— Минутку, — прервал адвокат Мейсон. — Я возражаю против этого вопроса. Любая беседа шерифа с миссис Корбин не может быть использована в суде против обвиняемого. В нашем штате жена не обязана выступать свидетелем против своего мужа. Поэтому любое ее заявление в суде будет нарушением этого правила. Кроме того, я возражаю еще и потому, что этот вопрос ведет к пересказу слухов.
Судья Хэсвел задумался.
— Полагаю, мистер Мейсон прав, — заключил он.
— Я перефразирую свой вопрос, мистер шериф, — сказал окружной прокурор. — Вы забрали какие-либо деньги у миссис Корбин утром пятнадцатого числа?
— Возражаю против данного вопроса, как неправомочного и не относящегося к делу, — сказал Мейсон.
— Ваша честь! — раздраженно воскликнул обвинитель Флешер. — В этом вопросе заключена суть данного дела! Мы можем доказать, что два из украденных двадцатидолларовых банкнотов находились у миссис Корбин.
Адвокат возразил:
— Доказательство не может считаться предъявленным, пока обвинение не подтвердит, что эти банкноты были переданы миссис Корбин ее мужем.
— В том-то все и дело, — сказал Флешер. — Эти банкноты были переданы ей обвиняемым.
— Откуда это вам известно? — поинтересовался Мейсон.
— Она сама сказала шерифу, — ответил обвинитель.
— Это просто слухи, — отрезал Мейсон. Судья Хэсвел заерзал в своем кресле.
— Кажется, мы попали в сложную ситуацию. Жена не может свидетельствовать против мужа, и мне кажется, что ее заявление шерифу не может быть использовано в суде.
— Тогда, ваша честь, — отчаянно сопротивлялся Флешер, — мы можем воспользоваться законом об общем имуществе. Деньги были у миссис Корбин. Поскольку она жена обвиняемого, эти деньги были их общей собственностью. Поэтому они частично являются и собственностью обвиняемого.
— Ну что ж, — сказал судья Хэсвел, — думаю, с вами можно согласиться. Предъявите двадцатидолларовые банкноты. Я отклоняю протест защиты.
— Шериф, представьте нам двадцатидолларовые банкноты, — торжествующе объявил Флешер.
Предъявленные банкноты были занесены в список вещественных доказательств.
— Можете задавать вопросы свидетелю, — вежливо предложил прокурор Флешер.
— У меня нет вопросов к этому свидетелю, — сказал Мейсон. — Но я хотел бы подробнее допросить мистера Бернала. Вы прервали показания управляющего, чтобы предъявить список банкнотов. И я не успел допросить его.
— Прошу прощения, — извинился Флешер. — Мистер Бернал, займите место свидетеля. — После того как ему успешно удалось внести банкноты в список вещественных доказательств, его тон стал подчеркнуто вежливым.
— Находящийся здесь список банкнотов был написан на бланке Национального банка Айвенго?
— Да, сэр, — подтвердил управляющий компанией.
— Он состоит из нескольких страниц, и в конце списка стоит подпись помощника кассира?
— Да, сэр.
— И на каждой странице есть инициалы помощника кассира?
— Да, сэр.
— Такова была схема, которую вы придумали, чтобы обезопасить компанию от возможного ограбления?
— Не для того, чтобы оградить компанию от возможного ограбления, мистер Мейсон, — пояснил Фрэнк Бернал, — но чтобы облегчить задачу возвращения денег в случае ограбления.
— Такой план действий вы противопоставили заявлению мистера Несбита о том, что сейф устарел?
— Да, это часть моего плана, — уточнил управляющий. — Хотел бы напомнить, что мистер Несбит молчал о ненадежности сейфа, пока я не занял место управляющего. Мне кажется, что он пытался поставить мне палки в колеса и доказать, что под моим управлением компания стала получать меньшую прибыль. Полагаю, — добавил, стиснув зубы, Бернал, — мистер Несбит ожидал, что его назначат управляющим. Он был очень разочарован. И кажется, до сих пор мечтает о месте управляющего.
Сидя в зрительном зале суда, Ральф Несбит бросал сердитые взгляды на Бернала.
— У вас состоялась беседа с обвиняемым в ночь на четырнадцатое? — спросил Мейсон управляющего.
Бернал подтвердил.
— Вы объяснили ему, что по достаточно веским причинам немедленно увольняете его и предлагаете очистить помещение?
— Да, сэр.
— И выдали ему зарплату наличными?
— Выдал ему деньги в моем присутствии бухгалтер, мистер Несбит. Он достал их из сейфа, из ящика с мелкой наличностью.
— Не случилось ли так, что Корбин получил эти два двадцатидолларовых банкнота, которые вы здесь представили, в качестве части своей зарплаты?
Управляющий покачал головой.
— Я уже думал об этом, — сказал он. — Но это невозможно. Вся сумма была получена из банка в запечатанном пакете. Включая и два двадцатидолларовых банкнота.
— А где находился список двадцатидолларовых банкнотов? — спросил адвокат.
— В запечатанном конверте. Деньги положили в сейф. А конверт со списком я закрыл в ящике моего стола.
— Вы готовы дать клятвенное заверение, что ни вы, ни мистер Несбит не имели доступа к этим двадцатидолларовым банкнотам в ночь на четырнадцатое?
Фрэнк Бернал подтвердил.
— Вопросов больше нет, — сказал Мейсон.
— Вызываю в качестве свидетеля главного бухгалтера компании Ральфа Несбита, — объявил окружной прокурор Флешер. — Ваша честь, — обратился он к судье, — я хочу точно зафиксировать время, когда произошли эти события.
— Очень хорошо, — одобрил судья Хэсвел. — Мистер Несбит, займите место свидетеля.
Ральф Несбит ответил на обычные предварительные вопросы.
— Вы присутствовали при беседе между обвиняемым Харви Корбином и Фрэнком Берналом четырнадцатого числа этого месяца? — спросил окружной прокурор.
Бухгалтер ответил утвердительно.
— Когда состоялась эта беседа?
— Около восьми часов вечера.
— Не вдаваясь в подробности, я хотел бы спросить вас об общем впечатлении, которое у вас осталось от этой беседы. Обвиняемый был уволен и получил приказ немедленно покинуть территорию компании?
— Да, сэр.
— Ему были выплачены все причитавшиеся деньги?
— Да, сэр. Наличными. Я сам брал деньги из сейфа, — подтвердил Ральф Несбит.
— А где находилась в это время сумма, привезенная из банка?
— В запечатанном конверте в специальном отделении сейфа. Как кассир, только я имею ключ от этого отделения. Еще днем я съездил в Айвенго-Сити и получил этот пакет с деньгами и конверт с номерами банкнотов. Я лично закрыл пакет с деньгами в сейфе.
— А список с номерами банкнотов?
— Мистер Бернал закрыл его в ящике своего стола.
— Можете допросить свидетеля, — сказал окружной прокурор.
— Вопросов нет, — ответил Мейсон.
— Обвинение закончило представление дела, ваша честь, — подвел итог Флешер.
— Мы хотели бы посовещаться несколько минут, — обратился Мейсон к судье Хэсвелу.
— Хорошо, только не долго, — согласился судья. Мейсон повернулся к детективу Дрейку и своему секретарю Делле Стрит.
— Ну вот, Перри, — сказал Дрейк. — Перед тобой вещественные доказательства преступления.
— Вы хотите вызвать обвиняемого для допроса? — спросила Делла Стрит.
Мейсон покачал головой.
— Он уже имел одну судимость. Кроме того, согласно правилу юриспруденции, если одна сторона приводит какую-то часть беседы во время допроса, другая может привести всю беседу. Разговор, который состоялся, когда Корбина уволили, шел о том, что он солгал о своем преступном прошлом. Я полагаю, что так это и было.
— И он продолжает лгать и сейчас, — сказал детектив. — Боюсь, Перри, ты проиграл это дело. Пожалуй, следует пойти на чистосердечное признание и подумать, какую сделку можно заключить с прокурором Флешером.
— Видимо, никакой сделки не получится, — ответил адвокат. — Флешер хочет прославиться чистой победой надо мной… Минутку, Пол, — сказал он вдруг. — У меня появилась идея.
Мейсон внезапно развернулся, отошел в сторону и встал спиной к переполненному залу суда.
— Вы готовы? — спросил судья. Адвокат повернулся к нему.
— Я готов, ваша честь. У меня есть свидетель, которого я хотел бы вызвать в зал суда. Его нужно вызвать принудительной повесткой. И он должен принести с собой определенные доказательства, которыми он обладает.
— Кто этот свидетель и каковы доказательства? — спросил судья.
Мейсон быстро подошел к детективу Полу Дрейку.
— Как зовут того чудака мусорщика? — тихо спросил он. — Ну, того самого, который хранит свои деньги при себе наличными?
— Джордж Эдди, — подсказал детектив. Адвокат обратился к судье:
— Моего свидетеля зовут Джордж Эдди. Доказательства, которые я хочу, чтобы он представил суду, — это все двадцатидолларовые банкноты, которые он заработал за последние шестьдесят дней.
— Ваша честь, — запротестовал Флешер, — это неслыханно! Насмешка над правосудием, издевательство над судьями!
