Окажется ли эта их совместная выпивка последней? Пирсу осталось здесь служить три недели, после чего должно выясниться, утвержден ли его перевод в Специальную службу. Он этого хотел, он так планировал, и все же Кейт знала, что будет скучать по Пирсу. Когда он только появился, пять лет назад, она считала его самым привлекательным офицером из всех, с кем доводилось работать. Кейт сама была удивлена; открытие ее не радовало. Она вовсе не считала его симпатичным. Пирс был ниже ее на полдюйма, с обезьяньими руками, а в его широких плечах и мужественном лице читалась уверенность человека, выросшего на улице. Чувственный, хорошо вылепленный рот казался всегда готовым изогнуться в усмешке, в шутке, понятной лишь своим. В остальном это слегка полноватое лицо с приподнятыми бровями производило скорее комедийное впечатление. Кейт уважала Пирса и как коллегу, и как мужчину. Перспектива привыкать к кому-то другому не казалась ей заманчивой. Сексуальность Пирса перестала ее беспокоить. Она дорожила своей работой, местом в отделе и не собиралась рисковать всем этим из-за тайной интрижки. В столичной полиции ничто не сохранялось в секрете надолго; слишком многие карьеры и жизни пошли кувырком из-за секса. Людей соблазняла именно доступность. А любая связь, в основе которой лежат похоть, скука или поиск приключений, обречена. Впрочем, сохранять дистанцию во всем, кроме профессиональных вопросов, было несложно.
Пирс охранял свои чувства и независимость так же тщательно, как и Кейт. Проработав с ним пять лет, она знала о его жизни вне работы ненамного больше, чем при его появлении. Он жил в квартире над магазином, на одной из узких улочек в Сити, и его страстью было исследование Квадратной мили:[13] неведомые переулки, теснящиеся одна к другой церкви, таинственная, насыщенная историей река. Он ни разу не приглашал ее в свою квартиру, как и она его. Кейт жила к северу по реке, в полумиле от того места, где они сейчас стояли. Когда сталкиваешься с худшим, что могут делать друг другу мужчины и женщины, когда твоя одежда порой кажется пропитанной запахом смерти, должно быть место, в котором можно закрыть дверь и отгородиться ото всего, кроме себя самой. Кейт подозревала, что Эй-Ди в своей квартире над рекой, рядом с Куинхит, чувствовал тоже самое. Она не знала, завидовать или жалеть ту женщину, которая считает, будто сможет войти в это пространство.
Через три недели Пирс, возможно, уйдет. Сержант Робинз уже ушел: его наконец-то повысили до инспектора. Кейт казалось, что их дружная команда, в которой удерживалось хрупкое равновесие личностей и разделенных обязанностей, распадается.
— Я скучаю без Робинза, — сказала она.
— А я нет. Меня утомляла его правильность. Никогда не мог забыть о его проповедях в церкви. Все время чувствовал себя под наблюдением. Робинз слишком хорош для того, чтобы быть настоящим.
— Да ладно, городская полиция не особенно страдает от избытка нравственности.
— Брось, Кейт! Много ли ты знаешь негодяев среди офицеров? Мы с ними работаем. Странно требовать от полиции, чтобы она была порядочнее самого общества, которое поставляет для нее кадры.
Возникла пауза. Потом Кейт спросила:
— Почему Специальная служба? Вряд ли им будет просто с тобой, учитывая твою степень. Может, тебе стоило попытаться попасть в MI5? Разве не здесь лучше шансы угодить в круг всяких там денди из платных школ и перестать иметь дело с одними работягами?
— Я офицер полиции. Если я это и брошу, то не ради MI5. Мной могли бы заинтересоваться в MI6… — Помолчав, он сказал: — На самом деле я пробовал туда поступить. Когда ушел из Оксфорда. Мой руководитель полагал, что у меня получится, и договорился насчет обычных собеседований. Только их отдел кадров рассудил иначе.
Услышать такое от Пирса было удивительно, и Кейт чувствовала по его голосу, чего ему стоило это признание. Не глядя на собеседника, она сказала:
— Тем хуже для них, тем лучше для полиции. Теперь у нас работает Фрэнсис Бентон-Смит. Ты его знаешь?
— Едва-едва. Зато ты ему рада. Очень уж хорош собой. Папа-англичанин, мама-индианка — отсюда такой шик. Мама работает педиатром, папа преподает в средней школе. Он амбициозен. Умен, но слишком хочет всем понравиться. Будет называть тебя «мэм» при каждом удобном случае. Я таких знаю. Они идут на службу, считая свое образование избыточным, и предполагают, что будут сиять среди простых тружеников. Знаешь такую теорию — выбирай работу, где будешь с самого начала умнее других, и, если повезет, ты пойдешь по их головам.
— Так нечестно, — сказала Кейт. — Откуда ты знаешь? Как бы там ни было, ты описал себя. Может, поэтому ты так на него взъелся? У тебя тоже избыточное образование. Как насчет оксфордской степени по теологии?
— Я уже объяснял. Так было проще всего попасть во все эти Оксфорды с Кембриджами. В наши дни я бы перешел в затрапезную государственную школу, и при достаточном везении государство заставило бы их меня взять. В любом случае долго мучиться тебе с Бентоном не придется. Продвижение Робинза не случайность. Ходят слухи, что тебе дадут старшего инспектора в ближайшие месяцы.
Такие слухи доходили и до самой Кейт. Не об этом ли она мечтала, не ради ли этого работала? Не эти ли амбиции подняли ее из захламленной квартиры на седьмом этаже многоквартирного дома в нынешнее жилище, казавшееся ей когда-то высшим достижением? Сегодняшняя полиция совсем не та, в которую она когда-то поступила на службу. Она изменилась, как и сама Англия и мир вокруг. И она, Кейт, тоже изменилась. После доклада Макферсона в ней поубавилось идеализма, она стала циничнее относиться ко всяким политическим махинациям, стала внимательнее следить за собственной речью. Молодой констебль Мискин была наивна и чиста, да только теперь она утеряла нечто более ценное, чем чистота. Тем не менее Кейт по-прежнему лояльна к полиции и по-прежнему хранит страстную верность Адаму Дэлглишу. Кейт говорила себе, что ничто не может оставаться прежним. Похоже, от изначального состава их отдела скоро останутся только они двое. И как долго там пробудет Дэлглиш?
— С Эй-Ди что-то не так.
— Что ты имеешь в виду под «не так»?
— Только то, что в последние месяцы, как мне кажется, ему достается больше, чем обычно.
— Ты так думаешь? Он при комиссаре вроде как адъютант. В каждой бочке затычка. Борьба с терроризмом, комитет по подготовке детективов, непрестанная критика городской полиции со всеми ее недостатками, дело Барела, отношения с MI5, бесконечные встречи с великими мира сего… Все это ты называешь «ему достается»? Нам всем достается. Эй-Ди привык. Не исключено, что ему это нужно.
— Интересно, страдает ли он из-за этой женщины? Ну, этой, из Кембриджа. Девушки, которую мы встретили на вызове в церковь Святого Ансельма.
Кейт старалась говорить как ни в чем не бывало, глядя на реку, однако она могла вообразить долгий, любопытный взгляд Пирса. Он понимал, что ей тяжело произносить это имя — хотя почему? — что она все отлично помнит.
— Наша прекрасная Эмма? Что ты понимаешь под «страдает»?
— Пирс, не старайся быть умнее, чем ты есть! Ты хорошо знаешь, что я под чем понимаю.
— Нет, не знаю. Ты можешь иметь в виду все, что угодно, — от критики его поэзии до отказа пойти с ним в постель.
— Ты думаешь, они… спят вместе?
— Господи, Кейт! Откуда я знаю? А тебе не приходило а голову, что ты начала не с того конца? Почему она должна «страдать» из-за Эй-Ди? Не знаю насчет постели, но обедать с ним она не отказывается — если для тебя это представляет какой-то интерес. Я видел их пару недель назад в «Айви».
— Как это ты умудрился попасть в «Айви»?
— Не столько я, сколько девушка, с которой я туда ходил. Я вышел за пределы своего круга и, к сожалению, за пределы своего бюджета. Так или иначе, они сидели за угловым столиком.
— Странное совпадение.
— Не особенно. Это ж Лондон. Раньше или позже ты перевстречаешься со всеми знакомыми. Что затрудняет личную жизнь.
— Они тебя заметили?
— Эй-Ди заметил, но я слишком тактичен и слишком хорошо воспитан, чтобы лезть без приглашения, которого я так и не получил. Эмма смотрела на Эй-Ди во все глаза. Если тебе от этого легче, я бы сказал, что по крайней мере один из них влюблен.
Легче не стало, но прежде чем Кейт успела ответить, зазвонил ее мобильный телефон. Около полуминуты она внимательно слушала, потом сказала: «Да, сэр. Пирс здесь, со мной. Я понимаю. Мы выезжаем», — и сунула телефон обратно в карман.
— Насколько я понимаю, это наш босс?
— Подозрительное убийство на Спаньердз-роуд. В музее Дюпейна в собственной машине сгорел мужчина. Эй-Ди сейчас в Ярде. Нас он будет ждать около музея. «Сумки для убийств» он прихватит.
— Слава Богу, хоть поели. А почему мы? Что в этом убийстве специального?
