– Очень хорошо! – Нахмурив брови, Мейсон на секунду задумался. – Если такова ваша позиция, я останусь в пределах технической необходимости и не буду предъявлять факты, которые могут служить вещественными доказательствами. Но прошу вас делать то же самое, сэр.
Шериф заявил, даже не дожидаясь вопроса:
– Содержимое кошелька указывает, когда он был брошен.
– Содержимое? – переспросил Мейсон.
– Когда мы заглянули в кошелек, – пояснил шериф, – мы нашли в нем газетную вырезку с заметкой, которая была, по-видимому, опубликована в «Экспресс» за третье число, в утреннем выпуске. Речь шла о краже драгоценностей на пятьдесят тысяч долларов и жалобе Олдера…
– Минутку, шериф! – перебил его Мейсон. – Сама вырезка и есть наилучшее вещественное доказательство, а не ваши воспоминания о ее содержании.
– Очень хорошо, согласен. Вырезка находится здесь.
Мейсон на мгновение заколебался, быстро обдумывая ситуацию, потом сказал:
– Ваша честь, я возражаю против приобщения к уликам и самого кошелька на том основании, что нет определенных данных, указывающих на время, когда он был брошен в воду, и его содержимого на том основании, что они не имеют отношения к делу, неуместны и несущественны, если только, разумеется, среди них нет какого-либо предмета, указывающего на владельца этого кошелька. Особенно я возражаю против оглашения этой газетной вырезки, как и любой другой, ибо возможно, что обвинение воспользуется этим, дабы посеять предубеждение в умах жюри против моей подзащитной.
– Ваша честь, – заметил Глостер, – если содержимое кошелька существенно и важно – а мы настаиваем, что это именно так, – и если в нем содержатся улики, которые защита стремится скрыть от членов жюри, то, конечно, возражение защитника не должно повлиять на решение суда о приобщении кошелька и его содержимого к вещественным доказательствам.
– Дайте мне взглянуть на содержимое, – попросил судья Кэри.
Шериф подал ему конверт.
Судья запустил руку в конверт, пошарил в нем, потом вытряхнул содержимое на свой стол, тщательно перебрал все предметы и, казалось, особенно заинтересовался именно газетной вырезкой.
– Эта вырезка из «Экспресс»? – спросил он.
– Утренний выпуск за третье число, – пояснил Глостер.
– В таком случае это кажется существенным. Конечно, суд позволит приобщить ее к вещественным доказательствам только с целью подтвердить дату, когда кошелек мог быть обронен в воду. Но содержание этой вырезки не будет рассматриваться как улика или вещественное доказательство. То есть какие бы вопросы ни рассматривались в этой вырезке, они не могут составлять часть улик в этом деле, и членам жюри будет предложено принять во внимание наличие этой газетной вырезки лишь для уточнения времени.
Мейсон сказал:
– Ваша честь, вы понимаете, что будет совершенно невозможно для любого человека выполнить рекомендацию суда об ограничении внимания только датой.
– Ну что ж, – сказал судья Кэри, – суд дает инструкции, а уж выполнение их лежит на совести каждого из членов жюри.
– Если мы собираемся рассмотреть, – сказал Мейсон, – обстоятельства, сопутствующие данной части обвинения, предъявленного моей клиентке, не лучше ли было бы предъявить также все имеющиеся у обвинения факты и занести в протокол судебного заседания все, что произошло в связи с обвинением?
– Я не хочу, чтобы это было сделано, – возразил Глостер. – Я предъявляю обвинение, а если подсудимая пожелает сослаться со своей стороны на какие-либо оправдывающие ее обстоятельства, это ее право… при условии, если предъявляемые ею факты будут уместны. Но то, что сейчас просит защита, повторяю, я считаю неуместным. Мы здесь слушаем дело об убийстве, а не об ограблении, имевшем место несколько раньше. При помощи этой газетной вырезки мы хотим только установить, когда кошелек был обронен в воду.
– В таком случае о’кей, – сказал Мейсон. – Я согласен, чтобы в протокол было занесено, что в этом кошельке находилась вырезка из газеты, вышедшей в день убийства, а свидетелю обвинения нет надобности оглашать содержание этой газетной вырезки или приобщать ее к вещественным доказательствам.
– Я не нуждаюсь в вашем согласии, – возразил Глостер. – И хочу, чтобы жюри ознакомилось с этой вырезкой.
– Вот видите, ваша честь, – сказал Мейсон. – Шерифу нужно, чтобы члены жюри прочитали эту вырезку и были настроены предубежденно в отношении моей клиентки. А весь этот разговор относительно цели, ради которой вырезка должна быть приобщена к вещественным доказательствам, совершенно бессмыслен.
– Вопрос о дате здесь чрезвычайно важен, – сказал судья Кэри. – Если это вырезка из газеты, которая не появлялась в продаже ранее полудня, а кошелек был найден вечером третьего числа, вскоре после того, как было совершено убийство, то суд не видит иного выхода, кроме как позволить приобщить ее к вещественным доказательствам, но ограничить ее использование только рамками доказательства элемента времени… если советник обвинения пожелает принять ваше предложение, но, по-видимому, советник этого делать не желает.
– Очень хорошо, ваша честь! – согласился Мейсон. – Но у меня есть несколько дополнительных вопросов относительно самого кошелька.
– Спрашивайте.
– Шериф, вы показали, что, когда этот кошелек был извлечен со дна залива, он был положен в конверт и опечатан. Содержимое было вложено в другой конверт, и этот конверт был также опечатан.
– Да, сэр.
– И некоторые из присутствовавших написали на конвертах свои фамилии?
– Совершенно верно.
– А затем конверты были опечатаны?
– Да, сэр.
– Когда это было сделано?
– Почти немедленно после того, как кошелек был извлечен из воды.
– Что вы имеете в виду, говоря «почти немедленно»?
– Ну, через очень короткое время.
– Что вы называете «очень коротким временем»?
– Я не могу выразиться точнее.
– Через час?
– Я бы сказал, мистер Мейсон, почти сразу же. Я не могу определить время с точностью до минуты.
– Конечно не можете, – сказал Мейсон. – Вы предпочли бы сказать об этом в общих чертах. Не правда ли?
– Что вы хотите этим сказать?
– Вы просто не осмеливаетесь связать это с каким-либо определенным периодом времени.
– Это не так! – покраснел шериф. – Мистер Мейсон, не в том дело! В тот вечер у меня было очень много забот, и все, что я могу сказать, – это то, что почти сразу после того, как кошелек был извлечен из воды, я положил его в конверт и опечатал. Естественно, я не следил за этим по секундомеру.
Глостер позволил себе довольно громко усмехнуться и посмотрел, как это приняли члены жюри. Одна-две ответные улыбки убедили его, что он поступает правильно и жюри его одобряет.
– Я обратил внимание, – сказал Мейсон, – что некоторые подписи сделаны карандашом, другие – чернилами, шериф.
– Совершенно верно. Я расписался чернилами. А некоторые – карандашом.
– Все подписи сделаны в одно и то же время?
– Все сделаны в одно и то же время.
– Почти сразу после того, как кошелек был извлечен?
– Почти сразу после того, как кошелек был извлечен.
– Ну а можете вы мне сказать, как были сделаны эти подписи? – спросил Мейсон.
– Ну как они всегда делаются? Человек подписывает свою фамилию, – с раздражением ответил шериф.
– О, ваша честь, – сказал Глостер. – Этот допрос слишком далеко отклонился от существа дела. По-видимому, защитник просто тянет время.
– Мне кажется, мистер Мейсон, вы уже исчерпали все возможности данной ситуации, – бесстрастно заметил судья Кэри.
– Если ваша честь еще немного потерпит, – ответил Мейсон, – я готов доказать одно очень важное обстоятельство.
– Ну хорошо, продолжайте.
Мейсон взял конверт, положил в него кошелек, затем накрыл конверт листком бумаги.
– Теперь подпишите вашу фамилию, – попросил он шерифа.
– Для чего это?
– Просто я хочу сравнить ваши подписи.
Шериф достал из кармана авторучку, положил конверт на колени и стал писать свою фамилию на листке бумаги. Потом нахмурил брови, отодвинул конверт в сторону, а бумагу положил на стол судьи.
– Нет-нет! – сказал Мейсон. – Держите бумагу над конвертом!
Шериф написал свою фамилию. Мейсон взял бумагу.
– Благодарю вас, шериф, – сказал он. Потом, взяв еще один лист бумаги, положил его на стол судьи и сказал: – Теперь, пожалуйста, напишите вашу фамилию еще раз на этом листке бумаги.
– Не понимаю, зачем! – прорычал шериф.
– Просто для того, чтобы сравнить подписи, – объяснил Мейсон.
Шериф с явной неохотой написал свою фамилию и вернулся на место свидетеля.
– Совершенно так, как я думал, – сказал Мейсон.
– Что такое? – сердито спросил шериф.
– Вы можете сами посмотреть, – сказал Мейсон, – сравнив эти подписи. И должны признать, что ваша подпись, сделанная, когда кошелек лежал в конверте, не такая, как подпись на пустом конверте.
