Агата Кристи - Хикори-дикори

– То есть она не понимала, в чем дело?

– Вот-вот. Она не отличалась большим умом. Вполне возможно, что она не понимала смысла происходящего. Но она могла что-то узнать или услышать и, ничего не подозревая, сказать об этом.

– А как вы думаете, что именно она могла узнать или услышать?

– Я могу лишь догадываться, – ответил Пуаро. – Она упоминала про какой-то паспорт. Может, у кого-нибудь в пансионате был фальшивый паспорт, с которым он ездил за границу, и человек очень боялся разоблачения. Она могла увидеть, как меняли рюкзак или подкладку рюкзака, но не поняла, в чем дело. А может, она увидела, как кто-то выкручивал лампочку в холле? И обмолвилась в разговоре, что знает? О! – с досадой воскликнул Пуаро. – Догадки! Догадки! Догадки! А улик нет. Как всегда, нет!

– Ничего, – сказал Шарп. – Для начала выясним прошлое миссис Николетис. Вдруг что-нибудь всплывет?

– Может, ее убрали, испугавшись, что она их выдаст? Она могла проболтаться?

– В последнее время она начала тайком пить… значит, нервы ее были на пределе, – сказал Шарп. – Она могла не выдержать и во всем сознаться. Прийти с повинной.

– Но она не настоящий главарь?

Пуаро покачал головой:

– Думаю, нет. Она была слишком заметной фигурой. Наверняка она много знала, но главарем не являлась.

– А как вы думаете, кто главарь?

– У меня есть кое-какие соображения, но я могу ошибаться. Да, скорее всего, я ошибаюсь.

продекламировал Нигель. И добавил: – Сказать иль не сказать? Вот в чем вопрос!

Он налил себе еще одну чашку кофе и вернулся с ней к столу.

– Что сказать? – спросил Лен Бейтсон.

– Да так, кое-что. – Нигель беззаботно махнул рукой.

Джин Томлинсон неодобрительно заметила:

– Ну конечно, если ты можешь помочь следствию, то надо сейчас же сообщить в полицию. Тебя никто не осудит.

– Джин опять взялась за проповеди, – съязвил Нигель.

– Так что сказать? – снова спросил Лен Бейтсон.

– То, что мы знаем, – ответил Нигель. – Друг о друге, – пояснил он свою мысль и обвел стол озорным взглядом. – Ведь согласитесь, – весело добавил он, – что мы знаем друг друга вдоль и поперек. Это вполне естественно, когда живешь под одной крышей.

– Но как определить, что важно, а что нет? Ведь многие вещи полиции не касаются! – страстно, с негодованием воскликнул мистер Ахмед Али, вспомнив язвительные замечания инспектора по поводу коллекции открыток.

– Я слышал, – Нигель повернулся к мистеру Акибомбо, – у вас нашли много интересного.

Если Акибомбо и покраснел, то это было незаметно, но ресницы его смущенно задрожали.

– В моей стране много предрассудок, – сказал он. – Мой дедушка давал мне такие вещи, чтобы я привозил их сюда. Я сохранял их из-за жалость и уважение. Я сам современный и научный, я не верю колдовство, но, поскольку я не в совершенстве владею английский язык, я затруднился объяснить это полицейскому.

– Даже у нашей малышки Джин, наверное, есть секреты, – сказал Нигель, устремив взгляд на мисс Томлинсон.

Джин в сердцах воскликнула, что не позволит себя оскорблять.

– Я уеду отсюда, – сказала она.

– Смилуйся, Джин, – умоляюще произнес Нигель. – Мы больше так не будем.

– Отвяжись от нее, Нигель, – устало сказала Валери. – Поймите, полиции ничего не оставалось делать, как обыскать дом.

Колин Макнаб откашлялся, собираясь высказаться.

– По-моему, – произнес он судейским тоном, – полиции следовало ввести нас в курс дела. Что именно явилось причиной смерти миссис Николетис?

– Наверное, нам скажут во время дознания, – раздраженно откликнулась Валери.

– Не уверен, – сказал Колин. – Я лично считаю, что они отложат дознание.

– У нее стало плохо с сердцем, да? – сказала Патрисия. – Она ведь упала на улице.

– Она была пьяна, когда ее доставили в участок, – пояснил Лен Бейтсон.

– Значит, она все-таки пила, – протянула Джин. – А представьте себе, я всегда подозревала. Говорят, когда полиция обыскивала дом, у нее в буфете нашли кучу пустых бутылок из-под бренди, – добавила она.

– Ну и любишь ты перемывать всем косточки, Джин, – поддел ее Нигель.

– Теперь понятно, почему она бывала такой странной, – сказала Патрисия.

Колин опять прокашлялся.

– Знаете, я случайно видел, как она заходила в субботу вечером в «Ожерелье королевы», я как раз возвращался домой.

– Там-то она и наклюкалась, – сказал Нигель.

– Значит, она умерла от пьянства? – спросила Джин.

Лен Бейтсон помотал головой:

– От кровоизлияния в мозг? Вряд ли.

– Боже мой, неужели вы думаете, что ее тоже убили? – спросила Джин.

– Наверняка, – сказала Салли Финч. – Чему не удивлюсь – тому не удивлюсь.

– Простите, пожалуйста, – сказал Акибомбо. – Я правильно понял? Вы думаете, что ее кто-то убил? – Он вертел головой, заглядывая в лица соседей.

– Пока что у нас нет оснований так думать, – сказал Колин.

– Но кому нужно было ее убивать? – затараторила Женевьев. – У нее что, водились деньги? Если она была богатой, то, конечно, ее могли убить.

– Она была просто несносной, моя радость, – сказал Нигель. – По-моему, у каждого руки чесались ее укокошить. Я лично много раз собирался, – добавил он, весело уплетая мармелад.

– Салли, можно я тебя спрошу одну вещь? Из-за то, что говорили на завтрак. Я очень много думал.

– На твоем месте я не стала бы много думать, Акибомбо, – сказала Салли. – Это вредно для здоровья.

Салли с Акибомбо обедали в летнем ресторане в Риджент-парке. По календарю уже наступило лето, и ресторан открыли.

– Все утро, – мрачно начал Акибомбо, – я был очень расстроен. Я не мог правильно отвечать на вопросы преподаватель. Он был мной сердит. Он сказал, я переписываю много книг и не думаю сам. Но я приехал в Англия, чтобы приобретать знания из книги, и мне кажется, книги говорят лучше, чем говорю я, потому что я не говорю хорошо по-английски. И кроме того, сегодня утром я мог думать только о том, что происходит на Хикори-роуд, и о трудности, которые там есть.

– Тут ты совершенно прав, – сказала Салли. – Я тоже все утро не могла сосредоточиться.

– Поэтому я прошу тебя, пожалуйста, сказать мне несколько вещи, потому что я очень много думал.

– Ну валяй рассказывай, о чем ты думал.

– Я думал об этом… бореном… бореном…

– Бореном? О борной кислоте, что ли?

– Я не хорошо понимаю. Это кислота, да? Кислота, как серная, да?

– Ну, не как серная, – сказала Салли.

– Это не для лабораторные эксперименты?

– Никогда не слышала, чтобы с борной кислотой проводились эксперименты. По-моему, она совсем не едкая и безобидная.

– Ты хочешь сказать, что ее можно класть в глаза?

– Ну да. Для этого она и существует.

– Ага, значит, объяснение такое. Мистер Чандра Лал, он имеет маленькую белую бутылку с белый пудра, и он кладет пудра в горячий вода и моет с ней глаза. Он держит это в ванной, и, когда один день ее там нет, он становится очень сердитый. Это значит бореный кислота, да?

– Но что ты все про борную да про борную?

– Я скажу тебе скоро. Не сейчас. Я должен еще думать.

– Думать – думай, но особенно не выступай, – сказала Салли. – Я не хочу, чтобы и ты отправился на кладбище.

– Валери, ты не могла бы дать мне совет?

– Ну конечно, Джин, хотя, честно говоря, не понимаю, зачем люди приходят советоваться. Они все равно поступают по-своему.

– Но для меня это вопрос совести.

– Ну, тогда ты не по адресу обратилась, ведь у меня нет ни стыда ни совести!

– Не говори так, Валери!

– Но я говорю правду. – Валери погасила окурок. – Я провожу контрабандой парижские тряпки, беспардонно вру образинам, которые приходят к нам в салон, уверяю их, что они писаные красавицы. Я даже езжу зайцем в автобусе, когда у меня нет денег. Ну да ладно, шутки в сторону. Что у тебя стряслось?

– Валери, ты помнишь, что Нигель сказал за завтраком? Как ты думаешь, можно рассказывать чужие секреты?

– Что за дурацкий вопрос! Ты не могла бы выразиться поточнее? О чем ты говоришь?

– О паспорте.

– О паспорте? – удивленно приподнялась Валери. – О каком?

– О паспорте Нигеля. Он у него фальшивый.

– У Нигеля? – недоверчиво протянула Валери. – Не может быть. Ни за что не поверю.

– Но это так. И знаешь, по-моему, тут что-то нечисто… Я слышала, как полицейский говорил, что Селия знала про какой-то паспорт. А вдруг она знала про его паспорт и он ее убил?

– Звучит очень мелодраматично, – сказала Валери. – Но, по-моему, все это чушь собачья. Кто тебе рассказал про паспорт?

– Я сама видела.

– Ты? Когда?

– Совершенно случайно, – сказала Джин. – Мне нужно было взять кое-что, и я по ошибке заглянула в портфель Нигеля. Он стоял рядом с моим на полке в гостиной.

Валери недоверчиво хохотнула:

– Не рассказывай сказки. Признавайся, что ты делала? Копалась в чужих вещах?