– Я пришел к Роберту Глиасону, – сообщил он ответственному надзирателю.
– Вы его адвокат?
– Да.
– Когда его арестовали, вы не были его адвокатом.
Мейсон нахмурился:
– А теперь я его представляю. Вы собираетесь привести его или мне обратиться в суд и заявить, что надзиратели отказали мне в возможности поговорить с клиентом?
Надзиратель посмотрел на адвоката, пожал плечами, ни слова не говоря, повернулся и исчез. Через пять минут он вернулся и проводил Мейсона в комнату для свиданий.
Во всю ее длину стоял стол. В центре стола на пять футов вверх поднимался тяжелый металлический экран из мелкой сетки, отделяющий заключенных от адвокатов. Роберт Глиасон выбрал место где-то в середине стола. Увидев Мейсона, он встал и радостно улыбнулся. Адвокат дождался, пока надзиратель не удалится за пределы слышимости, затем опустился на стул и внимательно посмотрел на обвиняемого в убийстве мужчину.
– Когда будете отвечать на вопросы, говорите тихим голосом, – предупредил адвокат. – Говорите правду, независимо ни от чего и ни от кого, как бы неприятна она ни была.
– Хорошо, сэр, – кивнул Глиасон.
Мейсон нахмурился.
– Вы делали заявление окружному прокурору? – спросил адвокат.
Глиасон кивнул.
– В письменном виде?
– То, что я говорил, стенографировалось. Потом это расшифровали, отпечатали на машинке и дали мне подписать.
– Вы уже подписали?
– Пока нет.
– Где сейчас находится заявление?
– У меня в камере. Они дали мне его прочитать.
– Странно, – заметил Мейсон. – Обычно они делают все возможное, чтобы обвиняемый как можно скорее подписал заявление.
– Я знаю, – сказал Глиасон. – Они и меня пытались заставить, но я им заявил, что еще должен подумать и сразу подписывать ничего не собираюсь.
– Это вам не поможет, – устало сообщил ему адвокат. – Если вы говорили в присутствии судебной стенографистки, то она имеет право дать показания в суде, исходя из своих записей.
– Именно это мне сказали и люди окружного прокурора. Но я все равно пока ничего подписывать не собираюсь.
– Почему?
– Потому что я думаю отказаться от своих слов, – тихо ответил Глиасон.
– Вы не можете этого сделать. Зачем вы тогда вообще рот открывали?
– Я могу сделать все таким образом, как задумал, – возразил Глиасон.
– Сделать что?
– Отказаться от заявления.
– И каким образом?
– Я возьму на себя всю ответственность за убийство.
Мейсон уставился на обвиняемого сквозь разделявший их тяжелый экран:
– Это вы убили Эдварда Нортона?
Глиасон закусил губу и отвел глаза.
– Отвечайте, – приказал адвокат. – Выкладывайте все начистоту. Посмотрите мне в глаза. Так вы убили Нортона?
Глиасон неуютно заерзал на стуле.
– Я бы пока предпочел не отвечать на этот вопрос, – сказал он.
– Вы должны на него ответить.
Глиасон нервно провел языком по губам, затем наклонился вперед так, что его лицо почти коснулось холодного металла.
– Я могу задать вам несколько вопросов перед тем, как отвечу на ваш?
– Да, – кивнул Мейсон. – Спрашивайте что угодно, но до моего ухода отсюда я должен знать, вы убили Нортона или нет. Если вы хотите, чтобы я представлял вас, я обязан выяснить, что произошло на самом деле.
– Люди окружного прокурора сообщили мне, что Фрэнсис поймали с частью тех денег, что были при Нортоне, когда его убили, – начал Глиасон.
– Не верьте всему, что говорят вам люди окружного прокурора! – воскликнул Мейсон.
– Я и не верю. Но проблема-то в том, были у нее деньги или нет?
– Я отвечу вопросом на вопрос. Миссис Мейфилд делала какие-либо заявления окружному прокурору о том, что у нее находятся деньги, полученные ею от Фрэнсис Челейн?
– Не знаю, – ответил Глиасон.
– Если у окружного прокурора и имеются какие-либо доказательства того, что в собственности Фрэнсис Челейн были деньги Нортона, то они получены от миссис Мейфилд. Другими словами, полиция обнаружила деньги у экономки, а она свалила всю вину на мисс Челейн. В таком случае есть столько же поводов считать, что во время убийства в кабинете находилась миссис Мейфилд и что она забрала деньги с тела убитого, как и верить тому, что их передала ей Фрэн Челейн.
– А они уверены в том, что во время совершения преступления в комнате находилась женщина? – продолжал задавать вопросы Глиасон.
– Это утверждает Дон Грейвс.
– В первый вечер он не сказал ничего подобного.
– Мы не можем доказать, что он говорил в первый вечер, потому что полиция порвала те листы, на которых было застенографировано его заявление.
– А теперь он утверждает, что видел женщину?
– Да, причем на ней был розовый пеньюар.
– Он ее достаточно хорошо рассмотрел, чтобы идентифицировать?
– Он видел ее руку, плечо и часть головы, возможно, затылок.
– Значит, миссис Мейфилд пытается переложить вину на Фрэн?
– Я этого не говорил. Я просто излагаю факты. Если у окружного прокурора и есть какие-то доказательства, то он мог получить их только от миссис Мейфилд.
– Какие у Фрэн шансы, чтобы отвертеться?
– Никто никогда не знает, как поведут себя присяжные. Она молода и красива. Если она не станет показывать свой характер и не сделает никаких дискредитирующих признаний, то, в общем-то, шансы неплохие.
Глиасон помолчал пару минут, пристально глядя на адвоката сквозь разделявший их экран.
– Хорошо. Я не красив. У меня нет ни одного из плюсов, которые есть у Фрэн. Каковы мои шансы?
– Все зависит от благоприятных возможностей, которые могут мне открыться, и от того, что вы заявили окружному прокурору, – ответил Мейсон. – Я хочу, чтобы вы сделали следующее. Отправляйтесь обратно в камеру и попросите дать вам бумаги. Скажите, что своим почерком хотите написать, что тогда произошло. Напишите какую-нибудь чушь на нескольких страницах, а потом порвите их. Пусть думают, что вы использовали всю бумагу, но на самом деле вы должны на оставшейся паре листов переписать то заявление, которое дал вам на подпись прокурор, и передать мне при следующей встрече. В таком случае я буду точно знать, что вы сказали, а чего не говорили.
Роб Глиасон болезненно сглотнул.
– Если благоприятной возможности вам не представится, они могут обвинить Фрэн? – спросил он.
– Конечно. Ей ведь уже предъявлено обвинение в преднамеренном убийстве первой степени, и в деле есть несколько обстоятельств, которые не очень здорово для нее смотрятся.
– Они ее повесят?
– Думаю, нет. Наверное, она получит пожизненное заключение. Как правило, женщин не вешают.
– Вы знаете, что такое для девушки с ее темпераментом оказаться в заточении, причем навсегда?
Мейсон нетерпеливо покачал головой.
– Конечно. Только давайте об этом пока не думать. Перейдем к фактам. Все-таки ответьте мне, убивали вы Эдварда Нортона или нет?
Глиасон глубоко вздохнул.
– Если все покажется безнадежным для Фрэн, я в этом признаюсь.
– В убийстве?
– Да, в убийстве Эдварда Нортона, в том, что я тайно женился на Фрэн Челейн из-за ее денег, что до нее самой мне практически нет дела. Да, она мне нравилась, но с ума я не сходил. У нее было много денег, и именно это меня привлекло. Я тоже хотел денег, поэтому женился. Позже я узнал, что в соответствии с условиями завещания отца Фрэн может остаться без цента в кармане, если выйдет замуж. Все оставлено на усмотрение ее дяди. Нортон узнал о нашей свадьбе в день своей смерти. Он собирался воспользоваться предоставленным ему правом и передать все деньги благотворительным учреждениям, а Фрэн дать только какую-нибудь жалкую пару тысяч. Я поругался с ним. Он не хотел слушать доводов разума. Фрэн тоже пришла к нему в кабинет, но он и ее не стал слушать. Затем приехал Кринстон, у которого была назначена встреча с Нортоном, и нам пришлось удалиться из кабинета. Мы с Фрэн вернулись в ее комнату, сели и обговорили ситуацию. Тут появилась миссис Мейфилд. Она была в гневе, она уже давно шантажировала Фрэн, угрожая рассказать Нортону о нашей свадьбе, если мы ей не заплатим. Эдвард Нортон сам узнал о том, что мы женаты, и таким образом убил курицу, которая несла миссис Мейфилд золотые яйца. Я услышал, как Кринстон отъезжает. С ним вместе уехал Дон Грейвс. Я решил в последний раз поговорить с мистером Нортоном. Когда я поднимался по лестнице, я столкнулся с миссис Мейфилд. На ней был розовый пеньюар, и она все еще продолжала плакать о так и не доставшихся ей деньгах. Она спросила, что я собираюсь делать, а я ответил, что хочу в последний раз попробовать убедить мистера Нортона, а если она будет держать себя в руках, ей тоже кое-что достанется. Если Нортон откажется дать Фрэн Челейн деньги, я размозжу его голову перед тем, как он успеет перевести их в благотворительные учреждения. Миссис Мейфилд вместе со мной пошла в кабинет. Я выставил Эдварду Нортону ультиматум. Я заявил, что если он не предоставит Фрэн ее деньги, то пожалеет об этом. Он ответил, что она не получит ни цента, он все отдаст на благотворительные цели. Услышав это, я ударил его тростью. Я обыскал его карманы и нашел довольно много наличных денег. Кое-что я взял себе, остальное отдал миссис Мейфилд. Мы стали обсуждать, как обыграть убийство, чтобы оно выглядело как преступление, совершенное с целью ограбления. Миссис Мейфилд предложила взломать одно из окон на первом этаже и оставить следы на мягком грунте. Я решил подставить шофера, потому что знал, что тот лежит пьяный. Пока мы обсуждали, что будем делать, мы увидели огни автомобиля, спускающегося с возвышенности и двигающегося по направлению к дому. Я понял, что это возвращается Кринстон. Миссис Мейфилд бросилась вниз к окну, чтобы взломать его, а я отправился в комнату шофера, спрятал там трость и пару тысячедолларовых купюр, потом сел в свою машину и уехал.
