— Скажите, генерал, у ваших дочерей свои деньги есть?
— У Вивьен есть, но немного. А Кармен еще несовершеннолетняя. Но я даю им на расходы, и немало.
— Значит, так, генерал, — сказал я. — Гейгера, кто бы он ни был и чем бы ни занимался, я могу, если хотите, взять на себя. Вам это обойдется в некоторую сумму, не считая, разумеется, того, что вы заплатите за работу мне. Но, хочу вас заранее предупредить, это вам ничего не даст. Вы ведь уже все равно у них на заметке.
— Понятно. — Старик зябко повел широкими вздернутыми плечами. — Минуту назад вы сказали, чтобы я ему заплатил. А теперь говорите, что это мне ничего не даст.
— Вы меня не поняли. Я говорю, что в вашем положении проще и дешевле заплатить, чем лезть на рожон. Вот и все.
— Нет, мистер Марло, я человек азартный, меня такая тактика не устраивает. Сколько вы берете?
— Двадцать пять долларов в день плюс расходы — при удачном исходе дела, разумеется.
— Ясно. Что ж, будет очень благородно с вашей стороны, если вы снимете с меня этот груз. Надеюсь, эту сложную операцию вы проведете по возможности безболезненно для пациента. Не исключено, мистер Марло, что вам придется иметь дело не с одним жуликом, а с несколькими.
Я допил второй бокал бренди, вытер губы и струящийся по лицу пот. Прохладнее от бренди не стало. Генерал прищурился и зашевелил под пледом руками.
— Если окажется, что этот тип ведет более или менее честную игру, я могу вступить с ним в переговоры? — спросил я.
— Да. Вообще поступайте, как найдете нужным. Я целиком вам доверяю.
— Я с ним разберусь, не беспокойтесь.
— Не сомневаюсь. А теперь, мистер Марло, прошу меня извинить. Я устал. — С этими словами старик вынул из-под пледа руку и позвонил в висевший на спинке кресла колокольчик. Шнур от колокольчика соединялся с черным кабелем, обвивавшимся вокруг гигантских темно-зеленых кадок, где росли эти вонючие орхидеи. Генерал закрыл глаза, вновь открыл их, бросил на меня напоследок быстрый, живой взгляд и откинулся на подушки. Веки его снова слиплись, и больше он не обращал на меня абсолютно никакого внимания.
Я встал, снял со спинки сырого плетеного стула свой пиджак и, нырнув в заросли орхидей и плотно закрыв за собой обе двери, вышел на улицу, ловя губами кислород. Вдохнув полной грудью свежий октябрьский воздух, я обнаружил, что шофер куда-то исчез, а мне навстречу по красной дорожке легкими, пружинистыми шагами идет прямой как жердь старый дворецкий. Я натянул пиджак и остановился.
Дворецкий почти вплотную подошел ко мне и мрачно сказал:
— С вами хотела поговорить миссис Риган, сэр. Пожалуйста, зайдите к ней перед уходом. Что же касается денег, сэр, то генерал распорядился выдать вам чек на ту сумму, какую вы сочтете необходимой.
— Когда же это он успел распорядиться?
Дворецкого несколько озадачил мой вопрос, однако, помолчав, он с улыбкой ответил:
— Понимаю, сэр. Я совсем забыл, вы же сыщик. Распоряжение было передано мне по телефону, сэр.
— Вы сами выписываете чеки?
— Да, сэр, я удостоен этой чести, сэр.
— Что ж, в таком случае под забором вы не умрете. Нет, благодарю, сейчас никаких денег не надо. Для чего меня хочет видеть миссис Риган?
Дворецкий посмотрел на меня в упор холодными голубыми глазами:
— Боюсь, миссис Риган не совсем правильно представляет себе цель вашего визита, сэр.
— А откуда она вообще знает о моем визите?
— Окна миссис Риган выходят на оранжерею. Она видела, как мы с вами входили туда, и я вынужден был сообщить ей, кто вы такой.
— Очень плохо.
Из холодного взгляд дворецкого сделался ледяным.
— Вы считаете возможным указывать мне, каков должен быть круг моих обязанностей, сэр?
— Нет, просто я вижу, что круг этот совершенно неограничен.
Некоторое время мы молча поедали друг друга глазами, а напоследок дворецкий пронзил меня злобным взглядом и отвернулся.
Комната, в которую я попал, была совершенно необъятных размеров, двери и потолки — выше некуда, а громадный, во всю комнату, белый ковер напоминал заснеженное озеро. По стенам стояли высокие, в человеческий рост, зеркала, а на подзеркальниках — великое множество самых разнообразных хрустальных безделушек. На окнах, в тон мебели, инкрустированной слоновой костью, висели тяжелые, очень длинные портьеры: на фоне белого ковра портьеры казались грязными, а ковер на их фоне — каким-то бесцветным. За окнами чернели вдали горы. Было душно, собирался дождь.
Я присел на краешек глубокого мягкого кресла, посмотрел на миссис Риган и… потерял дар речи. Передо мной, лениво раскинувшись в шезлонге и довольно рискованно задрав юбку, восседала богиня. От ее ног невозможно было оторвать глаз: тончайшие шелковые чулки обтягивали полные, округлые колени, икры были столь соблазнительны, а лодыжки столь длинны и стройны, что о них впору было сочинять поэму. Высокая, стройная, сильная. Голова покоилась на атласной подушке также цвета слоновой кости. Волосы — темные, жесткие, с пробором посередине, а глаза такие же черные и горящие, как на портрете в холле. Тонко очерченный, капризно поджатый рот. Красивый подбородок, кокетливо надутая нижняя губка.
Миссис Риган сидела в шезлонге с бокалом в руке.
— Вы, стало быть, частный детектив, — сказала она наконец, в очередной раз пригубив бокал, и посмотрела на меня в упор, поднеся его к глазам. — А я-то думала, сыщики только в книжках встречаются или же это какие-то подозрительные субъекты, из тех, что по отелям шныряют.
Отвечать мне на это было нечего, поэтому я счел за лучшее промолчать. Миссис Риган поставила бокал на плоский подлокотник шезлонга и, сверкнув изумрудным кольцом, провела рукой по волосам.
— Как вам отец? — спросила она с расстановкой.
— Понравился, — ответил я.
— Он любил Рыжего. Знаете, кого я имею в виду?
— Да.
— Рыжий Риган бывал иногда резок, даже груб, но это был по-настоящему искренний человек. Отцу с ним всегда было ужасно интересно. Напрасно он так неожиданно уехал. Отец очень переживает, хотя никогда в этом не признается. Или вам он что-нибудь говорил?
— Что-то, кажется, говорил, — уклончиво заметил я.
— А вы, я смотрю, не очень-то словоохотливы, мистер Марло. Отец хочет его разыскать, да?
— И да, и нет, — обронил я, помолчав.
— Это не ответ. Вы, к примеру, его найти можете?
— Такая задача, насколько я понял, передо мной не ставится. Вы бы лучше сами обратились в полицию, в розыск пропавших без вести. Там ведь сидят специалисты своего дела. И потом, одному тут не справиться.
— Что вы, по такому поводу отец в жизни не станет обращаться в полицию. — Миссис Риган опять ласково посмотрела на меня сквозь стекло бокала, осушила его и позвонила в звонок. В комнату через боковую дверь вошла служанка, женщина средних лет с добродушным желтым лицом, длинным носом, плоским подбородком и большими влажными глазами. Похожа она была на старую лошадь, которая всю жизнь прослужила своим хозяевам верой и правдой, а теперь отпущена на луг пастись.
Миссис Риган помахала ей пустым бокалом, и служанка, не говоря ни слова, даже не посмотрев в мою сторону, наполнила его, передала хозяйке и вышла из комнаты.
— Так как же вы собираетесь действовать? — поинтересовалась миссис Риган, когда дверь за служанкой закрылась.
— Когда и при каких обстоятельствах он исчез?
— А разве отец вам не говорил?
Я искоса посмотрел на нее и хмыкнул. Она вспыхнула. В ее горящих глазах сверкнула злоба.
— Не понимаю, чего вы хитрите! — бросила она. — И вообще, мне не нравится ваше поведение.
— Да и я от вашего не в восторге, — сказал я. — Между прочим, я с вами встречаться не собирался, вы сами меня вызвали. Можете, если вам так уж хочется, строить из себя королеву, можете, в моем присутствии выпить хоть дюжину бутылок виски. Можете сколько угодно демонстрировать мне свои ножки. Они того стоят, и я получил от них огромное удовольствие. Можете даже ругать мои манеры, я не обижусь, они действительно оставляют желать лучшего; долгими зимними вечерами я ужасно тоскую, что дурно воспитан. Словом, можете делать все, что хотите, но пожалуйста, не устраивайте мне допроса — только время зря потеряете.
Миссис Риган с такой силой стукнула бокалом о подлокотник, что его содержимое выплеснулось на атласную подушечку. Затем, опустив ноги на пол, она вскочила и с открытым ртом злобно уставилась на меня. Глаза сверкали, ноздри раздувались, суставы стиснутых в кулаки рук побелели.
— Вы забываетесь! — прохрипела она.
А я сидел и молча улыбался. Миссис Риган очень медленно закрыла рот, взглянула на мокрую от виски подушечку и присела на край шезлонга, подперев рукой подбородок.
— Ну, погоди, красавчик. Доиграешься.
Я чиркнул спичкой об ноготь большого пальца, и спичка — кажется, впервые в жизни! — зажглась. Я закурил и глубоко затянулся. Торопиться было некуда.
