– Пуаро! – прервал его я, возмущенный до крайности.
– Тут он как раз остановился. «Твоя нежная душа – только мне она понятна».
Я был в ужасе, а он, как ребенок, гордился удавшейся проделкой.
– Пуаро! – воскликнул я. – Читать чужое письмо! Личное! Вы не можете этого делать!
– Чепуха, Гастингс. Как это я «не могу делать» то, что сделал пять минут назад?
– Вы... вы играете не по правилам.
– Я просто не играю. Вы это знаете. Убийство – не игра. Это серьезно. И вообще, Гастингс, не употребляйте этого выражения – играть не по правилам. Оно устарело. Да-да! Молодежь смеется, когда слышит его. Прелестные девушки засмеют вас, если вы скажете «играть не по правилам». Нужно говорить: «Это неспортивно!»
Я молчал, подавленный тем, что Пуаро отнесся к моим упрекам столь легкомысленно.
– Зачем вам это было нужно? – спросил я. – Стоило вам только сказать, что вы были у лорда Эджвера по поручению Сильвии Уилкинсон, как он сразу же изменил бы к вам отношение.
– Но я не мог этого сделать! Сильвия Уилкинсон моя клиентка, а я не имею права обсуждать дела клиента с третьим лицом. Говорить о них было бы неэтично.
– Неэтично?
– Разумеется.
– Но она собирается выйти за него замуж!
– Это не означает, что у нее нет от него секретов. Ваши представления о браке, Гастингс, тоже устарели. Нет, я не мог сделать того, что вы предлагаете. Я должен помнить о своей профессиональной этике. Этика – великая вещь.
– Рад, что вы так считаете.
Посещение, которого мы удостоились на следующее утро, было, как мне кажется, одним из самых удивительных событий расследуемого дела.
Я находился в своей комнате, когда передо мной с сияющими глазами возник Пуаро.
– Друг мой, к нам пришли.
– Кто же?
– Вдовствующая герцогиня Мертонская.
– Какая неожиданность. А что ей нужно?
– Если вы спуститесь со мной вниз, друг мой, то сами узнаете.
Я не заставил себя упрашивать. В гостиную мы вошли вместе.
Герцогиня была маленькой женщиной с орлиным носом и властным взглядом. Несмотря на рост, никто не решился бы назвать ее коренастой. Одета она была в старомодное черное платье, и это лишь усиливало впечатление, что перед нами гранд-дама. Чувствовалось, что она человек решительный, почти жестокий. То, чего не хватало ее сыну, в ней было предостаточно. Силой воли она обладала невероятной, я почти физически ощущал излучаемую ею энергию. Ничего удивительного, что эта женщина подавляла всех, с кем общалась.
Достав лорнет, она рассмотрела сначала меня, затем моего спутника и обратилась к нему:
– Вы мсье Эркюль Пуаро?
Голос ее звучал внятно и повелительно. Ему нельзя было не повиноваться.
– К вашим услугам, герцогиня.
Она посмотрела на меня.
– Это капитан Гастингс, мой друг и неизменный помощник.
В ее глазах мелькнуло было сомнение, но затем она кивнула в знак согласия и уселась на стул, предложенный ей Пуаро.
– Я пришла посоветоваться с вами по поводу очень деликатного дела и прошу все, что вы узнаете, держать в тайне.
– Разумеется, мадам.
– Я слышала о вас от леди Ярдли. Из того, с какой благодарностью она о вас говорила, я заключила, что вы – единственный человек, который может мне помочь.
– Будьте покойны, мадам, я сделаю все, что в моих силах.
Она еще помедлила, но потом, окончательно решившись, перешла к делу с такой ошеломляющей простотой, которая, как ни странно, напомнила мне Сильвию Уилкинсон в тот памятный вечер в «Савое».
– Мсье Пуаро, нужно предотвратить женитьбу моего сына на актрисе Сильвии Уилкинсон.
Если Пуаро и удивился, то не подал вида. Он внимательно смотрел на герцогиню и молчал.
– Не могли бы вы пояснить, мадам, чего именно вы ждете от меня? – спросил он наконец.
– Это не так просто. Я считаю, что этот брак будет ужасной ошибкой. Он погубит моего сына.
– Вы так полагаете, мадам?
– Я в этом уверена. Мой сын – идеалист. Он почти ничего не знает о жизни. Ему никогда не нравились девушки нашего круга. Он считает, что они глупы и легкомысленны. Но когда он познакомился с этой женщиной... Конечно, она очень хороша собой, не спорю, и умеет вскружить мужчине голову. Моего сына она просто околдовала. Я надеялась, что рано или поздно эта страсть пройдет, она, по счастью, была замужем. Но теперь, когда она свободна...
У нее перехватило дыхание.
– Они собираются пожениться через несколько месяцев. На карту поставлено счастье моего сына. Это нужно предотвратить, мсье Пуаро, – решительно заключила она.
Пуаро пожал плечами.
– Скорее всего вы правы, мадам. Трудно поверить, что ваш сын и Сильвия Уилкинсон созданы друг для друга. Но что тут можно поделать?
– Вот вы и сделайте что-нибудь.
Пуаро медленно покачал головой.
– Нет-нет, вы должны мне помочь!
– Боюсь, это невозможно, мадам. Ваш сын наверняка не желает слушать ничего, что направлено против этой женщины. К тому же я почти уверен, что и сказать было бы нечего. Вряд ли в ее прошлом удастся найти что-либо компрометирующее. Она была... осторожна, скажем так.
– Я знаю, – устало произнесла герцогиня.
– О! Значит, вы уже провели небольшое расследование?
Она слегка покраснела под его пристальным взглядом.
– Я пойду на все, чтобы помешать этому браку, – с вызовом ответила она, – на все!
Помолчав, она добавила:
– Деньги для меня значения не имеют. Назначьте себе гонорар сами. Но этот брак нужно расстроить. И сделать это должны вы.
Пуаро вновь покачал головой.
– Дело не в деньгах. Я не могу согласиться на ваше предложение по причине, которую сейчас объясню. Но кроме того, я считаю, что сделать здесь ничего невозможно. Я вынужден отказать вам в своей помощи, мадам, но не будете ли вы так снисходительны, чтобы выслушать мой совет?
– Какой совет?
– Не противоречьте своему сыну! В его возрасте решения принимаются самостоятельно. Его выбор не совпадает с вашим, но это не значит, что вы правы. Если это обернется для него несчастьем – будьте готовы к несчастью. Помогите ему, когда он будет нуждаться в вашей помощи. Но не настраивайте его против себя!
– Вы ничего не поняли.
Она встала. Губы ее дрожали.
– Напротив, мадам, я отлично понял. Я, Эркюль Пуаро, способен понять материнское сердце, как никто другой. И я еще раз говорю вам: будьте терпеливы. Будьте терпеливы, спокойны, скройте свои чувства. Кто знает, может быть, эта женитьба расстроится сама по себе. Сопротивление только ожесточит вашего сына!
– Прощайте, мсье Пуаро, – холодно сказала она. – Вы меня разочаровали.
– Очень сожалею, мадам, но я не могу помочь вам. Вы поставили меня в трудное положение. Видите ли, я уже имею честь помогать леди Эджвер.
– О, все ясно. – Ее голос был как лезвие ножа. – Вы из лагеря противника. Этим, вероятно, и объясняется тот факт, что леди Эджвер до сих пор не арестована за убийство мужа.
– Что, мадам?
– Мне кажется, вы слышали, что я сказала. Почему ее не арестовали? Ее там видели в тот вечер. Она пришла к нему в кабинет. Кроме нее, к нему никто не входил, а наутро его нашли мертвым. Но ее все же не арестовывают. Наша полиция насквозь продажна.
Трясущимися руками она повязала на шею шарф и, едва заметно кивнув, вышла из комнаты.
– Ух! – воскликнул я. – Вот ведьма! Но я от нее в восторге, а вы?
– Вы в восторге от того, что она хочет переделать Вселенную по своему разумению?
– По-моему, она всего лишь заботится о сыне.
Пуаро кивнул.
– Вы правы, Гастингс, но подумайте, неужели герцогу так уж противопоказано жениться на Сильвии Уилкинсон?
– Не думаете же вы, что она его любит!
– Нет. По всей видимости, нет. Но она влюблена в его общественное положение. Она будет играть свою роль с охотой. Это вовсе не катастрофа. С таким же успехом герцог мог жениться на девушке своего круга, которая вышла бы за него из тех же соображений, и никто не поднимал бы вокруг этого шума.
– Да, но...
– А представьте, что он женился бы на девушке, которая его страстно любит. Что в этом хорошего? Сколько вокруг мужей, чьи любящие жены превращают их жизнь в ад? Они устраивают компрометирующие их сцены ревности, претендуют на все их время и внимание. Нет, такие жены вовсе не подарок.
– Пуаро, – сказал я. – Вы неисправимый старый циник.
– Ничего подобного, я всего лишь размышляю. Если хотите знать, я целиком на стороне доброй мамочки.
Я не мог удержаться от смеха, услышав, как он характеризует заносчивую герцогиню.
– Почему вы смеетесь? Я серьезно. Здесь есть над чем поразмыслить.
– Не вижу, какой могла бы быть ваша роль, – сказал я.
Пуаро пропустил мое замечание мимо ушей.
