо всем подряд, от осмундового торфа для орхидей до оконной замазки. Когда в дверь позвонили и рассыльный вручил мне сверток размером с небольшой чемоданчик и квитанцию, сначала я оставил этот сверток в прихожей, решив, что доставили очередную деталь для производимых наверху работ, а я был слишком занят, чтобы нести его наверх. Однако, вернувшись в кабинет, я сообразил, что на посылке не было обратного адреса, и снова вышел в прихожую, чтобы еще раз взглянуть на нее. На плотной оберточной бумаге, в которую была завернута посылка, не имелось никаких помет, кроме имени Вульфа и адреса. Она была туго перевязана толстым шпагатом. Я взвесил ее на руке и прикинул: фунтов шесть будет. Потом я поднес ее к уху и на полминуты затаил дыхание. Внутри ничего не тикало.
«К черту!» – подумал я, карманным ножом решительно перерезал шпагат и снял обертку. Внутри оказалась картонная коробка с откидными клапанами, заклеенными скотчем. Я снова вспомнил об осторожности, вспорол скотч и отогнул один уголок, но увидел под ним лишь фрагмент газеты. Я подковырнул ее кончиком ножа и оторвал маленький кусочек. То, что оказалось внутри, заставило меня изумленно поднять брови. Открыв клапаны и сняв газетную обертку, я убедился, что глаза меня не обманули, сунул коробку под мышку и отправился с ней в кабинет. Там я спросил Вульфа:
– Не возражаете, если я распакую коробку прямо на вашем столе? Не хотел мусорить в прихожей.
Невзирая на протесты Вульфа, я поставил коробку на его стол и начал выкладывать из нее пачки двадцатидолларовых банкнот. Тут были только использованные банкноты – ни одной новой; насколько я мог судить по срезу пачек, по пятьдесят штук в пачке. Следовательно, в каждой находилась тысяча долларов.
– Какого дьявола? – изумился Вульф.
– Деньги, – объяснил я. – Не дотрагивайтесь до них, – может, это ловушка. – Я складывал пачки стопками по десять штук. В итоге получилось пять стопок. – Ну и совпадение. Разумеется, надо будет проверить каждую пачку, но если количество банкнот указано верно, то здесь ровно пятьдесят кусков. Любопытно.
– Арчи! – Вульф сердито глядел на меня. – Что за глупость? Я же велел тебе поместить чек в банк, а не обналичивать. – Он указал на деньги. – Заверни и отвези обратно в банк.
– Да, сэр. Но прежде… – Я подошел к сейфу, достал оттуда банковскую книжку, открыл ее на последней заполненной странице и предъявил ему. – Как видите, чек был передан в банк. Никакая это не глупость, просто совпадение. Вы слышали дверной звонок и видели, как я пошел открывать. Рассыльный вручил мне посылку и попросил расписаться в квитанции: Объединенная курьерская служба, Западная сорок седьмая улица, дом двадцать восемь. Я было решил, что там бомба с часовым механизмом, и вскрыл посылку прямо в прихожей, подальше от вас. Ни на посылке, ни внутри ее нет ничего, что указывало бы на личность отправителя. Единственный ключ к разгадке – газета, в которую были завернуты пачки. Это «Нью-Йорк таймс». У нас есть знакомые, которые читают «Таймс» и могут с легкостью потратить пятьдесят тысяч зеленых, чтобы кого-нибудь разыграть? – Я сделал выразительный жест. – Ответьте на этот вопрос – и мы узнаем, кто отправитель.
Вульф по-прежнему смотрел сердито, но уже не на меня, а на лежащие перед ним стопки денег. Он взял одну пачку, провел пальцем по срезу и положил обратно.
– Убери в сейф. Коробку тоже.
– Может, сначала пересчитаем? Что, если в одной из пачек не хватает двадцатки?
Ответа не последовало. Вульф, откинувшись на спинку кресла, безостановочно втягивал и выпячивал губы. Я сделал, как было велено: сперва уложил содержимое посылки обратно в коробку, чтобы сэкономить место, а затем сходил в прихожую за оберточной бумагой и шпагатом и тоже сунул их в сейф.
После этого я сел за свой стол, дождался, пока Вульф перестанет шевелить губами, и холодно поинтересовался:
– Как насчет повышения зарплаты? Я могу тратить на двадцать долларов в неделю больше. Это расследование уже принесло нам сто пять тысяч триста двенадцать долларов. Отнимите издержки и расходы на оранжерею…
– А триста двенадцать долларов-то откуда?
– Из бумажника Рони. Они у Сола. Я же вам говорил.
– Ты, конечно, понял, кто прислал эту посылку.
– Не совсем. А, B, C или D. Но вот который именно? Ведь не сам же Икс ее отправил?
– Сам? Нет. – Вульф покачал головой. – Я люблю деньги, но эти деньги мне не по вкусу. Хочу, чтобы ты ответил на один вопрос.
– Я ответил на миллионы вопросов. Задавайте.
– Я его уже задавал. Кто в субботу вечером подсыпал снотворное в тот стакан, который предназначался для мистера Рони, а попал к тебе?
– Ах, этот вопрос! Вчера я сам то и дело спрашивал себя об этом, сегодня утром тоже. Не знаю.
Вульф вздохнул:
– Это-то и не дает нам покоя. Это-то и заставляет предполагать, что мы имеем дело не с несчастным случаем, а с убийством. Иначе я, может, и уговорил бы себя примириться с тем, что дело закрыто, хотя я и обманул мистера Арчера. – Он снова вздохнул. – А теперь нам придется обосновывать или опровергать это предположение, и один Бог знает, как это сделать. Телефон наверху починили. Мне захотелось его проверить, для этого я решил позвонить мистеру Лауэнфельду из полицейской лаборатории. Он был очень любезен, но не слишком помог. Сказал, что, если машина, идущая под небольшой уклон на скорости двадцать пять миль в час, левым краем капота заденет стоящего человека и проедет по нему колесами, на капоте могут остаться вмятины или другие следы, но не обязательно. Я объяснил, что установить, стоял потерпевший или лежал, когда его сбила машина, затруднительно, а он ответил, что отсутствие отметин на капоте может навести на определенные подозрения, но само по себе еще ни о чем не говорит. Потом он спросил, почему я все еще интересуюсь гибелью Луиса Рони. Даже если бы в полиции служили женщины, куда им до этого болтуна. К вечеру все будут судачить о том, что я готов изобличить в убийстве этого продажного журналюгу Пола Эмерсона. Хотелось бы, но увы. – Вульф кинул взгляд на часы. – Кстати, я позвонил и доктору Волмеру. Он скоро придет.
