— Перейдем к Саутингтону, — продолжил он. — Здесь все совсем по-другому. Конфеты ведь пришли по почте, не так ли?
— Бимиш утверждает, что так, но обертка бандероли не сохранилась и ни Бимиш, ни другие слуги не могли сказать о ней ничего определенного.
— В любом случае конфеты прибыли из Лондона и были куплены не более чем за несколько дней до того. Кто из тех, кто был в Саутингтоне, непосредственно перед тем находился в Лондоне?
— Леди Барбер.
— Еще кто-нибудь?
— Никто из живущих в судейской резиденции.
— Это исключает из списка подозреваемых всех, кого мы рассматривали, говоря о маркхэмптонском деле, если не считать…
Хильда больше не могла терпеть того, что ей не позволяют высказаться.
— Инспектор Моллет, — сказала она, — я больше не могу слушать эту чушь. Совершенно абсурдно предполагать, что мистер Петтигрю может иметь к этому хоть какое-то отношение! Вы просто попусту тратите наше время.
— Надеюсь, что нет, миледи, — с исключительной учтивостью возразил Моллет. — Единственное, что я пытаюсь сделать, это проверить вашу версию, будто все эти события как-то связаны между собой, и рассмотреть все вероятности. Если это приводит нас к абсурдному заключению, тем хуже для версии. Чтобы покончить с этим на данный момент: не был ли, случайно, мистер Петтигрю в Уимблингэме?
— Да, — признала Хильда. — Был. Но это не доказывает…
— О, мы еще слишком далеки от каких бы то ни было доказательств. А теперь давайте исключим случай с конфетами. Можем ли мы в этом случае расширить спектр вероятностей?
— Я не желаю исключать случай с конфетами, — упрямо сказала Хильда. — Вы сами только что сказали, что они могли быть куплены через посредника. Это, разумеется, означает, что любой из домочадцев мог организовать их присылку сюда.
— Безусловно. Любой человек изнутри или, кстати сказать, извне резиденции. Но если мы хотим связать это с теми, кто имел возможность устроить инциденты в двух других городах, то остаются лишь мистер Маршалл и штат прислуги. Есть среди них кто-то, кого вы подозреваете?
— Есть один, которому я определенно не доверяю, — не задумываясь, ответила Хильда. — Это Бимиш.
— Секретарь его светлости? — удивился Моллет. — Но его хлеб с маслом полностью зависит от того, чтобы хозяин оставался жив и продолжал исполнять свои обязанности.
— Может, и так, но я все равно ему не доверяю. Он совершенно ненадежный и опасный человек.
— На чем конкретно основывается это ваше мнение?
Однако Хильда не могла или не хотела конкретно высказываться по этому поводу. Она лишь в общих словах повторяла, что если потенциальный убийца находится среди штата сотрудников судьи, то это не может быть никто иной, кроме Бимиша.
— И совершенно непродуктивно предполагать, будто он не мог иметь отношения ко второму письму, — заключила она. — Уверена, что он знал все об аварии через минуту после того, как она произошла. Еще не родился на свет тот юрист, который может хоть что-то сохранить в тайне от своего секретаря.
Моллет не стал дискутировать по поводу этого постулата юридической эрудиции, а продолжил нажимать на конкретные факты.
— Можете ли вы припомнить в связи со всеми этими инцидентами какой-нибудь эпизод, в котором Бимиш вел себя подозрительно или странно? — спросил он.
— Я могу, — сказал Дерек. — В ту ночь, в Уимблингэме.
Он поведал о своем болезненном столкновении с Бимишем в коридоре и изложил причины, заставившие его думать, что секретарь на самом деле не спал у себя в постели, когда суета разбудила прислугу.
— У меня до сих пор болят ребра там, куда он меня лягнул, — сказал он в завершение.
— Вот видите! — победоносно воскликнула Хильда, обращаясь к инспектору. — Я всегда знала, что в этом человеке есть что-то сомнительное, а теперь это получило подтверждение!
— Это, конечно, странно, — с сомнением произнес Моллет. — Но вы сказали, мистер Маршалл, что не можете припомнить, во что он был одет, если не считать упомянутого вами длинного просторного пальто?
— Не могу. В тот момент я не приглядывался. Эти мысли посетили меня только на следующий день.
— Думаю, здесь я могу вам помочь, — сказала Хильда. — Помнится, на следующий день судья рассказывал мне, как комично выглядел Бимиш в зеленых пижамных брюках, выглядывавших из-под пальто. О! — разочарованно добавила она. — Кажется, это свидетельствует против моей версии?
— Не обязательно, — сказал Моллет. — Это как раз то, чего следует ожидать от человека, полностью одетого, но желающего выглядеть так, словно его только что подняли с постели. Он натягивает пижаму поверх уличной одежды и надевает пальто, чтобы скрыть то, чего другие не должны видеть.
— Тогда все правильно, — успокоилась Хильда.
— Что меня беспокоит, — продолжил инспектор, — так это тот факт, который изначально вызвал подозрения мистера Маршалла. Я имею в виду ботинки или туфли, которыми его ударили. Если человек собирается тихо красться по дому, где он живет, чтобы совершить преступление, он вряд ли наденет уличную обувь. Скорее — мягкие туфли на резиновой подошве, если они у него есть, а если нет, выйдет в носках. Нет, боюсь, облачение Бимиша свидетельствует против предположения, что он тот человек, который напал на вас, леди Барбер.
— Тогда что он делал в уличной одежде в этот ночной час? — спросила леди Барбер.
— Это другой вопрос, который может иметь самые разные интересные ответы. Пока же единственное, что можно сказать: этот аргумент не в пользу того, что он совершил это конкретное преступление.
— Да что вы! — обиженно воскликнула Хильда. — Я думала, вы пришли сюда, чтобы помочь нам, инспектор. А вы вместо этого, похоже, только и делаете, что создаете трудности.
— Мне жаль, если вы так подумали, миледи. Как уже сказал, я всего лишь проверяю всевозможные версии и боюсь, что из-за этого у вас неизбежно возникает впечатление, будто я «создаю трудности», как вы выразились. Видите ли, — тут инспектор встал и принялся мерить комнату широкими шагами, — видите ли, это необычное по всем меркам дело. Как правило, нас вызывают, когда преступление уже совершено, и наша задача состоит в том, чтобы просто вычислить и схватить виновного. Иногда у нас бывают основания подозревать, что кто-то замышляет преступление, и приходится держать этого человека под постоянным наблюдением, чтобы он не смог осуществить свой замысел. Но здесь мы имеем дело с чем-то более неопределенным, гораздо более неопределенным. Что нас попросили сделать? Не позволить кому-то неизвестному совершить нечто — неизвестно что. Это, знаете ли, совсем не просто. Но мы постараемся.
И прежде чем Хильда и Дерек осознали это, крупный статуарный мужчина словно бы растворился в воздухе, оставив их одних.
Дерек покинул клуб десятью минутами позже. Эти десять минут были потрачены на довольно бессвязный разговор, во время которого снова и снова повторялись одни и те же аргументы без малейшего продвижения вперед. Перед тем как Дерек откланялся, Хильда еще раз уточнила, а он снова подтвердил свое обещание помогать ей оберегать судью от всех несчастий, какие могут на него свалиться. Но было уже невозможно воспроизвести те чувства, которыми сопровождалось первое данное им по этому поводу обещание. В свете сухих рассуждений инспектора Моллета дело скукожилось до весьма скучной проблемы, к решению которой инспектор, вероятно, и мог найти ключ, но которая была абсолютно неразрешима для Дерека. Выйдя из клуба на стремительно погружающуюся в темноту Пиккадилли, Дерек думал в основном только о том, что теперь придется зарабатывать свои ежедневные две гинеи куда труднее, чем ему расписывали, когда он давал согласие стать маршалом судьи Барбера.
Глава 11
ВИСКИ И ВОСПОМИНАНИЯ
Распрощавшись с леди Барбер и выйдя на улицу, Дерек сразу же столкнулся с кем-то на тротуаре. Автоматически пробормотав извинения и не успев сделать и двух шагов дальше, он почувствовал, как кто-то схватил его за плечо и в ухо ему тихо прошептали:
— Ни слова! За нами могут наблюдать!
Оглянувшись, Дерек увидел Петтигрю, прижимавшего палец к губам на манер театрального персонажа, взывающего к конспирации. Не отпуская Дерека, тот бросил быстрый взгляд через плечо и продолжил уже обычным голосом:
— Все в порядке! Она садится в такси. Теперь мы можем пойти выпить.
— Это чрезвычайно любезно с вашей стороны, — в замешательстве ответил Дерек, — но, боюсь, я не могу. Мне нужно на вокзал Ватерлоо, чтобы поспеть на поезд.
— Вздор! От Ватерлоо отходит куча поездов, и ничего не случится, если вы сядете на какой-нибудь другой. В любом случае ехать придется в полной темноте, так что — никакой разницы. Вы что, где-то остро необходимы?
Дерек, в памяти которого еще живо было разочарование от начала его кратких каникул, вынужден был признать, что это не так.
