Глава 2
Служанка провела Гримстера в гостиную, и он ожидал миссис Хэрроуэй у большого окна, глядя на сад с китайскими розами и олеандрами, что спускался к шоссе, ведущему от Сен-Жан-де-Люз к испанской границе. За шоссе начиналось подножие невысоких бледных скал, а дальше был виден Атлантический океан – серый, с барашками от сильного ветра, который то и дело потрясал окно. Услышав шаги миссис Хэрроуэй, Гримстер повернулся.
Сильное и приятное лицо встретило хозяйку теплой улыбкой. Впрочем, миссис Хэрроуэй понимала, что улыбка ничего не значит, ведь прежде они не встречались. Видимо, это профессиональное – когда таким людям что-то нужно, все, что они говорят и делают, носит пробу достоверности. Чуть больше сорока, серо-стальные волосы коротко пострижены, костюм с иголочки, тщательно начищенные ботинки, голубая рубашка, синий галстук. Миссис Хэрроуэй уловила каждую деталь.
– Миссис Хэрроуэй? – сказал он неожиданно глубоким голосом, хотя и с легким провинциальным акцентом. – Я Джон Гримстер. Думаю, наши люди вам звонили?
– Звонили. Вы приехали забрать Лили.
Гримстер улыбнулся:
– Забрать? Ну, не совсем. Нам нужна ее помощь. Ей самой это выгодно.
Миссис Хэрроуэй твердо ответила:
– Честно говоря, когда вы говорите, будто кому-то выгодно вам помогать, значит, вам это гораздо выгоднее. Мой покойный муж занимался политикой. Я знаю, как работают мозги правительства. Чистые мозги – без тела, которое могло бы считаться с чувствами простых людей.
Гримстер кивнул, частично соглашаясь; и все же она не права: даже мозги действуют не на уровне простого человека.
Миссис Хэрроуэй – высокая и хорошо сохранившаяся – была бодра не по годам; она не боролась отчаянно с возрастом, а вела с ним планомерное сражение, опираясь на здравый смысл и деньги.
– Мы ждем от нее добровольного сотрудничества, – сказал он. – Утрачена очень важная работа профессора Диллинга. Мисс Стивенс единственная, кто может помочь нам найти пропажу. Кроме того, нужно прояснить вопрос имущества, которое она наследует. Полагаю, ей об этом уже известно?
– Известно, и она очень довольна. Ей еще никто не оставлял деньги. И не беспокойтесь по поводу сотрудничества. Жаль с ней расставаться, но все равно к этому шло. Я начинаю ее утомлять. Полгода – максимум, сколько может выдержать молодая женщина в компании старой.
– Старой?
В голосе Гримстера не было и тени фальшивой галантности.
– Мне почти семьдесят.
– А как вы с ней познакомились? – Он знал, что миссис Хэрроуэй в данную минуту решает – нравится он ей или нет. Когда-то, возможно через мужа, она сталкивалась с Департаментом вроде гримстерского, и встреча оставила не лучшие впечатления. Впрочем, лично его решение миссис Хэрроуэй не волновало. Как только он получил задание, большинство его личных чувств отправилось на хранение на привычный склад, где собиралась пыль, мебель и утварь.
– Столкнулись в гостинице во Флоренции. Подружились, и именно я сообщила ей о смерти Диллинга. У бедняжки кончались деньги. Два или три итальянца уже начали обращать на нее внимание. Так что я взяла девочку под свое крыло в качестве компаньонки. – Миссис Хэрроуэй помолчала и продолжила тем же тоном: – Диллинг был ее единственным мужчиной и, как я понимаю, действительно о ней заботился. Мне не хотелось, чтобы второй опыт Лили был связан с каким-нибудь миланским производителем, который будет любить пасту и кьянти больше, чем ее. Мы много путешествовали – не люблю долго оставаться на месте. Вы женаты, мистер Гримстер?
Резкий порыв ветра потряс окно, и Гримстер невольно вздрогнул, словно в комнату ворвался ветер.
– Нет, не женат, миссис Хэрроуэй. – Этот ответ предназначался собеседнице, а про себя он сказал «да» – окончательно и бесповоротно женат на прошлом, и эта холодная любовь не позволит другому человеческому существу его расшевелить.
Миссис Хэрроуэй подошла к двери и нажала кнопку на стене.
– Я просто хочу знать, что за ней присмотрят. В каких-то вопросах она глупенькая, в других – на удивление рассудительна. Диллинг пытался ее учить. И многому научил. Как вести себя и как разговаривать в компании, для которой он ее предназначал. Она немного овладела итальянским и французским, но ум у нее не блестящий. Читать что-нибудь, кроме журналов, ей скучно. Пока Лили уютно и за ней присматривают, она готова просто сидеть и грезить наяву. Что меня вполне устраивает. Интеллектуальных компаний мне с головой хватило с моим покойным мужем.
– Ей будет уютно, – сказал Гримстер, – и за ней присмотрят.
Она пришла в ответ на звонок и представилась Гримстеру. Высокая, очень симпатичная блондинка обладала довольно крупной фигурой, пока что не приносящей хлопот; лет через десять она забеспокоится, начнет соблюдать диету и отказываться от шоколада и кремовых десертов. Держалась Лили хорошо и явно гордилась фигурой. Для знакомства она не пожалела макияжа.
«Интересно, – подумал Гримстер, уже знающий немного о Диллинге, – одобрил бы профессор такой переизбыток?»
Под косметикой кожа на овальном лице была гладкой и загорелой. Красотка, женщина от и до – трудно было поверить, что она принадлежала одному Диллингу. Возможно, правда вскроется, когда начнется разговор. Но, взглянув однажды на такую женщину, ни один мужчина не успокоится. Каре-зеленые глаза, большие упругие губы – и целая череда выражений, сменившихся за несколько секунд на лице Лили, пока она приспосабливалась к Гримстеру и новым обстоятельствам. Во время разговора он с радостью отметил, что на лице постепенно проявилось приятное безразличие – Лили успокоилась. Расслабившись, она стала собой – безмятежной одалиской, ждущей, когда ей скажут, что делать дальше. Ее грудной голос, с не слишком нарочитым налетом аристократичности, был полон невинной чувственности. Она протянула для рукопожатия ладонь – мягкую, широкую и влажную.
Когда миссис Хэрроуэй оставила их, они сели, и Гримстер сказал:
– Мисс Стивенс, мы хотим, чтобы вы согласились помогать нам по своей доброй воле.
– Да, конечно. Что я должна делать?
– Ничего особенного. Сейчас нужно просто побеседовать с вами… о профессоре Диллинге.
– А в чем дело? – Вот она, проницательность, о которой говорила миссис Хэрроуэй.
– Объясню позже. Это не займет много времени, самое большее – месяц; вы будете жить в сельском домике, ни в чем не нуждаясь.
Лили закурила, чуть нахмурившись, и сказала:
– А правда, что Гарри все оставил мне? Это не вранье?
– Правда. Впрочем, это не слишком много. Мебель, личные вещи и около пяти тысяч фунтов.
– Для вас пять тысяч фунтов – не слишком много?
– Ну конечно, иметь их приятно.
Она засмеялась всем телом; плечи и грудь пришли в движение – естественное, которое словно выставило ее напоказ, хотя и вполне невинно. Смех замер вместе с резким движением головы.
– В этот сельский домик меня повезете вы?
– Нет, я довезу вас только до Парижа. Потом вас будет сопровождать другой человек, а я подъеду позже.
– Где это место?
– В Париже вам сообщат. Где-то в Англии.
– К чему такая секретность?
Гримстер улыбнулся:
– Правительственные структуры!.. Профессор Диллинг был очень важной персоной.
Лили согласно кивнула:
– Бедный Гарри… представить только: вот так рухнуть замертво, через несколько минут после того, как мы расстались, а я ни о чем не догадывалась. Не знаю, что бы я делала без миссис Хэрроуэй.
На лице Лили появилось серьезное выражение, словно она решала – не следует ли, просто из приличия, выдавить слезу. Потом она внезапно улыбнулась и добавила:
– Наверное, попала бы в затруднительное положение с каким-нибудь итальянским Ромео.
Может, и так, подумал Гримстер. И сейчас он расспрашивал бы ее на снятой на лето вилле в Портофино – или на острове Лидо, причем одышливый итальянский магнат гораздо меньше понимал бы в происходящем, чем миссис Хэрроуэй. Впрочем, так было бы даже лучше, подумал Гримстер. Легче иметь дело с мужчиной – безжалостно припугнуть и пригрозить неприятностями с местной квестурой.
– Как мне вас называть? – спросила Лили. – Все время мистер Гримстер?
– Меня зовут Джон. Если хотите, давайте Джон и Лили.
– Хорошо. Только пусть лучше Джонни. И вы на самом деле… как называют агентов тайной службы?
Он рассмеялся:
– Я работаю в Департаменте министерства обороны. Гражданский служащий. Мы просто хотим, чтобы вы помогли нам в некоем расследовании по поводу профессора Диллинга. Главное, не допустить огласки. Если встретите кого-нибудь знакомого, скажите только, что возвращаетесь в Англию, в сельскую местность – разобраться с вашим наследством.
На самом деле ничего ей не сболтнуть – Гримстер позаботится, чтобы знакомых она не встретила.
Как ни странно, Лили ответила:
– Честно говоря, Джонни, я вам не верю. У вас такой вид, будто вы храните страшные секреты. Когда мы с Гарри жили в деревне, один человек следил за нашим домом целую неделю, и Гарри сказал, что это секретная служба и чертова трата денег.
