Ознакомительная версия.
– О, я боюсь! — прервала его Колетт.
Сильвен пожал плечами.
– Боюсь!.. — повторил он. — Но чего бояться здесь, среди белого дня, на большой дороге и с таким крупным мальчуганом, как Жак, который останется охранять вас?.. Притом мне кажется, что те негодяи, которые совершили преступление, уже далеко отсюда… Итак, будьте спокойны, Колетт. Сядьте вот здесь, на краю рва. Вам не придется ждать долго, а в награду за терпение вы будете иметь возможность все видеть и знать, что тут случилось…
Последний аргумент, конечно, был убедительнее прочих.
– И вы уверены, Сильвен, что, оставшись здесь, я не подвергнусь ни малейшей опасности?..
– О да, честное слово, я уверен.
– Так бегите же и возвращайтесь скорее!..
Сильвен вскинул ружье на плечо, свистнул Раважо и быстро пошел по направлению к городку. Господин мэр, которого звали Сидуан Фовель, представлял из себя толстенького пятидесятилетнего человечка, который, заработав 25 000 ливров годового дохода посредством торговли полотном в Руане, приобрел недвижимость в Рошвиле, своем родном городке, откуда он тридцать лет назад вышел, как говорят в народе, в деревянных башмаках.
Воспоминания о своих более чем скромных дебютах на поприще жизни, по сравнению со значимостью его настоящего положения в свете, невыразимо тешили его самолюбие. Можно было бы упрекнуть господина Фовеля в некотором самодовольстве, в склонности к хвастовству своей личностью и состоянием, в желании слыть человеком честным, опытным и благоразумным, но, за исключением этих крайностей, он обладал множеством добродетелей. Его подопечные подсмеивались над ним иной раз втихомолку, но в душе искренне любили его и уважали.
Дом господина Фовеля, находившийся на рыночной площади, прямо напротив школы и мэрии, без всякого сомнения, был самым большим и самым красивым домом во всем городе, за исключением уже известного нам замка. Ворота из цельного дерева с проделанным в них небольшим подвижным окошечком вели на обширный двор с лужайкой посередине и цветочными клумбами. Справа находились конюшня и каретный сарай, а слева — обширная псарня: господин Фовель был страстным охотником.
В глубине двора возвышался двухэтажный дом с зелеными решетчатыми ставнями и террасой в итальянском стиле. За домом была огорожена территория площадью в один гектар, где имелись и сад на английский манер — рядом с миниатюрным лабиринтом виднелся небольшой прудик и грот, — и сад с плодовыми деревьями и грядками.
«Utile dulci!»[3] — говаривал Сидуан Фовель, который, хотя и не знал латыни, охотно употреблял в речи некоторые всем известные цитаты. У почтенного муниципального чиновника была миниатюрная сварливая супруга, сын двадцати одного года, служивший в конторе у главного руанского банкира, и довольно миленькая дочь, которой шел семнадцатый год. Госпожа Фовель со своими детьми не будут играть какой-либо важной роли в нашем дальнейшем повествовании, потому и распространяться о них мы больше не будем.
Сильвен позвонил. Небольшую калитку, вделанную в ворота, отворил некто вроде деревенского грума в панталонах орехового цвета и красном жилете. Молодой слуга отлично знал всех обитателей городка и его окрестностей.
– Это ты, Сильвен?.. Ну здравствуй, здравствуй!.. Что случилось? Чего ты пришел к нам в такую рань?
– Мне нужно переговорить с господином мэром.
– Он уже за столом, как раз собирается завтракать.
– Так рано?
– Да… Дело в том, что мы сейчас отправляемся в дорогу. Мы — то есть я и господин мэр — едем в Руан навестить господина Гаспара, молодого хозяина, и вот, смотри, Сильвен, я запрягаю лошадь…
– Ну, братец, советую тебе отвести лошадку обратно в конюшню.
– Почему это?
– Да потому, что вы не поедете сегодня в Руан, это я тебе обещаю.
Жан-Мари — так звали этого доморощенного грума — расхохотался в ответ.
– Не ты ли вздумал помешать нам?
– Да, я, — спокойно ответил Сильвен. — Я пришел по делу к господину мэру… по неприятному делу… Брось свою кобылу и иди доложи обо мне, дело спешное…
– Я не хочу оставлять лошадь, но подожди немного… — И, сложив руки рупором, Жан-Мари обернулся к дому и пронзительным голосом закричал: — Петронилла, эй, Петронилла!..
На верхней ступеньке крыльца показалась здоровая краснолицая горничная с тарелкой в левой руке и с салфеткой в правой.
– Чего это ты так дерешь горло, мальчишка? — спросила она.
– Пришел Сильвен и говорит, что ему сейчас же нужно видеть господина мэра…
– Господин мэр завтракает. Сильвен успеет увидеть его и после.
– Он говорит, что у него очень срочное дело!
– Да, Петронилла, очень срочное дело, очень важное!.. — вмешался Сильвен, выступая вперед. — Такое спешное, — прибавил он, — что господин мэр рассердится на вас, если вы не доложите ему обо мне прямо сейчас.
– Уж не пожар ли где-нибудь? — усмехнулась Петронилла.
– Пожар!.. Это было бы еще ничего… Гораздо хуже!
– О боже мой!.. Идите же скорее в контору!
Петронилла ввела Сильвена в комнату нижнего этажа, которая служила рабочим кабинетом, где мэр принимал просителей. Здесь же он подготавливал свои речи, которые потом читал перед членами муниципального совета.
Комната эта была донельзя просто и строго убранной: на стенах — темно-зеленые обои, на окнах — занавеси также из зеленого репса, на камине — часы на пьедестале из черного мрамора. Посреди комнаты стоял большой письменный стол, заваленный бумагами, а вокруг стола — несколько кресел, обитых простенькой зеленой материей, для просителей поважнее, и несколько стульев для людей низшего звания.
Сильвену не пришлось долго ждать. Сидуан Фовель, взволнованный расстроенным лицом своей служанки, выбежал из столовой, позабыв даже снять салфетку, которую он повязал вокруг шеи, желая сохранить безукоризненную чистоту и белизну сорочки. Нужно сознаться, что в настоящую минуту он едва ли мог внушить почтение к своей особе. Тем не менее, входя в комнату, где ожидал его Сильвен, мэр принял самый внушительный вид и заговорил строгим деловым тоном:
– Так это вы, молодой браконьер, не дали мне спокойно окончить завтрак!..
– Браконьер?! — переспросил Сильвен с некоторым удивлением. — Господин мэр позволит мне заметить, что я имею законное право на охоту, и господину мэру очень хорошо известно…
– Без сомнения, без сомнения, — прервал его Фовель. — Право охоты… Я знаю, что оно у вас имеется, но так же хорошо знаю и то, что вы не стесняетесь охотиться и в местах огороженных, где охота посторонним запрещается… Впрочем, это дело полевых сторожей и жандармов… Предупреждаю вас, что последние посматривают за вами… Но к делу! Что привело вас ко мне?
– Я пришел уведомить вас, господин мэр, что в нашей общине совершено преступление…
И без того красное лицо господина Фовеля побагровело.
– Преступление!.. Преступление в моей общине!.. — воскликнул он нервно.
– Да, господин мэр.
– Но какое же?.. Воровство, наверно?..
– Убийство, господин мэр…
– Великий боже!
– Быть может, даже двойное убийство…
– О царица небесная!.. И когда же это?
– Сегодня ночью.
– Где?
– В замке.
– А господин Домера разве не отсутствует?
– Господина Домера нет в замке, но Жак Ландри с дочерью всегда там…
– Значит, убили этих несчастных!..
– Все заставляет меня так думать…
– Так вы еще не уверены?
– Я не видел трупов, господин мэр, тем не менее я почти не сомневаюсь в этом.
– Но что вы видели? Что вы знаете? Говорите, говорите же скорее!..
Сильвен сообщил мэру все, что мы уже описали читателям. По мере этого рассказа широкое лицо мэра вытягивалось все больше. Он без конца отирал со лба капли пота.
– Итак, что вы думаете обо всем этом, господин мэр? — спросил Сильвен, окончив рассказ.
– Увы! — жалобно воскликнул господин Фовель. — Я думаю, что вы правы!.. Все слишком подозрительно…
Почтенный мэр волновался все больше:
– Убийство!.. Двойное убийство в моей общине! Такая тихая и спокойная община… образцовая община, в которой целых десять лет не происходило ничего, кроме нескольких случаев браконьерства и мелкого воровства. O tempora, o mores![4] Что же будет, если в Рошвиле начнут убивать? Превеликий боже!.. После этого где можно будет жить в безопасности?.. Положительно, я подаю в отставку и удаляюсь на какой-нибудь пустынный остров!.. Петронилла! Петронилла! — закричал он.
Краснолицая служанка была недалеко — как истинная дочь Евы, она тешила свое любопытство, приложив ухо к замочной скважине. Однако, отворив дверь, она с невинным видом спросила:
– Приготовить вам кофе, господин мэр?
Господин Фовель наградил ее нетерпеливым жестом:
Ознакомительная версия.
