Ознакомительная версия.
— Их примерно от пяти до шести тысяч. Но не в этом…
— Я тебе предлагаю лишь поменять очередность и установить личные отношения сначала. Что в этом плохого?
— Все, — я пожал плечами. — Ладно. Может и ничего. Как посмотреть. Хорошо, я готов с ней встретиться.
— Вот и прекрасно. Поезжай, а то опоздаешь, — и он направился к полкам с препаратами для растений.
Я чуть повысил голос:
— Между прочим у меня еще остался вопрос, точнее два. Рони устроил ребятам Баскома тяжелую жизнь. Когда они только взялись за слежку и еще не могли вызвать у него подозрений, он словно что-то почувствовал и окружил себя защитным панцирем. С той минуты им пришлось изрядно попотеть, они применяли все свое искусство, но и этого часто было недостаточно. Эту книгу он давно прочитал, да и кое-какие дополнительные главы. Не знаю, коммунист он или нет, но науку отрываться от хвоста он постиг отнюдь не в воскресной школе.
— Пф. Он ведь адвокат, да? — презрительно спросил Вулф. С полки он взял банку элгетрола и стал ее встряхивать. — Ладно, хватит, оставь меня одного.
— Сейчас, это не все. Трижды, когда они его не теряли, он заходил в зоомагазин Бишоффа на Третьей авеню и оставался там примерно час, а никаких домашних животных у него нет.
Вулф перестал трясти банку элгетрола. Он взглянул на нее, будто не знал, что там внутри, поколебавшись секунду, поставил ее на полку и воззрился на меня.
— Да? — спросил он, на сей раз без всякой спешки. — Вот даже как?
— Именно так, сэр.
Вулф огляделся, увидел стоявшее на своем месте большущее кресло, подошел к нему и грузно сел.
Мои слова явно произвели на него впечатление, но не скажу, что я был очень доволен. Пожалуй, я предпочел бы замять этот странный факт, но не осмелился. Уж очень хорошо я помнил голос — жесткий, медленный, четкий голос, холодный, как недельной давности труп, — который я всего три раза слышал по телефону. Первый раз в январе 1946 года, а второй и третий примерно два года спустя — мы все еще искали отравителя Сирила Орчарда. Помнил я, и как звучал голос Вулфа, когда он сказал мне после второго телефонного звонка — мы оба только что положили трубки: «Я, Арчи, когда узнал его голос, должен был сразу сказать тебе: „Отключайся!“. Вводить тебя в курс дела не буду, тебе же лучше ничего не знать. Забудь, что знаешь имя этого человека. Если выяснится, что я должен вступить с ним в схватку и уничтожить его, я уеду из этого дома, поселюсь в другом месте, где смогу работать, спать и есть, если останется время, и буду там, пока не доведу дело до конца».
За годы, проведенные с Вулфом, могу засвидетельствовать: ему не раз попадались достойные противники, но никто из них не заставлял его говорить нечто подобное.
Сейчас он свирепо смотрел на меня, будто его бутерброд с черной икрой я облил уксусом.
— Что тебе известно насчет зоомагазина Бишоффа? — спросил он.
— Ничего особенного. Знаю только, что в прошлом ноябре, когда Бишофф пришел сюда и предложил вам работу, вы ему отказали, хотя заняты не были, а когда он ушел и я начал скулить, сказали, что связываться с Арнольдом Зеком не желаете: такой клиент вам нужен еще меньше, чем такой противник. Вы не объяснили, откуда знаете, что этот зоомагазин — отделение фирмы Зека, протянувшего свои щупальца, куда можно и куда нельзя, а я ничего спрашивать не стал.
— Я однажды говорил тебе: забудь, что знаешь это имя.
— Зачем же вы сами мне о нем напомнили? Хорошо, забуду еще раз. Что ж, позвоню Сперлингу, скажу, что у вас на него нет времени и все отменю. Он еще не…
— Нет. Езжай к нему. Ты уже опаздываешь.
Этим он меня удивил.
— Какого черта? Разве я ошибся в выводах? Если Рони в течение месяца три раза, а то и больше бывал в зоомагазине, каждый раз проводя там по часу, а домашних животных у него нет, естественно предположить, что скорее всего он работает на человека, чье имя я забыл…
— В логике тебе не откажешь. Но тут другой случай. Когда ко мне пришел мистер Бишофф, я знал о его слабости, не важно откуда, но знал и потому отказал ему. А взяться за дело мистера Сперлинга я уже обещал, не идти же теперь на попятную? — он взглянул на часы. — Поезжай. — Он вздохнул. — Самоуважение даром не дается, за него приходится платить…
Он снова подошел к полке, взял банку элгетрола и принялся ее трясти, а я вышел из комнаты.
То было в четверг, в два часа дня. Ровно сорок восемь часов спустя, в субботу, я стоял под теплым солнышком на большой мраморной плите размером с мою спальню и помахивал ярко-синим полотенцем размером с мою ванную комнату, сгоняя муху с обнаженной ножки Гвен Сперлинг. Для повесы совсем неплохо, даже если считать, что я действовал под вымышленным именем. Из Арчи я превратился в Артура. Я рассказал Сперлингу о предложении Вулфа познакомить меня с его семьей, не раскрывая, разумеется, коварного замысла Вулфа. И, когда Сперлинг возразил, в том смысле, что «засвечивать» меня едва ли разумно, я объяснил, что для слежки и прочей подобной работы мы найдем других людей, я же попытаюсь втереться к Рони в доверие. Он проглотил эту наживку вместе с крючком и пригласил меня провести выходные в Стоуни Эйкрз, его загородном доме неподалеку от Чаппакуа, но велел представиться под чужим именем, потому что имя Арчи Гудвина наверняка знакомо и его жене, и сыну, и старшей дочери Медлин. Я скромно в этом усомнился и настоял на сохранении фамилии — откликаться на что-то другое, кроме Гудвина, мне будет слишком тяжело, — и мы сошлись на том, что вместо Арчи я стану Артуром. Инициалы А. Г. на чемоданчике, который Вулф подарил мне на день рождения, подозрений, следовательно, не вызовут, а отказаться от чемоданчика мне не хотелось, потому что он из кожи канадского оленя карибу.
Отчеты Баскома о визитах Луиса Рони в зоомагазин Бишоффа явно заставили Сперлинга потрясти мошной. Без них Вулф наверняка не стал бы заниматься Рони до моей с ним встречи в выходные, уж больно пустячной и неинтересной была бы для Вулфа эта работенка — если не считать гонорара; к тому же он почему-то считал, что женщины летят на меня как на мед, стоит мне только щелкнуть пальцами, а это явное преувеличение. Но когда в четверг я вернулся от Сперлинга, Вулф уже провел телефонный раунд и вызвал на пятницу Сола Пензера, Фреда Даркина и Орри Кэтера. Сол, получив задание покопаться в прошлом Рони, должен был прочитать отчеты Баскома, а Фреду и Орри было велено вести слежку, только сверхловкую. Так Вулф платил за самоуважение, вернее, позволял платить Сперлингу. Во время третьего и последнего телефонного разговора он сказал Арнольду Зеку, что, берясь за расследование, он всегда стремится довести дело до конца, и вот теперь эти слова аукнулись. Если визиты Рони в зоомагазин означали, что он работает на Зека, который никак не угомонится и продолжает играть в прятки с законом, то Ниро Вулф должен был показать — перегородить ему дорогу не удастся никому.
И вот на следующее утро, то есть в субботу, я вел машину к северу по извилистым, обрамленным деревьями дорогам Вестчестера, поглядывая мимоходом на деревья, едва не гнущиеся под обильной листвой, старался не выходить из себя, когда какой-нибудь бестолковый тихоход занимал левый ряд и не давал проехать, лихо лавировал в жиденьком потоке, поддерживал форму, наконец въехал на второстепенную дорогу, прокатил по ней несколько миль, как и предписывалось, потом свернул на посыпанную гравием дорожку, проехал между увитыми плющом каменными колоннами, поколесил по парку с садоводческими шедеврами, вырвавшись на простор, увидел перед собой могучую каменную усадьбу, притормозил машину в нужном месте и доложил пожилому с грустными глазами человеку в форменном костюме из ангорской шерсти, что я фотограф, которого ждут хозяева.
Мы со Сперлингом договорились, что я буду сыном его делового партнера, что увлекаюсь фотографией и хочу запечатлеть Стоуни Эйкрз для нашей корпорации. Сделать из меня фотографа решили по двум причинам: во-первых, нужен какой-то предлог для моего появления; во-вторых, удастся получить хорошие фотоснимки Луиса Рони.
Четыре часа спустя, познакомившись со всеми, перекусив и отщелкав все вокруг двумя фотокамерами с видом, как можно более подходящим профессионалу, я стоял у кромки бассейна и сгонял муху с ноги Гвен. Мы только что выбрались из него, и с нас капала вода.
— Эй! — воскликнула она. — Это полотенце кусает хуже мухи… и где она, кстати, эта муха?
— Была, — заверил я, — и уже улетела.
— В следующий раз сначала мне ее покажите, может, я и сама с ней управлюсь. Нырните, пожалуйста, еще раз с верхней доски, ладно? Где ваша «лейка»?
Встреча с ней меня приятно удивила. Со слов ее отца я решил, что общаться предстоит с интеллектуалкой в малопривлекательной оболочке, но все оказалось наоборот: упаковка была столь аппетитна, что на содержимое можно было не обращать внимания. Она не принадлежала к категории «глаз не оторвать», свою упрощающую роль играли и веснушки, но, в принципе, ничего плохого в ее лице не было, хотя мне оно казалось уж очень круглым; внешность ее ни в коем случае не была отталкивающей, а дополнительные детали, обнаружившие себя, когда она появилась в купальном костюме, оказались вполне удовлетворительными. И муху я заметил только потому, что я смотрел на место, которое эта муха облюбовала.
Ознакомительная версия.
