— Так точно, сэр. Разрешите идти?
— Идите, желаю удачи. Жду вас с докладом. — И когда за Нэзби закрылась дверь, Аллейн одобрительно добавил: — Толковый малый!
Затем он потребовал отчета о том, что дала проверка рассыльных бюро. Выяснилось, что полученное Гарденером анонимное письмо отправлено из конторы, расположенной на Пиккадилли. У служащих в тот момент было особенно много дел, и они толком не разглядели господина, принесшего письмо. Запомнили только, что на нем было застегнутое на все пуговицы пальто, шарф, мягкая шляпа и перчатки. Положив письмо на прилавок, он сказал: «Немедленно доставьте адресату, рассыльный может оставить сдачу себе». И тут же ушел. Какого он роста? Среднего. Голос? Обычный. Бритый или с бородой? Вроде бритый; массивный, плотно сложен.
— Да, — хмыкнул Аллейн, — старый наш приятель — человек с улицы, любой прохожий, первый встречный.
Он послал за сержантом Бейли, и тот сразу явился, всем своим видом выказывая недоумение.
— Насчет пишущей машинки, сэр, — начал он с порога. — Чудно получается: анонимное письмо напечатано на ней, это как дважды два! В тот вечер, когда произошло убийство, мы ее тщательно осмотрели и нашли только отпечатки Гарденера и бутафора. Мистер Гарденер печатает на ней по роли, так что с ним все ясно. Но, следуя вашим указаниям, сэр, мы вновь подвергли машинку осмотру, и теперь на ней не оказалось чьих-либо следов, только лишь на клавише «к». И снова это рука Гарденера. Сначала я совсем опешил, но теперь, сдается, нашел этому объяснение.
— Я вас слушаю, Бейли.
— Видите ли, сэр, после первого осмотра машинку отнесли в реквизитную. Все актеры, как вы помните, были тогда в гардеробной, и только Джекоб Сэйнт появился позже. Предположим, что это он пробрался в реквизитную и настучал письмецо. Двери были затворены, и, находясь на сцене, мы не могли слышать пишущей машинки. Заняло это у него не более минуты: лист был заправлен в каретку, готовое письмо он сунул в карман и был таков. Ведь вы его к тому времени уже обыскали. Он протер клавиши, но буква «к» расположена сбоку — он ее пропустил.
— Где помещается реквизитная? — спросил Найджел.
— В конце коридора, у выхода в проулок. Это самый настоящий склад, с воротами во двор, их не видно из закутка вахтера. Понятно, к чему я клоню, сэр? Когда Сэйнт вместе с мисс Эмералд уходил из театра, он прошел мимо констебля, дежурившего у служебного входа, вышел во двор и прошмыгнул назад в реквизитную через имеющуюся в воротах калитку. Затем он включает свет, отстукивает письмо, протирает клавиатуру и выскальзывает на улицу. А дама караулит — он ее во все посвятил.
— По-прежнему охотитесь за бедной Эмералд? — заметил Аллейн.
Тут Найджел повторил свою версию относительно Сэйнта и двери в просцениуме. Сержант Бейли выслушал его учтиво, но с ревнивым сомнением.
— Что же, — подытожил Аллейн, — может, вы и правы, Бейли. Однако любой другой мог проделать то же самое. Например, Симпсону не составило бы труда незаметно прокрасться на склад, не говоря уже о старом ворчуне.
Бейли вытаращил глаза.
— Черт возьми! — изрек он.
— Вы имеете в виду Блэйра... — запинаясь, спросил Найджел.
— ... который крепко спал, — бесстрастно закончил за него Аллейн.
Теперь уже оба: и Бейли, и Батгейт — разинули рты.
— Все это не более, чем предположения, не подкрепленные фактами, — продолжал Аллейн, — но нельзя их сбрасывать со счетов. Одно вытекает из другого и складывается в нечто целое.
— Я рад, сэр, что угодил вам, — произнес Бейли с неожиданным сарказмом.
— А чьи отпечатки на письме?
— Только мистера Гарденера и мистера Батгейта.
— Ну а на бумаге из шкатулки Сюрбонадье?
— На ней обнаружено множество следов Артура и еще чьи-то давние, но четкие, хорошо сохранившиеся. Я заказал увеличенное фото, и пока оно не готово, не могу сказать ничего определенного.
— Немедленно сообщите мне о результатах. Я хотел бы сам взглянуть на фотографию.
— Слушаюсь, сэр.
Бейли направился к двери, но Аллейн окликнул его.
— Кстати, сержант, до сих пор не удалось установить, где приобретены боевые патроны, хотя инспектор Фокс уверяет, что запросил все охотничьи и спортивные магазины Англии.
— Увы, сэр, наши усилия в этом направлении пока ничего не дали. — Бейли покачал головой и вышел из кабинета.
— Аллейн, — помолчав, обратился к старшему инспектору Найджел, — нельзя ли заставить бутафора назвать имя того, чей силуэт он якобы узнал в темноте?
— Нет, Хиксон будет стоять на своем: мол, не разглядел, и все тут! Ведь он тогда сказал: «Мне почудилось, будто кто-то проскользнул в темноте — то ли мужчина, то ли женщина». Это к делу не подошьешь.
— Но теперь он может изменить показания, хотя бы ради того, чтобы спасти Сэйнта, которого считает невиновным.
— Больше всего бутафор стремится... выгородить убийцу...
— То есть Сэйнта, ведь скорее всего это он укокошил Артура. А как насчет Стефани Воэн? Если бы вы были на моем месте и слышали, что и как она говорила... Господи, я все больше утверждаюсь в мысли, что это она!.. Я просто убежден в этом!
— Послушайте, Батгейт, не могли бы вы завтра отпроситься в редакции и съездить за город по моему поручению?
— Исключено. Ведь у меня есть и своя работа, не забывайте. Л что за поручение на этот раз?
— Необходимо отправиться в Хай Вайкомб и поискать там некоего Септимуса Кэриви.
— Вы просто надумали от меня отделаться! — возмутился журналист. — Септимус Кэриви, как же! Да человека с таким именем нет в природе!
— Что вы, я вполне серьезно.
— На кой черт он вам сдался?
— Это пока секрет.
— А чем вы сами намерены заняться завтра?
— Буду ставить спектакль в «Единороге».
— Что еще за ерунда?
— Всей труппе велено ежедневно отмечаться в полицейском участке. А завтра в одиннадцать они явятся в «Единорог». Я устраиваю следственный эксперимент, попытаюсь воссоздать обстоятельства убийства.
— Я должен при этом присутствовать.
— А я этого не допущу!
— Но почему, что за причина.
— Это не доставит вам удовольствия. Могу сказать заранее, что конечный результат расследования многих ошеломит.
— Выходит, вы щадите мои чувства? — обиженно воскликнул Найджел.
В этот момент в кабинет вошел инспектор Фокс.
— Все в порядке? — спросил Аллейн.
— Так точно. Сэйнта уложили в постель и послали за врачом, этим светилом — Эверардом Симом.
— А я только что говорил мистеру Батгейту, что ему не следует быть завтра в театре, и вот он на меня дуется.
— Инспектор Аллейн абсолютно прав, сэр, — поддержал начальника Фокс, — Лучше вам держаться подальше, особенно после того, что вы ненароком услыхали утром.
— Боитесь, как бы мисс Воэн не угостила меня пирожным с мышьяком? Ну вот что, с меня довольно. Я ухожу!
— Всего доброго! — весело, с неприкрытой насмешкой в голосе напутствовал журналиста Аллейн.
Найджел в сердцах хлопнул дверью. Оказавшись на улице, он испытал жалость к себе — ни с того ни с сего оказался в дураках! — и еще пуще разозлился на Аллейна, нанесшего ему столь незаслуженную обиду. Часы показывали семь, и голод давал себя знать. Найджел торопливо зашагал по Риджент-стрит, зашел в подвальный ресторанчик при гостинице «Хангэрия» и заказал обильный ужин, однако настроение его не улучшилось. На десерт он выпил коньяку и спросил сигару, но и это удовольствия ему не доставило. Заплатив по счету и оставив официанту щедрые чаевые, он побрел без цели дальше.
«Проклятье! — мысленно чертыхнулся он. Я буду завтра в театре, хочет он того или нет!»
Взяв такси, Найджел отправился к себе на Честер Террес.
Старший инспектор Аллейн в этот вечер тоже ужинал в одиночестве — в кафе неподалеку от Скотланд-Ярда. В начале девятого он вернулся в свой служебный кабинет, и вместе с Фоксом они еще по меньшей мере два часа корпели над материалами дела, пока не явился с докладом констебль Нэзби. Он отыскал бутафора и завел с ним непринужденный разговор. Хиксон был явно огорчен и раздосадован. Когда они с Нэзби расстались, Хиксон зашел в телефонную будку на Кингз-роуд, и в дальнейшем его снова взял под наблюдение Томпсон.
Аллейн и Фокс попытались сложить в единое целое события трех последних дней. Аллейн говорил — Фокс слушал. В какой-то момент Фокс откинулся в кресле, беззвучно тараща глаза на шефа.
— Вы согласны со мной? — спросил Аллейн.
— О да, — помедлив ответил Фокс. — Согласен.
Подумав еще какое-то время, он добавил:
— В наиболее запутанных делах об убийстве либо вообще нет мотивов преступления, либо их слишком много. В данном случае их слишком много. Джекоба Сэйнта покойный шантажировал, Стефани Воэн он преследовал, Трикси Бидл он скорее всего расстроил замужество. Бутафору, как выражаются юристы, он причинил моральный ущерб. То же можно сказать и об отце Трикси. Эта дамочка, Эмералд, в случае смерти Сюрбонадье становится единственной наследницей миллионера. Не скрою, каждого из них но очереди я был склонен считать убийцей.
