— Что же его беспокоит, дорогая Эйлин? — подбодрял ее Джордж, понимая, что она пришла не только для того, чтобы сообщить об отъезде.
— Я бы не стала мешать вам.., но подумала, вдруг это имеет какое-то отношение к тому, что здесь произошло. Видите ли, отца расстроило исчезновение одного из наших лакеев. Он ушел прошлой ночью и не вернулся.
— Как его имя? — Сэр Освальд взял инициативу в свои руки.
— Джон Бауэр.
— Англичанин?
— Кажется, он назвался швейцарцем, но, скорее всего, он немец, хоть и прилично говорит по-английски.
— Вот как! — Сэр Освальд облегченно, даже с присвистом вздохнул. — И как долго он служил в Чимнизе?
— Около месяца.
Сэр Освальд повернулся к Баттлу и Ломаксу:
— Вот вам и пропавший грабитель. Вы не хуже меня. Ломакс, знаете, сколько иностранных разведок охотятся за формулой. Я отлично помню того парня — высокий, прекрасно вышколенный. Приступил к работе за две недели до нашего отъезда. Умный ход. Любой новичок здесь, в Аббатстве, привлек бы к себе пристальное внимание, а в Чимнизе, за пять миль отсюда…
— Вы полагаете, что план был разработан уже тогда?
— Почему бы и нет? Формула стоит миллионы, Ломакс. Несомненно, Бауэр хотел подобраться к моим личным бумагам и заранее, еще в Чимнизе, узнать из них о предстоящих переговорах. Похоже, у него здесь был сообщник.., тот, кто дал ему сведения о расположении комнат и подсыпал снотворное О'Рурку. Вот этого самого Бауэра и видела мисс Уэйд — когда он спускался по плющу. Она ведь и сказала — большой, сильный человек. — Он повернулся к инспектору Баттлу:
— Бауэр — вот кого вы должны были изловить, инспектор. А вы дали ему ускользнуть.
Инспектор Баттл явно не знал, что ответить, и принялся задумчиво тереть подбородок.
— Сэр Освальд прав, Баттл, — сказал Джордж. — Это именно тот человек. Ну что, вы сможете его поймать?
— Постараемся, сэр. Несомненно, исчезновение Бауэра выглядит подозрительно. Конечно, он может вернуться… В Чимниз, я имею в виду.
— И вы думаете, что это возможно?
— Вряд ли, — признался Баттл.
— Создается впечатление, что Бауэр и есть грабитель. Но я не понимаю, как он проник в дом и как сумел выбраться незамеченным.
— Я уже, кажется, высказал свое мнение о ваших помощничках, — сказал Джордж. — Полнейшая беспомощность. Не в укор вам будет сказано, инспектор, но… — Его молчание было красноречивее слов.
— Ничего, ничего, — спокойно сказал Баттл. — У меня достаточно широкие плечи, я выдержу. — Он вздохнул и покачал головой. — Простите, джентльмены, мне нужно позвонить… Виноват, мистер Ломакс, признаюсь, я действительно неважно справился с порученным делом, но уж очень оно запутанное, более запутанное, чем можно было себе представить. — И он поспешно вышел из комнаты.
— Выйдемте в сад, — попросила Бандл Джимми. — Мне нужно с вами поговорить.
Они вышли на террасу. Джимми, нахмурившись, стал рассматривать газон.
— Что это вас там так заинтересовало? — спросила Бандл.
Джимми рассказал о том, как бросали найденный сэром Освальдом пистолет.
— Не понимаю, зачем старине Баттлу было нужно, чтобы Кут бросил пистолет на газон. Клянусь, за этим что-то кроется. Знаете, Баттл далеко не прост.
— Да, он исключительный человек, — согласилась Бандл. — Я хочу рассказать вам о прошлой ночи.
Она пересказала свой разговор с инспектором. Джимми слушал очень внимательно.
— Итак, графиня — это “Час первый”, — задумчиво подытожил он. — Все сходится. “Час второй” — Бауэр — приезжает сюда из Чимниза, проникает в комнату О'Рурка, зная, что графиня каким-то образом подсыпала ему снотворное. Они договорились, что он бросит б; маги графине, которая будет ждать внизу, пробравшись через застекленную библиотечную дверь наружу. Затем она через ту же дверь с террасы попадет в библиотеку, а оттуда — в свою комнату. И если бы Бауэра схватили, то ничего бы не обнаружили. Да, план отличный. Однако им не повезло. Войдя в библиотеку, графиня услышала мои шаги и спряталась за ширму. Она не смогла предупредить своего сообщника. А тот с бумагами в руках подходит к окну, видит — так он думает — графиню, бросает ей бумаги и продолжает спускаться по плющу. И внизу его ждет неприятный сюрприз — я собственной персоной. Представляю, как нервничала графиня, прячась за ширмой. Учитывая ситуацию, она придумала неплохую историю. Да, все сходится.
— Слишком гладко, — решительно заявила Бандл.
— Почему же? — удивился Джимми.
— А при чем тут тогда “Седьмой”, который нигде не появляется, но всем руководит? Графиня и Бауэр? Нет, все не так просто. Да, Бауэр приходил сюда прошлой ночью, но чтобы подстраховать заговорщиков, если возникнет непредвиденная ситуация, что и случилось. Он наверняка должен был просто отвлечь внимание от “Седьмого”, от шефа.
— Послушайте, Бандл, — озабоченно сказал Джимми, — не слишком ли вы увлекаетесь детективными романами?
Бандл бросила на него укоризненный взгляд.
— Я пока не чувствую себя красной королевой[25] — не могу поверить в шесть невероятных вещей перед завтраком, — сказал Джимми.
— Завтрак уже прошел, — заметила Бандл.
— И даже после завтрака. У нас есть отличная гипотеза, подкрепленная фактами, а вас она не устраивает только потому, что вы любите все усложнять.
— Простите, но я совершенно уверена, что таинственный “Седьмой” находится в доме.
— А что думает Билл?
— Билл меня раздражает, — сухо заметила Бандл.
— Надеюсь, вы рассказали ему о графине? Его необходимо предупредить. Ведь он может разболтать ей невесть что.
— Да он не желает ничего такого о ней слышать, он… Ох, он просто дурак! Может, вы попытаетесь рассказать ему про родинку?
— Вы забываете, что меня в том шкафу не было. И вообще, я не могу обсуждать с Биллом родинки его пассии. Неужто он и вправду такой осел, что сам ничего не замечает.
— Да, такой вот осел, — с горечью сказала Бандл. — Вы совершили огромную ошибку, Джимми, рассказав ему обо всем.
— Простите меня, тогда я этого не понимал, а теперь вижу, что вы были правы. Я свалял дурака, но, черт побери, старина Билл…
— Вы же знаете этих иностранных авантюристок! У них просто мертвая хватка! — воскликнула Бандл.
— Честно говоря, не знаю, — признался Джимми. — В меня пока еще никто не вцеплялся, — вздохнул он.
Какое-то время оба удрученно молчали. Чем больше думал Джимми о сложившейся ситуации, тем больше грызло его беспокойство.
— Так, говорите, Баттл просил вас оставить графиню в покое? — спросил он наконец.
— Да.
— Он что, надеется через нее выйти на сообщников? Бандл кивнула. Джимми нахмурился, пытаясь представить себе, к чему это приведет. Ясно одно: у Баттла есть на этот счет совершенно четкие планы.
— Правда ли, что сэр Стэнли Дигби рано утром уехал в город? — спросил он.
— Да.
— О'Рурк поехал вместе с ним?
— Думаю, да.
— А вам не кажется.., нет, это невозможно.
— Что?
— Что О'Рурк как-то в этом замешан?
— Как знать, — задумчиво ответила Бандл. — Он юноша весьма энергичный. Нет, не удивлюсь, если окажется.., впрочем, меня уже ничто не удивит.
— Я могу с уверенностью назвать только одного человека, который никак не может быть “Седьмым”.
— Кто же это?
— Инспектор Баттл.
— А-а! Я-то думал, что вы назовете Джорджа Ломакса.
— Тс-с, вот он идет.
Джордж неотвратимо приближался к ним, это было очевидно. Джимми, извинившись, улизнул, и Бандл осталась наедине с великим политиком.
— Эйлин, голубушка, неужели вы действительно намерены покинуть нас? — галантно начал Ломакс.
— Увы! Отец, кажется, действительно здорово напуган. И я обязана протянуть ему руку помощи.
— О, эта маленькая ручка поистине способна творить чудеса, — игриво сказал Ломакс, пожимая означенную чудотворную святыню. — Эйлин, голубушка, я понимаю и ценю ваши чувства, они заставляют меня еще больше восхищаться вами. В наши дни, когда все так перепутано и зыбко…
“Ну, пошло-поехало”, — с ужасом подумала Бандл.
— …когда поколеблены даже казавшиеся неколебимыми семейные устои и традиции, в такие дни на нас, на представителях аристократии, лежит особая ответственность — мы призваны показать и доказать, что есть люди, способные устоять против новомодных веяний времени. Нас называют “вымирающими упрямцами”. Что ж, я горжусь этим пренебрежительным прозвищем, повторяю — горжусь. Есть ценности, которые необходимо отстаивать со всем возможным упорством: это достоинство, честь, красота, святость семейных устоев, почитание родителей — что останется, если это умрет?! Я уже говорил вам, голубушка, как я завидую вашей юности! Уверяю вас, оценить это сокровище в полной мере способен только человек в …э-э-э, зрелом возрасте. Должен признаться, что поначалу я был неприятно поражен вашим легкомыслием. Но теперь я понял: то было детское легкомыслие — веселое и беззаботное легкомыслие резвого ребенка. Теперь-то я вижу серьезность и основательность ваших умственных интересов. Если позволите, голубушка, я счел бы за честь помочь вам советом в выборе книг для чтения.
