Сержант Пэрли, абсолютно убежденный, что на этот-то раз мой шеф непременно попадет впросак, благодушно подтрунивал надо мной, я спокойно принимал его насмешки, мотая на ус все детали и сведения, касающиеся миссис Уиттен, какие можно было почерпнуть из разговора. Версия уголовной полиции и районного прокурора гласила: «Когда миссис Уиттен попросила Пампу подождать в гостиной, он прокрался наверх и убил Флойда Уиттена за то, что тот собирался выжить его из фирмы». Сержант явно ждал от меня подтверждения подобных домыслов или чего-нибудь в этом роде. Я неопределенно пожал плечами: «Что ж, и не такое еще бывает в нашем благословенном мире». На том мы и расстались.
В общем, повидал я в тот день человек восемь-девять, собирая сведения о миссис Уиттен и ее детках, в том числе двух репортеров радио, агента по продаже недвижимого имущества и, естественно, моего друга Лона Коэна из редакции «Газетт». Днем он был занят какой-то срочной статьей, и я встретился с ним так поздно, что едва не опоздал к ужину.
Когда я приехал домой, Марко Вукчич был уже там. После ужина, оказавшегося ничем не хуже того, каким угощал нас Марко прошлым вечером (Фриц не пожелал ударить лицом в грязь), мы отправились в кабинет шефа. Вульф расположился в своем широченном кресле. Я стоял и потягивался, разгоняя усталость в мышцах. Марко уселся в красное кожаное кресло.
– Телевизор? – осведомился Вульф.
– Ради господа! – взмолился Марко. – Какой телевизор? Пампа вот-вот умрет, может быть, уже сегодня, этой самой ночью…
– От чего? – удивился Вульф.
– От страха и ярости. Я не знаю!.. Ведь он стар!
– Чепуха! Он еще будет вспоминать все это со смехом, – возразил Вульф. – Как ты заметил вчера, Марко, ты трактирщик, а не детектив. Поэтому не дави на меня. Что там у тебя, Арчи?
– Ничего нового, – я придвинул стул и сел, – Мы все еще доверяем словам Пампы? Тогда все эти Лэнди-Уиттены врут насчет того, зачем собрались. Кроме мужа Евы – Даниэля Барра. Барр просто сказал, что им надо разобраться в некоторых семейных проблемах, и каких именно, объяснять не стал. Остальные заявили, что собрались обсудить шашни Мортимера с девицей по имени…
– Не важно. Что миссис Уиттен?
– В каком смысле? О ней самой?.. Ей пятьдесят четыре года, хорошо сохранилась, довольно привлекательна, следит за своей внешностью, бережет фигуру, выглядит вполне здоровой. Если насчет «шашней Мортимера», то миссис Уиттен поддерживает эту ложь. Вполне вероятно, что она ее и придумала. Пока был жив мистер Лэнди, командовал в семье он, после его смерти всем стала заправлять сама миссис Уиттен. Во всяком случае, так было до тех пор, пока Флойд не запустил в нее свои когти. А выйдя замуж за Флойда, целиком встала на его сторону, хотя и не забыла при этом своих детей, но постепенно притесняя Пампу, особенно, когда месяц назад ввела Флойда в кабинет, который раньше занимал Лэнди. Надо сказать, Пампа, несмотря на свое положение управляющего, никогда не сидел за столом шефа.
– Ты ее видел?
– Кого? Миссис Уиттен? Каким образом? Она не захотела разговаривать даже по телефону и даже с вами!
– А что ее сынок Мортимер? Он и в самом деле влип? Ему срочно нужны деньги?
– Наверное. Но эта неприятность с девицей вряд ли так катастрофична, чтобы ее обсуждать на семейном совете. Что же касается людей, срочно нуждающихся в деньгах, то деньги нужны всем. Например, старший сын миссис Уиттен Джером, хотя всего лишь совладелец фирмы, занимающейся продажей недвижимости, любит сорить деньгами. Мортимер, не исключено, задолжал уже не менее миллиона долларов. Ева и ее муж Даниэль Барр немалые суммы проигрывают на бегах. Если вы хотите выслушивать банальности, Фиби неизвестно сколько тратит на наркотики, – ведь возраст тут не помеха.
– Перестань болтать, Арчи! Говори по существу.
– Ну что ж: можно и по существу…
Изложение мелких деталей, которые я добыл, заняло час. Вульф слушал с закрытыми глазами, откинувшись в кресле, а Марко все больше и больше закипал. Когда я закончил, он взорвался:
– Пресвятая дева! Если бы я готовил таким образом блюдо, мой клиент умер бы с голода! Подумайте о Пампе!
Вульф терпеливо объяснил:
– Друг мой, когда ты готовишь отбивные или филе, то они не прячутся от тебя и не прибегают к всевозможным ухищрениям, чтобы избежать твоих рук. Но убийца это делает. Допустим, что Пампа невиновен, тогда можно предположить, что один из этих шестерых и есть убийца. Однако он укрылся щитом, и щит этот непросто сдвинуть. Может быть, они все в сговоре. Один из них поднялся наверх и разделался с Уиттеном, пока их мать и Пампа находились в гостиной. – Вульф взглянул на стенные часы и обернулся ко мне:
– Арчи!
– Да, сэр?
– Доставь их сюда. По возможности всех.
– Хорошо, сэр. В течение недели?
– Нынче же вечером, то есть немедленно.
Я тоже посмотрел на часы:
– Вы это серьезно? – Я разинул рот. – Десять минут одиннадцатого.
– Вполне. – Вульф действительно был серьезен. – Возможно, что тебе это не удастся, – продолжал он, – но попытайся. Погляди на Марко! Во всяком случае, ты сможешь привести сюда младшую дочь. Женщины ее возраста готовы пойти за тобой куда угодно, один бог знает почему!
– Из-за моего вставного глаза и деревянной ноги, – заметил я без ложного оптимизма и, поднявшись с кресла, постарался вернуть своего шефа к реалиям.
– Сегодня среда. Задержите дыхание до субботы…
Правда, направляясь к двери, все-таки спросил:
– Есть еще какие-нибудь предложения?
– Нет. Действуй по обстоятельствам.
Вечером никакой проблемы с парковкой в районе Восточных семидесятых улиц, где находился особняк Лэнди, быть не могло, и я решил воспользоваться машиной. По дороге я невольно оценил коварство моего шефа. Вульф, конечно же, не рассчитывал, что я привезу хоть кого-нибудь из Уиттенов-Лэнди, даже самую младшую – Фиби. Он просто хотел отвязаться от Марко и первым его естественным побуждением, не грозящим заботами, было отправить меня сотворить чудо. Он знал, что я обозлюсь, потому-то я решил не злиться. И все-таки, ожидая зеленый сигнал перед светофором на перекрестке Пятой авеню и Сороковой улицы, я поймал себя на том, что бурчу под нос: «Ленивая жирная туша», – и постарался убрать раздражение.
Я остановил наш «кадиллак» неподалеку от дома Лэнди позади темно-серого «седана», у которого рядом с номерным знаком красовалась дощечка с буквами «ДМ» (доктор медицины). Не вылезая из машины и глядя на парадный подъезд – роскошный гранитный портал, какой можно встретить только в этом районе богатых особняков, я ощутил прилив честолюбия. Было бы превосходно, вопреки ожиданию Вульфа, взять штурмом представшую передо мной гранитную крепость и доставить моему боссу этих людей.
Для того, чтобы войти, можно было бы просто-напросто нажать кнопку звонка и проникнуть внутрь, воспользовавшись своими ста восьмидесятью фунтами живого веса. Ну, а что дальше?..
Мысль прямо заявить, что Пампа нанял нас и мы хотим побеседовать со всей семьей, была отброшена. В голову приходили и другие варианты – одни слишком рискованные, другие слишком замысловатые, а третьи, пожалуй, удачные, но ни один из них не подходил полностью.
Я взглянул на часы: 10.40. Пора принимать решение и приступать к делу. С этой мыслью я вылез из машины, захлопнул дверцу, но тут из подъезда вышел пожилой человек, с черным чемоданчиком в руках – непременным спутником врачей. Человек сел в стоявший у обочины «седан» с буквами «ДМ» и уехал. Безусловно, моя профессиональная память тут же навечно отпечатала в мозгу номер машины.
Остановившись на самом простом варианте, я поднялся на крыльцо и позвонил. Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы можно было разглядеть нечто лысое, остроносое со сверлящими холодными глазками, ниже начиналась традиционная ливрея дворецкого.
– Меня зовут Арчи Гудвин, – сообщил я. – Хотел бы повидать миссис Уиттен.
– Репортеров не принимают, – категорически скрипнуло это «нечто» и попыталось закрыть дверь, но я уже сунул ногу в щель.
– У вас только репортеры на уме, – вежливо, но твердо сказал я, достал из кармана свою лицензию с фотографией и оттиском пальца, бережно хранимую в целлофане, и протянул дворецкому:
– Вот мое удостоверение. Я – детектив.
Дворецкий принялся изучать документ.
– Здесь не сказано, что вы сотрудник полиции, – подозрительно произнес он.
– А я и не говорил этого…
– В чем дело, Борли? – послышался голос.
Дворецкий обернулся, я толкнул дверь и, поскольку отворенная дверь всегда и всюду рассматривается как приглашение войти, пересек порог.
За спиной дворецкого возвышался молодой человек лет тридцати с крупным красным лицом и широко расставленными глазами, в нем я узнал второго сына миссис Уиттен – Мортимера.
