— Конечно, мистер Блант, делайте все, что сочтете нужным Я в полной растерянности Она немного поколебалась.
— Скажите, мистер Блант, вам не кажется, что все это как-то подозрительно? — спросила она напряженно.
— Не знаю, что и думать. Но скоро мы все выясним.
— Да, кажется, доктор Бартон взял эти пирожные на анализ.
И, торопливо извинившись, она ушла договариваться о чем-то с садовником.
— Займись горничными, Таппенс, — сказал Томми. — Я пойду на кухню. Знаешь, мисс Чилкот может, конечно, чувствовать ужасную растерянность, но, хоть убей, по ней этого не скажешь.
Таппенс молча кивнула.
Через полчаса они встретились.
— Подведем итоги, — сказал Томми. — Итак, пирожные появились за чаем. Одно из них съела горничная — здесь все ясно. Повар уверена, что Денис Рэдклифф вернулся уже после того, как убрали со стола. Вопрос: как отравился он?
— Он пришел без четверти семь, — вступила Таппенс. — Вторая горничная видела из окна, как он идет. Перед ужином он выпил в библиотеке коктейль. Когда я вошла, горничная как раз хотела убрать стакан. К счастью, я забрала его, прежде чем она успела его вымыть. Так вот, капитан выпил коктейль и вскоре пожаловался на плохое самочувствие.
— Понятно, — сказал Томми. — Отдадим бокал Бартону. Что еще?
— Тебе стоит взглянуть на эту служанку, Ханну. Она какая-то странная…
— Что значит странная?
— Ну, мне показалось, она слегка тронулась.
— Что ж, давай поглядим.
Таппенс показала мужу дорогу.
У Ханны была отдельная маленькая комната. Когда Томми с Таппенс вошли, она сидела, выпрямившись, на высоком стуле, держа на коленях открытую Библию, и громко читала вслух. На появившихся незнакомцев она даже и не взглянула.
«Да падут на них горящие угли; да будут они повержены в огонь, в пропасти, так, чтобы не встали…».[5]
— Можно вас на минутку? — вмешался Томми. Ханна раздраженно отмахнулась.
— Нет времени. Час близок. «Я гоняюсь за врагами моими и истребляю их, и не возвращаюсь, доколе не уничтожу их…» Так гласит Слово. Мне было откровение от Господа нашего. Отныне я — бич его.
— Совсем спятила, — шепнул Томми жене.
— Давно уже так сидит, — шепнула та в ответ. Томми подошел к столу, на котором корешком вверх лежала раскрытая книга, и, взглянув на название, сунул ее в карман.
Неожиданно старуха поднялась со стула и с угрозой повернулась к Бирсфордам.
— Прочь отсюда. Час близок. Я — цеп Господень. Там, где он опускается, только ветер. Так я караю. Грешники обречены. Это дом зла — зла, я вам говорю! Берегитесь гнева Господа, владыки моего.
Она в ярости двинулась к ним. Томми решил, что лучше не раздражать ее и ретироваться. Закрывая дверь, он видел, как она снова берется за Библию.
— Черт, не может быть, чтобы она всегда была такой, — пробормотал он.
Достав из кармана книгу, взятую со стола, он показал ее Таппенс.
— Смотри. Довольно неожиданное чтение для невежественной служанки, правда?
Таппенс взяла книгу.
— «фармакология», — прочла она и, открыв титульный лист, добавила:
— Принадлежала Эдварду Логану. Старая книга. Интересно, удастся ли нам поговорить с мисс Логан? Доктор Бартон сказал, ей уже лучше.
— Можно спросить у мисс Чилкот.
— Нет. Обойдемся без нее. Давай найдем вторую служанку и попросим ее узнать.
Так они и сделали. Вернувшаяся через некоторое время служанка сообщила, что мисс Логан готова принять их, и провела в большую спальню, выходящую окнами в сад. На постели лежала почтенная седая леди с благородным, но совершенно измученным болезнью лицом.
— Мне было очень нехорошо, — произнесла она слабым голосом, — и я еще долго не смогу разговаривать, но Элен сказала, что вы детективы. Стало быть, Лоис все-таки ездила к вам. Она говорила, что собирается.
— Да, мисс Логан, — ответил Томми. — Нам не хотелось бы утомлять вас, но, может, вы ответите на пару вопросов? Ваша служанка, Ханна, у нее — как бы это сказать — с головой все в порядке?
Мисс Логан посмотрела на них с искренним удивлением.
— Да, конечно. Она очень набожна, но и только. Томми достал книгу, взятую им из комнаты Ханны.
— Это ведь ваше, мисс Логан?
— Да. Это из книг отца. Он был замечательным врачом, одним из первых, кто стал применять сыворотку в терапевтических целях.
В голосе старой компаньонки зазвучала гордость.
— Ах да. Кажется, я припоминаю имя, — не совсем искренне сказал Томми. — А эта книга… вы что же, давали ее почитать Ханне?
— Ханне?
От негодования мисс Логан даже привстала с подушек.
— Нет, конечно. Она не поняла бы оттуда ни единого слова. Это только для специалистов.
— Да, я заметил. И тем не менее, взял я ее в комнате Ханны.
— Отвратительно, — фыркнула мисс Логан. — Кто ей позволил брать чужую вещь.
— А где она стояла?
— В моей комнате, среди прочих книг. Нет, погодите, я же давала ее Мэри. Эта милая девушка интересуется разными травами. Даже немного экспериментировала с ними в моей кухне. У меня, знаете, есть небольшая комнатушка, где я готовлю настойки и консервирую всякую всячину по старинным рецептам. Милая Люси, леди Рэдклифф, вечно ругала мой пижмовый[6] чай а он просто незаменим при простудах. Бедняжка, она была так подвержена всяким простудам. И Денис тоже. Милый мальчик, его отец приходился мне двоюродным братом.
— Своя кухня? — прервал Томми поток воспоминаний. — А кто-нибудь еще пользуется ею, кроме вас и мисс Чилкот?
— Нет. Только Ханна — прибирается там да кипятит по утрам чай.
— Благодарю вас, мисс Логан, — сказал Томми. — Это все, что я хотел узнать. Надеюсь, мы не слишком вас утомили.
Он вышел и, озабоченно хмурясь, начал спускаться по лестнице.
— Что-то здесь не так, дорогой мой Рикардо, — сказал он Таппенс, — только я никак не пойму, что именно.
— Отвратительный дом, — поежилась Таппенс. — Давай-ка пойдем проветримся, а заодно и попробуем все обдумать.
Томми согласился, и они тронулись в путь. Занеся бокал, из которого пил капитан Рэдклифф, доктору, они предприняли грандиозный поход по окрестностям, попутно обсуждая это дело.
— Иногда действительно легче прикинуться дурачком, — сказал Томми. — Ну, в духе Ано. Наверное, кому-то может показаться, что все это меня совершенно не волнует. Волнует, Таппенс, и еще как! Мне все кажется, что мы могли все это как-то предотвратить.
— Глупости, — отозвалась Таппенс. — Ты говоришь так, будто мы уговаривали Лоис Харгривз не обращаться в полицию или что-то в таком духе. Ничто на свете не заставило бы ее привлечь полицию к этому делу. Пойми, Томми, если бы она не пошла к нам, она бы вообще ни к кому не пошла.
— И результат был бы тем же. Наверное, ты права, Таппенс. Что толку винить себя в том, чему все равно не можешь помочь? Чего бы мне действительно сейчас хотелось, так это найти убийцу.
— Что, кажется, будет не так-то просто.
— Похоже на то. Вариантов хоть отбавляй, но все они, если разобраться, совершенно немыслимые. Допустим, яд в пирожные положил Денис Рэдклифф. Он же знал, что не вернется к чаю. Тогда, конечно, все неплохо стыкуется…
— Ага, — согласилась Таппенс, — кроме той крошечной детали, что в итоге он сам отправился на тот свет, и это напрочь вычеркнуло его из списка подозреваемых. Есть здесь кое-кто, о ком действительно не следует забывать. Я о Ханне.
— Ханне?
— Ну да. Религиозный фанатизм может толкнуть человека на что угодно.
— Кстати, надо бы сказать доктору Бартону. Что-то она совсем плоха.
— Быстро же это с ней произошло, если верить мисс Логан.
— Кажется, у религиозных фанатиков всегда так, — сообщил Томми. Десятилетиями тихонько распевают у себя в спальне безобидные гимны, а в один прекрасный день — бац! — крыша поехала, и они становятся агрессивными.
— Да уж, кого и подозревать, как не ее, — задумчиво протянула Таппенс. Хотя, есть у меня одна идея… Она замолчала.
— Ну? — подтолкнул ее Томми.
— Вообще-то это не совсем идея — скорее, предубеждение.
— Против кого-то? Таппенс кивнула.
— Томми, тебе нравится Мэри Чилкот? Томми подумал.
— Ну, вообще-то да. Она произвела на меня впечатление весьма толковой и деловой девушки, может, конечно, чересчур деловой, но уж, во всяком случае, заслуживающей всяческого доверия.
— А тебя не удивляет, что она почти не расстроилась?
— В какой-то мере это говорит в ее же пользу. Ну, то есть, грубо говоря, если б это сделала она, то уж точно старалась бы казаться убитой горем.
— Наверное, так, — вздохнула Таппенс. — Непохоже к тому же, чтобы у нее был мотив. Невозможно представить, чего ради ей учинять такую бойню.
— Думаю, слуги тут тоже ни при чем?
— Непохоже. Тихие, милые люди. Интересно, что собой представляла погибшая горничная, Эстер Квинт?
