— О, как вы правы, господин инспектор! Не далее как на прошлой неделе я говорила — когда это было, Том? Ты не помнишь? Ах да. Это было в тот день, когда ты ездил в Бенбери. Телефон трезвонил весь день, и я сказала Тому, когда он пришёл домой, что мы должны сменить номер и не включать его в справочник. И знаете что? Когда я всё это говорила, телефон зазвонил опять! И тебе опять пришлось куда-то пойти, помнишь, Том?
Секретарь кивнул и жалобно улыбнулся. Иногда жизнь бывает очень несправедлива. Право, очень несправедлива.
Сразу после восьми пятнадцати в тот же вечер некий мужчина снимал крышку с отполированного до блеска бронзового ведёрка для угля, когда услыхал стук в дверь. Он медленно поднялся и открыл.
— А, прекрасно! Заходите. Подождите меня минутку. Садитесь.
Он опустился на колени у камина и ухватил щипцами крупный кусок блестящего антрацита.
В его голове возник звук, как если бы он с хрустом откусил огромный кусок от большого яблока. Ему показалось, что челюсти его сомкнулись, и на какое-то мгновение, жуткое и пугающее, он судорожно искал в пустых, отдающихся эхом коридорах сознания воспоминание о себе самом. Правой рукой он по-прежнему сжимал каминные щипцы, и всё его тело стремилось подложить угля в яркий огонь. По какой-то необъяснимой причине он почему-то подумал о лаве, всепоглощающим потоком вытекающей из Везувия на улицы древних Помпей; но даже когда его левая рука инстинктивно начала медленно подниматься к проломленному черепу, он знал, что жизнь его кончена. Свет неожиданно померк, словно кто-то включил темноту. Он был мёртв.
Миссис Бартлет встала, чтобы ответить на телефонный звонок, без четверти одиннадцать, и Морс понял, что лучшей возможности пораньше откланяться не представится.
— Это, наверно, Ричард, — сказал Бартлет. — Он часто чувствует себя потом виноватым и старается извиниться. Я не удивился бы, если…
Миссис Бартлет вернулась в комнату.
— Это вас, инспектор.
Льюис быстро и толково, насколько только мог, доложил о случившемся. Звонок в городскую полицию Оксфорда поступил примерно в девять часов. Дежурил старший инспектор Белл. И лишь некоторое время спустя там осознали, что это может быть как-то связано с делом Квина, попытались разыскать Морса и наконец связались с Льюисом. Покойный был убит на месте ударом кочерги в затылок. Удар был страшной силы. Преступник не оставил ни отпечатков пальцев, ни каких других улик. По-видимому, он рылся в ящиках, но без всякой последовательности. Вероятно, ему кто-то помешал.
— Я постараюсь приехать на место как можно быстрее, Льюис. Там и встретимся.
Когда Морс возвратился в комнату, лицо его было бледно от потрясения. Ему едва удалось сохранять спокойствие в голосе, сообщая Бартлету о трагических новостях:
— Убили Оглби.
Миссис Бартлет уронила голову в ладони и зарыдала, тогда как сам секретарь синдиката, провожая Морса до дверей, явно испытывал трудности со связной речью. Он вдруг стал похож на старика, дрожащего и склеротичного.
— Вы спрашивали о Квине… когда тот звонил… когда он мне звонил… вы спрашивали… а я сказал…
Морс осторожно положил руку на его плечо:
— Да. Говорите.
— Он сказал, что… он сказал, что обнаружил нечто, о чём мне необходимо знать. Он сказал, что… что один человек из нашего учреждения организует утечку информации, связанной с экзаменационными билетами.
— Он вам сказал, кто этот человек? — тихо спросил Морс.
— О да, инспектор. Он сказал, что этот человек — я.
Когда Морс подъехал к небольшому опрятному дому с террасой на Уолтон-стрит, Льюис занимался тем, что тихонько беседовал с Беллом. Зрелище было ужасное, Морс отвернулся, прикрыл глаза и почувствовал, как к горлу подступает тошнота.
— Послушай, Льюис, я хочу, чтобы ты прямо сейчас занялся вот чем: хочешь, по телефону или, лучше, поезжай и спроси… Мне надо знать в точности, где сегодня вечером был Руп, где был Мартин, где была мисс Хайт, где…
Вмешался Белл:
— Я только что говорил с сержантом. Где была мисс Хайт, мы знаем. Она была здесь. Ведь она нам сообщила.
Для Морса это явилось неожиданностью. Такой поворот событий, похоже, нарушал всю спланированную им предварительную процедуру.
— А где она сейчас?
— Боюсь, она в неважном состоянии. Она позвонила по «999», а потом, кажется, потеряла сознание. Кто-то видел, как она упала прямо у телефонного автомата на улице. После врачебного осмотра её увезли в Радклифф, где ей придётся провести как минимум ночь.
— У неё дочь-подросток.
Белл положил руку на плечо Морса:
— Успокойтесь, друг мой. Мы всё предусмотрели. Хоть иногда доверяйте нам.
Морс опустился в кресло и задумался. Кажется, он начал терять ориентиры. Он вновь прикрыл глаза и несколько раз тяжело вздохнул.
— Всё равно делай, как я говорю. Немедленно отправляйся к Рупу и к Мартину. И ещё: наведайся на досуге в Литтлмор, узнай всё, что сможешь, о Ричарде Бартлете — запомнил? Ричард Бартлет. Он их добровольный пациент. Выясни, в какое время он вернулся туда сегодня, если вообще вернулся.
Морс заставил себя ещё раз взглянуть на жидкую размазню из крови и мозгов на ковре в отсветах догоравшего камина.
— И постарайся выяснить, не пришлось ли им сегодня вечером переодеваться. Верно, Белл? Кровь должна была забрызгать всё вокруг.
Белл пожал плечами:
— У этой мисс Хайт ладони и рукава тоже были в крови.
— Мне надо её увидеть, — сказал Морс.
— Боюсь, сегодня не выйдет, старина. Врач сказал, что ей нельзя ни с кем разговаривать. Она в глубоком шоке.
— Зачем она сюда приходила? Она должна была объяснить.
— Сказала, что хотела поговорить с убитым о чём-то важном.
— Дверь была не заперта?
— Нет, она сказала, было заперто.
— Тогда как ж, чёрт возьми, она сюда попала?
— У неё есть ключ.
Морс дал себе некоторое время, чтобы осмыслить услышанное.
— У неё, видите ли, есть ключ! Эта женщина не даст соскучиться, верно?
— Что вы сказали? — переспросил Белл.
Под утро в субботу Морс нашёл то, что искал, и скептически зашевелил губами. В доме оставались только он и Льюис, не считая двух констеблей оксфордской городской полиции, дежуривших на улице.
— Льюис, подойди сюда. Взгляни-ка на это.
То был ежедневник, найденный у Оглби в боковом кармане брюк. Белл несколько ранее бегло пролистал его, но не нашёл ничего интересного и отложил в сторону. То был фирменный университетский ежедневник в синем переплёте с внутренним кармашком на задней корке, который можно было использовать для железнодорожных билетов и тому подобного. И когда Морс приподнял клапан, он с трудом поверил своим глазам. Там был билет, неровно разорванный пополам, в верхней части которого было напечатано «IO 2», ниже — «Амфитеатр», а по правому краю, снизу вверх, цифры 93592.
— Что ты на это скажешь?
— Получается, он всё-таки там был, сэр.
— Все четверо. Подумать только! Четверо из пяти.
Льюис взял ежедневник в руки и поочерёдно, со свойственной ему тщательностью, изучил каждую страницу. Было ясно, что за последний год Оглби не пользовался этим ежедневником. Но в самом конце, на странице «Для заметок», Льюис обнаружил нечто, что заставило его выпучить глаза.
— Сэр! — Он произнёс это очень тихо, словно малейший шум мог спугнуть это самое нечто. — Посмотрите сюда.
Морс взглянул на ежедневник и почувствовал знакомый спазм в висках, словно в голове произошёл электрический разряд. Перед ним был аккуратно выполненный чертёж.
— Господи! — вымолвил Морс. — Это же номер билета, найденного у Квина.
Через полчаса, когда оба полицейских вышли из дома на Уолтон-стрит, Морсу вспомнились слова доктора Ханса Гросса, в прошлом профессора криминологии Пражского университета. Он знал их наизусть: «Никакой человеческий поступок, совершённый по чистой случайности, не может находиться в полном отрыве от прочих событий. Ни один поступок нельзя считать необъяснимым». Эта мысль неизменно согревала инспектора Морса. И тем не менее, оказавшись на пустынной улице, он начал сомневаться, что слова эти истинны.
Не более чем в ярдах пятидесяти — шестидесяти вниз по улице он увидел здание, в котором размещалось сразу два кинотеатра: «STUDIO 1» и «STUDIO 2». Неоновые вывески всё ещё горели над входом. В почти зловещей тишине красные и ярко-синие буквы кричали: «Нимфоманка» (сеанс только для взрослых). Может быть, она пытается вывести его на верный след? Вместе с Льюисом они подошли к кинотеатру и остановились, глядя на рекламные кадры. Она действительно была крупной и роскошной девицей, хотя какой-то неслыханный идиот наклеил поверх неслыханных сосков Инги по пятиконечной звезде.
