Мейсон сочувственно кивнул.
– Я пожертвовала всем ради него. Я… я не могу вам сказать, чем я пожертвовала ради его благополучия. Я… я просто в отчаянии от одной мысли, что теперь с ним будет.
– Ответьте мне лишь на один вопрос, – сказал Мейсон, – вы хотите, чтобы я представлял ваши интересы?
– Мистер Мейсон, у меня нет собственных денег. Мой дядя умер, оставив мне деньги, которые муж вложил в свое дело. Я думаю, он подделывал счета. Но если от имущества что-то осталось, я хочу, чтобы эти средства пошли на образование моего сына. У меня есть страховка, но я не смогу получить ее, пока я… пока меня… словом, пока меня не оправдают.
– У вас есть какая-то наличность?
– Очень немного. У меня было пятьсот долларов, но их забрали при аресте.
– У вас было пятьсот долларов при аресте?
– Да… это мои сбережения.
– Так вы хотите, чтобы я вас защищал?
– Я же сказала вам, что у меня нет денег, чтобы заплатить адвокату.
– Еще раз спрашиваю, вы хотите, чтобы я защищал вас?
– Да.
– Вот и отлично, – сказал Мейсон. – Вы солгали мне, и не один раз. Это вы звонили мне; это вы оставили клочок бумаги в телефонной будке; это вы послали мне деньги; и это вашим почерком был надписан конверт.
– Нет, нет, – беспомощно запротестовала она.
– Но даже если вы отказываетесь говорить мне правду, я буду защищать вас. А теперь послушайте, чего я хочу от вас. Я хочу, чтобы вы сохраняли спокойствие и никому ничего не говорили. Никаких показаний. Хотя, думаю, к вам не станут больше приставать и оставят в покое, поскольку они уже достаточно из вас выжали. Вы подписали показания?
– Да.
– В присутствии нотариуса?
– Да.
– Ваши показания были стенографированы?
– Да. Я рассказала все.
– Вот и не говорите больше ничего. А теперь скажите, вам известно что-нибудь, что могло бы помочь мне в вашем деле?
– Вряд ли.
– Ваш муж был маклером по торговле недвижимостью?
– Да.
– Он занимался чем-то еще?
– Нет, только этим.
– Его дела шли успешно?
– В общем-то да. Но в последнее время у него что-то не ладилось.
– Понятно. А теперь, миссис Фарго, я буду говорить с вами начистоту, поскольку с этого момента я ваш адвокат. Я расскажу вам, как все случилось.
– Я вас слушаю.
– Я считаю, – начал Мейсон, – что это вы позвонили мне в ночной клуб «Золотой гусь» и что это вы дали мне поручение…
Она прервала его, медленно покачав головой.
– Пожалуйста, позвольте мне закончить. Я считаю, что вы послали мне все свои деньги, которые сберегали на черный день, и что этот черный день наступил. Я считаю, что ваш муж каким-то образом узнал, что случилось, и на следующее утро вместо того, чтобы занять свое место в автобусе до Сакраменто, вам пришлось защищаться от его нападок и обвинений. Я считаю, что вы, испугавшись мужа, заперлись в своей спальне, но он в конце концов заставил вас открыть двери и попытался задушить вас. А вы, по всей видимости, схватили нож и, защищаясь, убили его. Потом вы испугались, что газетная шумиха бросит тень на вас и вашего сына, и попытались обеспечить себе фальшивое алиби. Вы намеревались сначала сесть в автобус, который отходил от станции в восемь сорок пять утра; вы знали, что ваша мать ждет вас с этим автобусом, и вы решили, что если каким-то образом вам удастся попасть на него, то у вас будет алиби.
Как видите, я думаю, что вы убили своего мужа, но вы не собирались этого делать преднамеренно. Вы действовали лишь в целях самозащиты. Но вы сами поставили себя в трудное положение, выдумав эту историю, в которую никто не верит. Вот как я себе все это представляю.
Женщина продолжала качать головой.
– Это так?
Она избегала смотреть ему в глаза.
– Мистер Мейсон, я… я бы хотела… О, если бы я только могла рассказать вам…
– Чего вы боитесь? – спросил Мейсон. – Все, что вы сообщите своему адвокату, останется в тайне. Скажите, разве все было не так, миссис Фарго?
– Я… н-нет!
– Нет? Тогда расскажите, как все случилось.
– Я сказала вам правду. Я уехала на…
– Значит, вы не убивали вашего мужа в целях самозащиты?
– Нет.
– Почему вы не хотите признаться, что звонили мне в «Золотой гусь»?
– Я не звонила вам!
– Вы лишь усложняете мне задачу.
– Я рассказала вам все, что могла.
– Ну ладно, – сказал Мейсон. – Как бы там ни было, я буду защищать вас. А теперь мне бы хотелось, чтобы вы поняли одну вещь.
– Какую?
– Если я берусь защищать вас, то я добьюсь вашего оправдания.
– Ну конечно.
– Но никакие присяжные в мире не поверят той истории, которую вы сочинили.
– Мне очень жаль. Но я ничего не могу поделать.
– Поэтому, – продолжил Мейсон, – я намерен изложить перед присяжными версию, которая покажется им убедительной.
– Но я ничем не могу помочь вам, мистер Мейсон. Я не могу…
– Разумеется, – кивнул Мейсон. – Вы сами подписали себе приговор. Вы связали себя, изложив свою версию и подписав показания. Вы сделали все, чтобы обеспечить себе пожизненное заключение, если только вас не отправят в газовую камеру. Но мои руки свободны.
– Что вы собираетесь делать?
– То, что, как я считаю, послужит вашим интересам.
– Но, мистер Мейсон, вы не можете… учитывая то, что я вам сказала, вы не можете строить защиту на лжи.
– Я могу построить защиту на чем мне угодно, – сказал Мейсон, – и это не будет ложью, если только вы не станете в этом упорствовать. Вы запутались, вы сами это видите, а я стараюсь помочь вам. Помните, что по закону обвинение должно доказать, что вы, вне всяких сомнений, виновны, прежде чем присяжные вынесут вам приговор. Вы это понимаете?
– Да.
– Я намерен посеять сомнения в умах присяжных.
– Но каким образом?
– Я хочу, чтобы им стало очевидно, что вы убили мужа, защищаясь.
– Я этого не делала.
– Нет, вы его убили. Но вы боитесь признаться в этом, опасаясь огласки, которая, как вы считаете, может испортить жизнь вашему сыну.
– Нет, мистер Мейсон, честное слово, я не убивала…
– Я намерен избавить вас от необходимости рассказывать все это. Пусть обвинение изложит все факты перед присяжными. Я же постараюсь посеять сомнения в их головах. Это единственное, что я могу для вас сделать, используя показания свидетелей обвинения. А теперь я хотел бы, чтобы вы хранили молчание. Вы меня поняли?
– Да.
– Вы сможете это сделать?
– Думаю, что да.
– Тогда постарайтесь, – сказал Мейсон и кивком подал надзирательнице знак, что беседа окончена.
Мейсон спустился на лифте на первый этаж Дворца правосудия, нашел телефонную будку и позвонил Полу Дрейку.
– Пол, – сказал он, – я ввязался в дело миссис Фарго.
– А ты только сейчас об этом узнал? – съязвил детектив.
– Я был вынужден.
– Не делай глупостей, Перри. Бросай все к чертовой матери. Тут все ясно, дохлый номер.
– И тем не менее у меня нет выбора, Пол, но мне потребуется небольшая бомба, которую я смог бы взорвать в суде…
– Все, что тут можно раздобыть, будет не эффективнее плети перед обухом, – сказал ему Дрейк.
– Спокойно, Пол! Я берусь за дело, каким бы оно ни было. Самая опасная свидетельница по делу – это миссис Мейнард. Я бы хотел, чтобы ты получше разузнал о зрении этой дамочки.
– А что у нее со зрением?
– Ей тридцать один год. На газетной фотографии она без очков. А вдруг она носит очки? Возможно, у нее плохое зрение и дома, когда ее никто не видит, она надевает очки. Но, появляясь на людях, снимает.
– Что тут такого? Многие женщины именно так и делают, – сказал Дрейк.
– Но если эта дамочка выступает свидетельницей, которая опознала мою клиентку в то время, как ее очки находились в сумочке, а не на носу, я хотел бы привлечь внимание к этому факту, – заявил Мейсон.
– Я тебя понял.
– Вообще-то это заблуждение, что очки портят женщин, но у некоторых по этому поводу развивается целый комплекс. И я бы хотел проверить, не из их ли числа наша миссис Мейнард.
– Проверю!
– Я бы хотел, чтобы ты узнал как можно больше о ее прошлом и настоящем, вкусах, предпочтениях, где бывает, что делает…
– Не увлекайся, Перри, – прервал его Дрейк. – Ты знаешь, чем тебе это грозит. Тебя обвинят в оказании давления на свидетеля обвинения.
– Плевать! – фыркнул Мейсон. – Я не стану ее запугивать. Я просто намерен выяснить факты. Так что займись этим как можно быстрее. Она, вероятно, уже вернулась в Лос-Анджелес. Начни с соседей. Придерживайся основной линии.
– Носит ли она очки? – спросил Дрейк.
– Именно.
Вскоре после полудня у Пола Дрейка был готов отчет о главной свидетельнице обвинения.
– Эта миссис Мейнард, – сказал детектив, пролистывая страницы отчета, – особа весьма скрытная. Никто ничего толком о ней не знает. Она вдова, и у нее есть небольшая страховка, которая позволяет ей вести скромную жизнь и ни от кого не зависеть. У нее маленькая машина, одевается она вполне прилично, дома бывает редко.
