Мейсон кивнул:
— И в ту ночь вы поехали к нему, чтобы составить новое завещание?
— Верно. Но он, однако, был слишком взбудоражен и не стал со мной разговаривать. В тот момент я не мог понять, в чем дело. Но в свете последующих событий могу составить теперь полную картину. Вы поколебали его самоуверенность, мистер Мейсон. А я уверяю вас, что задеть его было трудно, очень трудно; такой уж это был человек. И вот теперь, я, возможно, не имею права этого делать, но я собираюсь прочесть вам часть собственноручно написанного мистером Эддиксом завещания — завещания, которое я собираюсь представить на официальное утверждение. Я думаю, что некоторые упомянутые в нем моменты могут иметь огромное значение для вас, господа, и в особенности для вашего клиента.
— Мы вас слушаем, — сказал Мейсон и взглядом дал понять Делле Стрит, что она должна стенографировать ту часть завещания, которая будет прочитана.
Хардвик развернул бумагу и принялся читать:
«Я, Бенджамин Эддикс, выражая свою последнюю волю, пишу это завещание собственноручно, в состоянии смиренного раскаяния. Я вел себя деспотично. Я был невероятно самодоволен. Я слишком был склонен к тому, чтобы осуждать окружающих меня людей. В особенности я сожалею о тех обстоятельствах, которые привели меня к разрыву с моим братом Германом.
Сегодня вечером я испытал величайшее эмоциональное потрясение. Миссис Джозефина Кемптон, моя бывшая служащая, которую я более или менее прямо обвинил в воровстве, абсолютно невиновна. Ценные предметы, которые, как я полагал, она украла, были обнаружены при обстоятельствах, исключающих всякие сомнения в том, что они были украдены расшалившейся обезьяной, и я один несу ответственность за действия этой обезьяны.
Таким образом, я, выражая свою последнюю волю, завещаю следующее. Джозефине Кемптон, моей бывшей экономке, я приношу мои чистосердечные извинения и завещаю ей сумму в пятьдесят тысяч долларов. Мортимеру Херши, моему менеджеру, услуги которого, кстати, и без того хорошо оплачивались, я завещаю десять тысяч долларов. Натану Фэллону, которому, полагаю, я переплатил много лишнего и который иногда действовал полностью вопреки моим интересам, я завещаю один доллар и ценный совет: самое главное, что должно быть присуще служащему, — это абсолютная, непоколебимая верность. Я верю, что этот совет окажется ему полезным, где бы и на каком посту он в будущем ни работал.
Я назначаю свой банк «Сиборд микэникс нэшнл траст компани» исполнителем моей последней воли и требую, чтобы все установленные законом действия, связанные с распоряжением завещанным мной имуществом, производились Сиднеем Хардвиком, работающим в фирме «Хардвик, Карсон и Реддинг».
Хардвик оторвался от бумаги и произнес:
— Вот так, господа. Завещание датировано вечером вторника, оно полностью написано рукой Бенджамина Эддикса и подписано им.
— Это, вне всякого сомнения, — сказал Мейсон, — позволяет по-новому взглянуть на ситуацию. Я обратил внимание, вы сказали, что прочитаете часть завещания.
Хардвик улыбнулся:
— Совершенно верно. Здесь есть еще несколько распоряжений, касающихся его бывших работников, и заключительный пункт, в котором все остальное имущество завещается его брату.
— Фамилия его брата токе Эддикс? — Спросил Мейсон.
— Нет.
— А могу я узнать ее?
— Позднее.
— А как он распорядился своим состоянием в прошлом завещании?
Хардвик улыбнулся, но ничего не ответил.
— Ну хорошо, я спрошу по-другому, — сказал Мейсон, — была ли в том завещании упомянута миссис Кемптон?
— Нет. Определенно не была.
— То есть таким образом Эддикс, вероятно, пытался искупить свою вину, — предположил Мейсон.
— Я решил, что вы должны об этом знать, — сказал Хардвик. — Это укрепляет позиции вашего клиента, к тому же информация может оказаться весьма ценной для вас, господа, при заключении договора о размере вашего гонорара. Другими словами, я решил, что вы были бы разочарованы, установив размер гонорара за ваши услуги, а затем обнаружив неожиданно, что у вашей клиентки имеется пятьдесят тысяч долларов, о которых вы ничего не знали.
— Благодарю вас, — сказал Мейсон, — а что нужно вам?
— Я хотел бы побеседовать с вашей клиенткой, Джозефиной Кемптон, — сказал Хардвик. — Я хотел бы побеседовать с ней наедине. Я хотел бы обсудить с ней один абсолютно конфиденциальный вопрос.
— То есть, как я понимаю, — удивился Мейсон, — вы не хотите, чтобы мы при этом присутствовали?
— Я хотел бы побеседовать с ней абсолютно конфиденциально.
Мейсон взглянул на Джеймса Этну.
— Что касается меня, то я не возражаю, — сказал Этна, — я, разумеется, очень вам благодарен и…
— А я возражаю, — сказал Мейсон.
— То есть как? — воскликнул Хардвик.
Мейсон усмехнулся:
— Я не настолько вам благодарен.
— Я же предоставил вам информацию…
— Разумеется, — сказал Мейсон, — вы предоставили нам информацию, которая поможет нам определить размер гонорара. Мы вам благодарны за это. Я готов для вас сделать все что угодно — я лично. Но наша клиентка находится в несколько ином положении. Я не собираюсь раздавать авансы за счет моей клиентки, пока не буду точно знать, что вам нужно.
— Могу заверить вас, мистер Мейсон, что речь идет о вопросе, не имеющем ни малейшего отношения к тому делу, по которому в настоящий момент проходит ваша клиентка. Это должно оставаться в высшей степени конфиденциальным. Фактически миссис Кемптон и сама не будет знать, что именно я пытаюсь выяснить.
Мейсон покачал головой:
— Я хочу знать, на какую именно дичь вы охотитесь, до того, как позволю моей клиентке войти в зону обстрела.
— Это не нанесет ей никакого ущерба.
— Ситуация как раз такова, — сказал Мейсон, — что она имеет право воспользоваться советом юриста — советом юриста, который исключительно и полностью действует в ее интересах.
— Боюсь, мистер Мейсон, что вы запрашиваете слишком высокую цену за ваши услуги.
Мейсон улыбнулся:
— А вы довольно высоко оценили зачитанные вами пункты завещания.
— Ну хорошо, — сказал Хардвик, — предположим, что вы все равно узнали бы о содержании завещания после того, как его зарегистрировали бы для официального утверждения. Но, зная его заранее, вы можете для себя лично, господа, выиграть несколько тысяч долларов.
— Мы вам благодарны, — сказал Мейсон, — но мы помогаем клиентам во имя их интересов, а не наших личных.
— Я не думаю, что запрошенная мной цена непомерно высока, — сказал Хардвик.
— О чем вы собираетесь говорить с миссис Кемптон?
— Я не вправе вам сообщить.
— Хорошо, — сказал Мейсон, — в таком случае, я скажу вам, и мы посмотрим, насколько точно я угадал.
— Вы скажете мне? — воскликнул в изумлении Хардвик.
— Совершенно верно, — сказал Мейсон. — Вы собираетесь расспросить Джозефину Кемптон об убийстве Элен Кэдмас.
— Убийстве Элен Кэдмас? — переспросил Хардвик.
— Совершенно верно, об убийстве. У вас есть основания полагать, что кто-то сбросил Элен Кэдмас за борт яхты. Вы располагаете информацией, которой у нас нет. Вас также беспокоят некоторые проблемы в связи с наследством. Когда я узнаю больше о том, что вас интересует, я смогу ответить вам подробнее.
Хардвик громко откашлялся, снял очки, тщательно протер их и нацепил обратно на нос.
— Ну, насколько я прав? — спросил Мейсон.
— Это все только ваши догадки, — сказал Хардвик.
— Конечно, догадки, но мои догадки довольно близки к истине, не правда ли?
— Ну, предположим, только для того, чтобы поддержать разговор, что это так. И что дальше?
— Вот именно это мне и нужно выяснить.
— Честно говоря, меня тревожит нечто, что может оказать серьезное влияние на судьбу вашей клиентки.
— Вы, разумеется, не собираетесь всерьез выдвигать теорию о том, что Джозефина Кемптон убила Элен Кэдмас?
— Я не высказывал подобных обвинений.
— Вы не сказали этого прямо, — возразил Мейсон, — но это именно то, чем вы хотите нас напугать — так некоторые вытаскивают чертика на ниточке и трясут им перед носом у ребенка.
— Я просто хотел, чтобы вы осознали — вашей клиентке необходимо со мной сотрудничать.
— Разумеется, — сказал Мейсон, — мы не намерены стоять в стороне, в то время как вы пытаетесь повесить убийство на нашу клиентку.
— Я не собираюсь вешать на нее убийство, если она будет со мной сотрудничать. Я обещаю вам, господа, что никогда ни единого слова не передам полиции, что бы мне ни стало известно. В конце концов, — продолжал Хардвик, — нам совершенно незачем занимать антагонистические позиции. Мне нужно узнать всего лишь две вещи и…
— Две вещи? — перебил его Мейсон.
— Совершенно верно.
— Мне показалось, что речь шла всего об одной.
— Но вы ведь не дождались, пока я закончу. Мне нужно поговорить наедине с вашим клиентом, и мне нужны те самые дневники Элен Кэдмас.
