– В девять?
– Теперь так будем работать. С девяти до девяти. И не забывай, что на расходы у нас есть только сто баксов, так что, если придется обедать, пусть она платит по счету.
– Сто долларов на два дня, – сказал я. – За такие деньги мы можем себе позволить…
– Иди ты знаешь куда? – воскликнула Берта. – К чему отказываться от прибыли? Пусть эта девица платит за наши обеды или остается дома и сама готовит.
– Ты опаздываешь к зубному, – напомнил я.
– Не опаздываю. У меня в запасе еще четверть часа. Я всегда на работе подвираю, когда говорю, в котором часу у меня деловая встреча. Это дает мне пятнадцатиминутный запас. Иначе я бы никуда не поспевала вовремя. Медсестра моего зубного врача очень много о себе воображает и устраивает разносы пациентам, если доктору хоть минуту приходится их ждать. Опоздавшему бывает туго. Не будь врач такой хороший, я бы эту воображалу сестру по стенке размазала. – Берта вздохнула. – Итак, мы получили работенку – сидеть с дитем.
Она покинула свое скрипучее вращающееся кресло, шагнула к двери, обернулась и сказала:
– Только не вздумай ухлестывать за милой крошкой. Этот малый – Арчер, кажется, – от ревности к ней с ума сходит.
Молодой женщине, открывшей на мой звонок дверь квартиры номер 617, было лет двадцать семь. Блондинка, голубоглазая, с хорошей фигурой и интеллигентным выражением лица. Но в глазах – страх преследуемого зверька.
– Мисс Чилан? – спросил я.
– Да, – ответила она осторожно.
– Я – Дональд Лэм из фирмы «Кул и Лэм». Нас пригласили в качестве ваших телохранителей.
– О да, да.
– Вам об этом известно? – спросил я.
Она стояла в дверях, не приглашая меня войти.
– Разрешите взглянуть на ваши документы?
Я вынул из кармана удостоверение, она внимательно осмотрела его, прочитала, что там написано, улыбнулась.
– Прошу вас, заходите, мистер Лэм.
Квартирка у нее была симпатичная, хотя кровать складная, прихлопывающаяся к стене гостиной. Двухкомнатная квартирка с кухонькой в нише одной из комнат.
– Простите меня за то, что я такая настороженная, – сказала она, – но мне кто-то непрерывно отравляет жизнь.
– Знаю.
– Я ожидала, что пришлют для охраны человека более… ну, как бы сказать, более плотного телосложения.
– Вы подвергаетесь физическому или психическому давлению?
– Психическому.
Больше я ничего не добавил, и она, нервно рассмеявшись, сказала:
– Интересный у вас метод доказательств! Садитесь, пожалуйста, мистер Лэм, и чувствуйте себя как дома. Поскольку мы теперь будем проводить вместе много времени, называйте меня просто Мэрилин, а я вас буду звать Дональдом. Только что пришла еще одна такая штука – с доставкой на дом. Оттого я, признаюсь, сейчас такая расстроенная.
– Что вы называете «такой штукой»? – спросил я.
– Она там, на столе. Можете взглянуть.
– Вот это заказное письмо с вручением адресату под расписку?
– Да.
Я достал из портфеля пару пинцетов и перчатки.
– Зачем вам пинцет и перчатки? – спросила она.
– Чтобы не испортить отпечатки пальцев на письме. И конверт я держу за краешки, чтобы как можно меньше оставить на нем своих отпечатков пальцев.
– С бумаги снять отпечатки пальцев невозможно.
– Вы говорите таким авторитетным тоном, Мэрилин, как будто вы – полицейский эксперт.
– Нет, это мистер Арчер мне сказал, что с бумаги отпечатки снять невозможно. Ну разве что жирные отпечатки, которые проявляются в парах йода, но они встречаются так редко, что ради этого и не стоит пытаться исследовать бумагу.
Я вынул бумагу из конверта и развернул ее, держа за края.
Вырезанные из газеты и наклеенные буквы гласили:
«УБИРАЙСЯ, УБИРАЙСЯ, УБИРАЙСЯ, ПОКА НЕ ПОЗДНО. МЫ ДЕЛО ГОВОРИМ. ТЕБЕ НЕ ПОНРАВИТСЯ, ЕСЛИ ЛЮДИ КОЕ-ЧТО ПРО ТЕБЯ УЗНАЮТ. УБИРАЙСЯ».
Я тщательно сложил письмо, вложил его обратно в конверт и изучил адрес: «Мисс Мэрилин Чилан, квартира 617, Недлер-Армс (проезд Недлер-Сити)». И оттиск резинового штампа, очевидно, из игрушечного набора, продающегося для детей к Рождеству. Прижимали штамп явно вручную, отчего правая сторона была чуточку светлее левой.
– Это десятое по счету, – сказала она.
– Содержание одинаковое?
– Почти.
– Что вы с ними делаете?
– Сохраняю. Мистер Арчер считает, что я должна их сжечь, но… В общем, если дело еще хуже обернется, я намерена обратиться к почтовому начальству независимо от того, понравится это кому-нибудь или нет.
– Что значит «если дело обернется еще хуже»?
– Ну, не знаю… хуже, чем сейчас.
– Насколько хуже?
– Что касается меня, то хуже, чем сейчас, быть не может. Нервы у меня – ни к черту, на работе мне дали двухнедельный отпуск. Конечно, в фирме не знают, что происходит. Они думают, что я больна.
– Где находится ваша фирма?
Она взглянула на меня с внезапной подозрительностью.
– Вы обязаны это сами знать.
– Я только хотел проверить, ведь теперь моя очередь все проверять.
– Ну, такие вещи вы проверять не должны.
– Еще какие были угрозы?
– Да все почти что одно и то же.
– Угрозы предать широкой огласке какие-то сведения, которые вы бы хотели держать в секрете?
Она промолчала.
– Что-то касающееся вашего прошлого?
– Я думаю, что у каждого мужчины или женщины есть в прошлом такое, ну, такое, что… – Не закончив фразы, она смолкла.
– А что насчет телефонных звонков?
– Они идут как бы сериями, – сказала она. – То бывает четыре или пять в течение часа, а затем долгое время ни одного. Потом опять два-три подряд.
– А что говорят по телефону? То же самое, что пишут в письмах?
– Нет, по телефону – иначе. Звонят, я поднимаю трубку и слышу чье-то тяжелое дыхание.
– Кто дышит – мужчина или женщина?
– Господи, откуда я знаю! Похоже, что дышит крупный дородный мужчина, но это может быть и женщина, подражающая мужчине.
– И что происходит дальше?
– Он продолжает держать трубку, пока я свою не положу.
– Что-нибудь говорит?
– Никогда.
– Вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?
– Он мой босс.
– Я спрашиваю, вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?
– Я его секретарша, работаю у него почти год.
– Вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?
Она с вызовом посмотрела мне в глаза:
– Это что, допрос в соответствии с полученными вами инструкциями?
– Инструкция у меня одна – установить, кто вас допекает, и положить этому конец. Вы ведь тоже этого хотите?
– Да.
– Вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?
– Хорошо знаю.
– Он женат?
– Да.
– Он бывал в этой квартире?
– Случалось.
– Он поднимал трубку, когда вам звонили?
Поколебавшись, она отрицательно покачала головой:
– Нет.
– Почему?
– Он нечасто здесь бывал, и его визиты не совпадали со звонками. Как я вам говорила, звонки идут сериями.
Я сказал:
– Главное сейчас, когда позвонят снова, заставить его – или ее – раскрыться. Вы не думаете, что это проделки ревнивой жены?
– Я не знаю, кто это может быть.
– Вы опускаете трубку молча, не сказав ни слова?
– Чаще всего я просто немею от ужаса. Когда это начиналось, я пыталась завязать разговор, а сейчас я чаще помалкиваю.
– Вот теперь постарайтесь завести разговор. Постарайтесь сказать что-нибудь такое, что заставит ее или его отреагировать.
– Но как я это смогу?..
Раздался телефонный звонок. От этого звука она вздрогнула, словно ее укололи булавкой. Автоматически она подалась к аппарату, но ее протянутая рука застыла в воздухе на полдороге. Она посмотрела на меня с паническим страхом в глазах.
– Наверное, он, – сказала она.
– Проверьте, он или не он.
Опять звонок.
– Надеюсь, что нет, надеюсь, не он. Мы ведь только что сменили номер, и его еще нет ни в одном справочнике. Я надеялась, что теперь уж перемена номера положит конец этим звонкам.
Телефон снова зазвонил.
Я указал ей на аппарат.
Она подняла трубку и произнесла:
– Алло! – И лицо ее тут же исказила гримаса ужаса. Она взглянула на меня и утвердительно кивнула.
Из-за ее плеча я протянул руку, забрал у нее трубку, приложил к уху и услышал тяжелое, зловещее дыхание.
– Хэлло, гнида! Говорит Дональд Лэм. Если ты меня еще не знаешь, то скоро хорошо узнаешь. Я тот самый малый, который тебя выследит и засадит за решетку.
Я замолчал. Тяжелое дыхание в трубке продолжалось.
– А хочешь знать, почему я тебя назвал гнидой? – непринужденно сказал я в трубку. – Да потому, что ты – трус, подлец и дважды сопливая мразь. Пугать ты мастак, сделать ничего не можешь, только звонишь по телефону и дышишь как паровоз. – Я рассмеялся. – Придумал бы что-нибудь получше. Ну, на что ты еще способен?
В ответ – ни слова, только тяжелое дыхание.
Я сказал:
– С этими дисковыми наборными аппаратами немного трудновато засечь телефонного хулигана, но это возможно. И когда мы тебя наколем, тебе не миновать довольно продолжительного отдыха в казенном доме с зарешеченными окнами. Использование почты в незаконных целях – раз, шантаж – два, попытки вымогательства – три. Ох, и устроим же мы тебе головомойку! К тому же, – продолжал я, – ты дал маху с последним письмом. Извозил палец в клее и оставил для нас на конверте шикарный отпечаточек. Ну, как тебе это нравится?
