Марш больше не слышал ни от мисс Уэстон, урожденной Арлен Уилкинсон, ни от ее адвоката Сэнфорда Эффинга заявлений насчет предполагаемого отцовства Джонни-Би по отношению к Дейви Уилкинсону — младенцу, фамилия усыновителей которого по-прежнему не разглашалась. Марш, Квины и помощник окружного прокурора сошлись во мнении, что вышеупомянутый адвокат Эффинг должен объяснить своей клиентке: 1) что у нее нет ни единого доказательства, с которым можно было бы обратиться в суд; 2) что, даже если бы ей это удалось, у нее не хватит средств финансировать длительную тяжбу (в основном имея в виду гонорар адвокату). Ибо единственным источником дохода мисс Уэстон в эти дни было жалованье за участие в «Оргии».
Дело Элис Тирни неожиданно приняло благоприятный оборот. По ее виду и поведению воскресной ночью в мавзолее Бенедикта Эллери мог бы поклясться, что она безнадежно свихнулась — в палатах психиатрических лечебниц ему приходилось видеть сумасшедших с такими же побелевшими губами и диким взглядом. Но в психиатрическом отделении райтсвиллской больницы Элис стала поправляться удивительно быстро. Две недели она провела в зарешеченной палате под наблюдением доктора П. Лэнгстона Миникина, главного психиатра больницы, после чего ее перевели еще на две недели в лечебницу Конхейвена, а потом выписали под опеку родителей и старшей сестры Маргарет — тоже дипломированной медсестры. Доктор Миникин диагностировал Элис как шизофреническую личность, но сам эпизод считал истерическим припадком, вероятно единичным, который может повториться лишь при очень сильном внешнем воздействии.
— Сейчас Элис, похоже, примирилась с тем фактом, что Бенедикт либо забыл о своем обещании, либо передумал — во всяком случае, не оставил никаких письменных свидетельств своего намерения о передаче ей поместья после его смерти, — сказал доктор Миникин шефу Ньюби. — Конечно, она возмущена, что он, по ее мнению, так скверно с ней обошелся, но удивительно быстро приспособилась к ситуации. Не думаю, что Элис снова начнет рыскать по поместью. Конечно, она может вытворять что-нибудь другое, но не это. — Последняя фраза, которой доктор обезопасил себя, отнюдь не способствовала душевному покою Ньюби.
Но по-настоящему удивительным событием месяца стало сообщение, что Марша Кемп Бенедикт Фокс собирается обзавестись четвертой фамилией.
Поразительным был не столько сам факт бракосочетания в наш век неоднократных повторных браков, сколько личность счастливого жениха. Эллери с трудом верил своим глазам, читая рапорты подчиненных отца и их подтверждения в колонках сплетен и светских новостей.
У рыжеволосой леди из Лас-Вегаса был роман с Элом Маршем!
— Не то чтобы это меня касалось, — сказал Эллери во время обеда втроем в уединенном ресторане Ист-Сайда однажды вечером в конце мая, — но как, во имя Купидона, это произошло?! Я никогда не замечал между тобой и Маршей ни малейших признаков романтического интереса. Напротив, мне казалось, вы друг другу не симпатизируете.
Марша протянула руку, и Эл сжал ее.
— Со временем учишься скрывать истинные чувства, — улыбнулся Марш. — Особенно когда являешься адвокатом в треугольнике.
— В треугольнике? — переспросил Эллери. — Ты и Марша за спиной у Джонни?..
Улыбка Эла Марша стала еще шире.
— Едва ли, — сказала Марша. — Теперь я поняла, что из Эла вышел бы отличный актер. Я думала, он меня терпеть не может, поэтому не оставалась в долгу. Вы ведь знаете, каковы мы, женщины.
— Я не мог становиться между Маршей и Джонни как по личным, так и по профессиональным причинам, — добавил Марш. — Свои чувства мне пришлось засунуть так глубоко, что я едва знал о них, иначе женился бы на Марше вскоре после того, как Джонни развелся с ней. Ты ведь знаешь, что он познакомился с Маршей через меня. Я был влюблен в нее, а для Джонни это был всего лишь брак по расчету.
Рыжеволосая женщина стиснула его руку.
— Конечно, прошло всего несколько недель после смерти Берни, но этот брак был, так сказать, с голодухи. Я была подавлена после развода с Джонни, а Берни знала еще в Вегасе, и ты должен согласиться, что он был чертовски сексапилен…
— Тебе не за что извиняться, дорогая, — сказал Марш. — Это была ошибка, Эллери, и мы с Маршей больше не видим причин тратить зря время. Десерт, малышка? — спросил он, когда подошел официант.
— Ни в коем случае! Невеста должна думать о фигуре, особенно когда она сложена как мост Джорджа Вашингтона.
Дальнейшие вопросы явно были тщетными, и Эллери сдался.
Бракосочетание состоялось в узком кругу в двойной квартире Эла Марша на Саттон-Плейс — даже дату скрывали от прессы. Приглашенным друзьям Марша — невеста заявила, что у нее нет друзей, которым она могла бы доверять, — было велено помалкивать и потихоньку явиться в квартиру в два часа дня в воскресенье 7 июня. В последний момент Марша решила пригласить Одри Уэстон и Элис Тирни («Я знаю, что веду себя как стерва, но хочу видеть их физиономии, когда нас с Элом окрутят!»). К ее досаде, Элис отказалась под предлогом недавней болезни, а Одри даже не удосужилась ответить. Единственными другими гостями были Лесли Карпентер, мисс Смит и Квины.
Брачный узел завязал судья Марасконьи из Верховного суда штата — старый друг семьи Марш. Эллери испытал облегчение, когда его представили судье — услышав, что церемонию будет проводить судья, он почти ожидал появления старого судьи Мак-Кью, чья аналогичная роль в свадьбе, увенчавшей его предыдущее расследование, завершилась на катастрофической ноте.[55] Но на сей раз вершитель брака прибыл, исполнил свои обязанности и удалился без всяких катаклизмов.
Все началось минут через сорок пять.
До того были обычные для подобных мероприятий шаблонные фразы («Ведь сейчас июнь? Значит, она июньская невеста!»), веселье «июньской невесты», когда кто-то воскликнул после первого тоста: «Теперь вас зовут Марша Марш! Как оригинально!», передразнивание речевых дефектов судьи Марасконьи, произносившего вместо «Марша» «Марфа», словно жених вступал в брак с совсем другой женщиной, увеличивавшего в своей речи количество шипящих и свистящих согласных раз в сто, незаметное поглощение мисс Смит шампанского своего босса, в результате чего она буквально солила свой бокал слезами, которыми оплакивала гибель надежд (какая личная секретарша мужчины с внешностью «ковбоя Мальборо» не испытывала бы втайне подобные надежды?), ее рыдания в объятиях Эллери по поводу потерянной любви, в результате чего новобрачной пришлось уложить бедняжку на супружеское ложе (это заставило Эллери поинтересоваться, насколько она пьяна в действительности), веселье над свадебным тортом (созданным не великим Луи, который был кулинаром, а не пекарем, а его бывшим коллегой), традиционная суета из-за первых ломтиков, предназначенных новобрачным, и уверенное обращение невесты с ножом… Спустя сорок пять минут треть торта исчезла, и Эллери остался наедине с оставшейся частью, насколько он потом мог припомнить, без всякого заранее обдуманного намерения. Остальные рассеялись по квартире.
Дольки были взяты с двух нижних ярусов торта, оставляя верхние нетронутыми.
На самой вершине, подобно торжествующим альпинистам, неподвижно стояли пластмассовые фигурки новобрачных под сахарным балдахином.
Разрезая торт, Марша случайно задела балдахин, и фигурки слегка покосились.
В голове у Эллери что-то взорвалось, подобно миниатюрной дымовой бомбе. Дым плавал вокруг, прочищая его мысли, расползаясь и исчезая, подобно неуловимому факту, за который он не смог ухватиться в райтсвиллской спальне Бенедикта и позже, во время воспоминаний. Что-то, что он видел, но на что не обратил внимания…
Но теперь Эллери смог за это ухватиться, когда машинально протянул руку, чтобы выпрямить покосившиеся фигурки молодоженов. Фигурки покачнулись, и маленький жених упал на ковер, оставив невесту под балдахином.
Эллери недовольно нахмурился, надеясь, ради Эла Марша, что падение не было символическим. В этом деле было достаточно неудачных браков.
Второй мыслью Эллери было воссоединить пару. Трудно было придумать менее подходящий момент для их разделения. Маленькая невеста храбро стояла в одиночестве под балдахином. А маленький жених выглядел печальным и покинутым, лежа на полу во время свадебного веселья.
Эллери наклонился, чтобы подобрать жениха и вернуть его на подобающее ему место.
В этот момент сверкнула молния, которая, как и в предыдущих случаях, когда ему везло, рассеяла облака и очистила небо.
* * *
— Мы должны немедленно лететь в Райтсвилл, — сказал Эллери отцу. — Вернее, должен я, если ты не можешь.
Он увел инспектора на террасу, подальше от остальных. Нью-Йорк сверкал на солнце. Был один из редких в городе погожих дней. Марш или Марша выбрали подходящий день для свадьбы.
