Как он и предполагал, все трое вошедших бросились за ним и увидели, что он стоит у окна и весело смеется.
— Стоит ли так волноваться? — добродушно усмехнулся он. — Вы что, на самом деле думаете, что я собираюсь убежать?
Старший из детективов, крупный краснолицый мужчина с морковного цвета волосами, рявкнул своим помощникам:
— Арестуйте его!
После этого Ноултону пришлось мобилизовать все свое самообладание. Но он думал не о себе. Когда два детектива грубо его схватили и надели на него наручники, он говорил самому себе: «У нее было много времени. Она это имела в виду? Должно быть, это. Но куда она ушла?»
Он старался не смотреть в сторону первой комнаты, потому что ему казалось, что его взгляд прожжет отверстие в занавеске.
Потом детективы начали осматривать квартиру.
— Уверен, что денежки здесь, — сказал краснолицый, — и мы должны их найти. Ты можешь избавить нас от лишних хлопот, — добавил он, поворачиваясь к Ноултону. — Что толку теперь упорствовать? Все равно твоя карта бита. Где они?
Ноултон ничего не ответил. Он беспокойно, дрожа, словно в агонии, вытянул шею, наблюдая, как один из детективов приблизился к нише и взялся рукой за занавеску.
Потом он отдернул ее в сторону, и свет газового рожка осветил нишу. Ноултон с трудом сдержал крик радости. В нише никого не было.
Затем он ответил детективу, который к нему обращался:
— Если ты скажешь мне, чего хочешь, я, может, тебе посодействую. Все, что у меня есть, — это чемодан и саквояж, — указал он на свои вещи.
— Ха! — хрюкнул краснолицый. — Собрался сделать ноги, да? Откройте-ка замки, ребята, я взгляну, что там внутри. Есть у тебя ключ от чемодана?
Ноултон достал из кармана связку ключей, бросил ее одному из детективов и позволил себя обыскать. Детектив вытащил у него из карманов разную мелочь и записную книжку. Ее он осмотрел с особым нетерпением, но, когда ознакомился с содержимым, на его лице появилось выражение сильного разочарования.
— Дьявол! — воскликнул он. — Где ты их хранишь?
— Я уже сказал, — ответил Ноултон, — что не имею представления о том, что вы ищете. Если вы мне расскажете…
— Заткнись! — грубо оборвал его другой полицейский. — Полагаю, ты сообразительный парень и в здравом уме. Что толку в этих препирательствах? Говорю тебе, у нас достаточно улик, чтобы уже сейчас посадить тебя за решетку. Так что лучше выкладывай все начистоту.
Ноултон ничего не ответил. Краснолицый несколько мгновений смотрел на него, потом велел двум своим помощникам осмотреть чемодан и саквояж.
Они вытащили одежду и туалетные принадлежности и побросали все на пол, а Ноултон наблюдал за ними с усмешкой. Сыщики то и дело издавали возгласы разочарования.
Вдруг один из них испустил триумфальный вопль и извлек из чемодана сверток в коричневой бумаге.
Старший достал из кармана нож, разрезал веревку на свертке, нетерпеливыми пальцами вытащил пакет, и на всеобщее обозрение были выставлены договоры на покупку недвижимости.
— Дьявол! — изрек он. — Ну и болван ты, Эванс.
Они снова приступили к обыску.
Скоро чемодан и саквояж были осмотрены, и подошла очередь комнат. Ничто не осталось без внимания.
Даже одеяла и матрасы были сняты с кроватей и хорошенько вытряхнуты. Подушки проверены на ощупь.
Ящики бюро, столов и платяных шкафов вытащили, а их содержимое внимательно осмотрели. Детективы переворошили золу в очаге и простукали кирпичи.
Обыск продолжался около часа. Найдено ничего не было.
Краснолицый, извергая проклятия, повернулся к Ноултону:
— Мы все равно прижмем тебя к ногтю, мой мальчик.
Думаю, ты поймешь, что с дядей Сэмом лучше в такие игры не играть. — Потом он повернулся к своим помощникам: — Давай, Эванс, надень на него браслеты, пошли к машине. Ты, Корлис, оставайся здесь, все еще раз хорошенько осмотри и держи ухо востро. Проверь как следует дымоход и кухонный лифт — мы им еще по-настоящему не занимались. Деньги должны быть где-то здесь.
Если что-нибудь найдешь — дай мне знать. Если нет — составишь как обычно утром рапорт. Пошли, Ноултон.
— Но куда? — Он поднялся. — И по какому праву?
Зачем?
— В отель «Риц», обедать, — саркастически заметил краснолицый, а у его помощников остроумие их начальника вызвало радостные усмешки. — Что, не догадываешься? В городскую тюрьму. Думаю, теперь ты захочешь увидеть ордер. Вот он.
Он достал из кармана официальную гербовую бумагу и помахал ею перед носом Ноултона.
Молодой человек больше ничего не говорил и позволил вывести себя из квартиры в коридор.
— Это так необходимо — чтобы я шел в них по улице? — спросил он, показывая на наручники.
Краснолицый зловеще на него посмотрел.
— Думаю, мы вдвоем с тобой справимся, — наконец сказал он. — Сними железяки, Эванс.
Его помощник снял с запястьев Ноултона наручники. Полицейские, шагая по обе стороны от арестованного, спустились по лестнице и вышли на улицу.
Через полчаса Ноултон мерил шагами пол в узкой камере городской тюрьмы, а сердце его разрывалось от горечи и отчаяния.
Однако он думал не об угрожавшей ему самому опасности, а был полон страха и беспокойства за Лилю. Куда она ушла? Что сделала? Одна на улице ночью, и с такой ношей — плодом его собственного преступления! Он чувствовал, что от этих мыслей вот-вот сойдет с ума, и крепко сжимал губы, чтобы не закричать.
Он вспоминал, как мужественно она вела себя в те ужасные минуты в его квартире, и его глаза наполнялись слезами. Какой смелой и решительной она была!
И как, должно быть, ранит ее невинность и женскую гордость то, что она подвергается таким испытаниям ради него — преступника!
Он говорил себе, что она будет его презирать.
«Она любит тебя, — отвечало его сердце. — Не оскорбляй ее недоверием». Да, но женщины иногда презирают мужчин, которых любят. Каким малодушным, слепым дураком он был!
От непереносимой муки он громко застонал. От захлестывавших его эмоций он весь дрожал, словно в агонии. Он бросился на пол камеры рядом с топчаном и закрыл лицо руками.
В таком положении он оставался около часа. Потом поднялся и сел на краешек топчана.
«Ведь это тоже слабость, — подумал он, — и я должен ее побороть. Она сказала, что любит меня. Очень хорошо. Я должен из всего этого выбраться, и у меня еще есть время, чтобы стать достойным ее. От моих стенаний нет никакого толку. О! Она придает мне силы. Каждая минута моей жизни принадлежит ей. Я уже говорил, что не хотел терять уважение к самому себе! И если вновь его обрету, то благодаря ей!
Наконец, после нескольких часов отчаяния, беспокойства и решимости действовать, сменяющих друг друга, он бросился лицом вниз на топчан и, вконец измученный, заснул.
Мы оставим его и вернемся к Лиле.
Ее тонко рассчитанный и мастерски исполненный план вполне удался.
Выбранное ею укрытие за занавеской в нише идеально подходило для этой цели, потому что занавеска была тонкой и полупрозрачной, и Лиля могла хорошо видеть в свете лампы, что происходит в комнате, не подвергаясь опасности быть обнаруженной.
Она полагалась на сообразительность Ноултона и не обманулась в своих ожиданиях. Как только детективы в погоне за ним рванулись в соседнюю комнату, она тихонько вышла из своего укрытия и шмыгнула в коридор, осторожно закрыв за собой дверь.
Там она в нерешительности остановилась. Первым ее побуждением было спуститься по лестнице на улицу. Но что, если кто-то из полицейских караулит у входа? Что, если ее не только задержат и зададут несколько вопросов, но и проверят сверток?
Несколько секунд она стояла, не зная, что предпринять, потом, услышав шаги в комнате, которую она только что покинула, в панике взбежала на площадку следующего этажа.
Она понимала, что здесь ей угрожает тысяча опасностей. Что, если детектив сразу послал кого-то из своих людей проверить крышу и этот человек сейчас начнет спускаться? Что, если кто-то из жильцов, входя или выходя из дома, поинтересуется, что она тут делает?
Что, если один из полицейских внизу решит подняться наверх?
Но что ей еще было делать? Ничего. Только оставаться там, где она была, и ждать. Решение пойти наверх или вниз могло оказаться фатальным.
Лиля стала думать, как ей избавиться от страшного свертка, который оттягивал ее руку. Она ненавидела его, словно это был человек. Ей в голову приходили самые фантастические планы.
Не позвонить ли ей в одну из квартир и не передать сверток, словно она доставила какую-то покупку? Или положить его на пол в коридоре и поджечь?
Вдруг дверь парадной два раза скрипнула, и послышались шаги поднимающегося по лестнице человека.
Она оцепенела от страха и почувствовала острое желание стремглав броситься вниз и вышвырнуть сверток на улицу.
Потом, как раз вовремя — она уже не могла сдерживать крик ужаса, — шаги остановились на площадке этажом ниже, послышался звук поворачиваемого в замке ключа, открылась и закрылась дверь. Очевидно, вошедший жил на том же этаже, что и Ноултон, напротив него. Лиля с нескрываемым облегчением вздохнула.
