— Вы сильно меня удивили, — медленно проговорила мисс Макноутон.
— Я хочу задать вам еще один вопрос. Как по-вашему, она вам симпатизирует?
— Никогда об этом не задумывалась.
Их разговор прервался с появлением Магомета, сияющего, волочащего за собой свой просторный балахон.
— Леди услышала, что вы вернулись, — радостно объявил он. — Зовет вас. Спрашивает, что же вы не идете?
Элси Макноутон поспешно встала. Мистер Паркер Пайн поднялся тоже.
— Удобно ли вам будет встретиться со мной завтра? Скажем, рано утром.
— Да, это самое лучшее время. Леди Грейл встает поздно. До тех пор я буду очень осторожна.
— Думаю, леди Грейл тоже.
Мисс Макноутон удалилась.
В следующий раз мистер Паркер Пайн столкнулся с леди Грейл только ближе к вечеру, зайдя в салон. Она курила и наблюдала, как в пепельнице догорает какая-то бумажка, с виду похожая на письмо. На мистера Паркера Пайна она не обратила ровным счетом никакого внимания, из чего тот заключил, что оскорбил ее даже сильнее, чем думал.
После ужина он играл в бридж с Памелой, Бэзилом и сэром Джорджем. Игра не клеилась, и вскоре все разошлись по каютам.
Через несколько часов мистера Паркера Пайна разбудили. Открыв дверь каюты, он обнаружил на пороге взволнованного Магомета.
— Пожилая леди, она совсем больна. Сестра очень напугана. Не могу найти доктора.
Мистер Паркер Пайн поспешно оделся. К каюте леди Грейл он подоспел одновременно с Бэзилом Уэстом. Сэр Джордж и Памела были уже внутри, горестно наблюдая, как Элси Макноутон бьется над своей пациенткой. Когда мистер Паркер Пайн вошел, все было кончено. Тело несчастной выгнулось в последней мучительной судороге, на мгновение застыло и, обмякнув, откинулось на постель.
Мистер Паркер Пайн тихонько выставил Памелу из каюты.
— Какой ужас, — всхлипнула девушка, — какой ужас! Она… она… уже?
— Умерла? Да, дитя мое, боюсь, это конец.
Он слегка подтолкнул ее к Бэзилу. Из каюты вышел сэр Джордж. Казалось, он вот-вот упадет в обморок.
— Я не думал, что она действительно больна, — бормотал он. — Никогда не думал…
Мистер Паркер Пайн протиснулся мимо него в каюту. Элси Макноутон повернула к нему совершенно белое измученное лицо.
— За доктором послали? — спросила она.
Мистер Паркер Пайн кивнул.
— Стрихнин? — спросил он.
— Да. Эти судороги — ошибиться невозможно. Господи, не могу поверить!
Она обессиленно опустилась на стул и разрыдалась. Мистер Паркер Пайн тихонько похлопал ее по плечу. Неожиданно он застыл, пораженный внезапной догадкой, и, стремительно выйдя из каюты, направился в салон. Оказавшись там, он двинулся прямиком к пепельнице и, не колеблясь, запустил туда руку. Вскоре в его пальцах оказался крошечный клочок обгоревшей бумаги, на котором можно было различить лишь несколько слов:
— Ого! Это уже интересно, — проговорил мистер Пайн.
Мистер Паркер Пайн сидел в кабинете своего знакомого — видного каирского чиновника.
— Вот такие улики, — задумчиво проговорил он.
— Ничего себе! Этот парень что, круглый идиот?
— Ну, мыслителем сэра Джорджа я бы, конечно, не назвал, но все же…
— Да ладно тебе. Все одно к одному. Леди Грейл просит чашку «Боврила»[10]. Сиделка его готовит. Леди Грейл просит добавить туда херес. Сэр Джордж достает ей херес, и двумя часами позже она умирает с отчетливой симптоматикой отравления стрихнином. Один пакетик стрихнина мы находим в каюте сэра Джорджа, еще один — в кармане его пиджака.
— Замечательная получается картина, — заметил мистер Паркер Пайн. — Откуда, кстати, взялся стрихнин?
— Тут некоторая неясность. Небольшой запас был у сиделки — на случай, если у леди Грейл прихватило бы сердце, но она сама себе противоречит. Сначала заявила, что все на месте, потом, что, может, его и впрямь стало меньше…
— Странно все это, — заметил мистер Паркер Пайн.
— Если хочешь знать мое мнение, они действовали на пару. Скажем, питают друг к другу слабость.
— Возможно, но если бы она в этом участвовала, они бы действовали куда профессиональней, в конце концов, она медик.
— Да, действительно… Если хочешь знать мое мнение, сэр Джордж действовал один, и теперь ему конец.
— Ну, ну, — возразил мистер Паркер Пайн. — Посмотрим, что здесь можно сделать.
Для начала он разыскал Памелу. Та побелела от возмущения.
— Дядя никогда бы такого не сделал — никогда — никогда — никогда!
— А кто бы сделал? — миролюбиво поинтересовался мистер Паркер Пайн.
Памела доверительно к нему придвинулась.
— Знаете, что я думаю? Она сделала это сама. Последнее время она была ужасно странная. Городила разные глупости…
— Какие, например?
— Ну, совершенная дикость. Намекала, что между ней и Бэзилом что-то есть. А Бэзил и я, мы…
— Я заметил, — улыбнулся мистер Паркер Пайн.
— Самый настоящий бред. Я думаю, она была очень зла на беднягу — я про дядюшку — и выдумала эту историю специально для вас, а потом подложила стрихнин ему в пиджак и в каюту и отравилась. Ведь бывали же такие случаи, правда?
— Бывали, — согласился мистер Паркер Пайн, — но не думаю, что леди Грейл могла поступить подобным образом. Это, если позволите, не в ее стиле.
— Но ее больное воображение?
— А вот об этом я еще побеседую с мистером Уэстом.
Молодой человек оказался в своей комнате и с готовностью все объяснил.
— Видите ли, я прекрасно понимаю, как дико это звучит, но леди Грейл попросту в меня влюбилась. Вот почему я и не решался рассказать ей о нас с Памелой. Она тут же заставила бы сэра Джорджа меня уволить.
— Ее собственное объяснение кажется вам правдоподобным?
— Ну, в общем, да, — неуверенно ответил молодой человек.
— Но все же не слишком, — спокойно возразил мистер Паркер Пайн. — Нет, придется найти более убедительное. — И, немного помолчав, добавил: — Думаю, добровольное признание будет для вас лучше всего.
Он снял колпачок со своей перьевой ручки, вытащил из кармана чистый лист бумаги и протянул молодому человеку.
— Просто напишите, как все было.
Бэзил Уэст вытаращил на него глаза.
— Я? Какого черта! Что вы хотите этим сказать?
— Милый юноша, — проговорил мистер Пайн чуть ли не отеческим тоном, — я ведь и так все знаю. И как вы вскружили голову богатой леди, и как она мучилась угрызениями совести, и как вы влюбились в ее хорошенькую, но бедную племянницу. И как решили избавиться от леди Грейл — подсыпав ей в пищу стрихнин. Ее смерть наверняка списали бы на гастроэнтерит[11]. Или на сэра Джорджа, поскольку вы позаботились о том, чтобы приступы совпадали с его присутствием дома.
Неожиданно вы обнаружили, что леди что-то подозревает и даже поделилась со мной своими сомнениями. Вы на ходу меняете план. Выкрадываете стрихнин из аптечки мисс Макноутон. Кладете пакетик в карман сэру Джорджу, другой подбрасываете в его каюту, а остальное отсылаете обреченной леди, обещая, что этот порошок отправит ее в «страну грез».
Довольно циничная шутка. Но леди Грейл это представляется очень романтичным. Разумеется, она принимает порошок только после того, как уходит ее сиделка, так что никто ничего не узнает. Но это по-вашему. Милый юноша, вы совершили чудовищную ошибку, поверив, что леди Грейл сожжет ваше любовное послание. Она ни за что бы этого не сделала! И, в результате, мне достается увесистая подборка ваших посланий, в том числе и последнее, где вы предлагаете ей прогулку в «страну грез».
Лицо Бэзила Уэста стало бледно-зеленым. Вся его привлекательность в момент исчезла. Теперь он выглядел в точности как затравленный кролик.
— Проклятье! — ощерился он. — Все-то тебе известно, проклятая ищейка!
Он угрожающе двинулся вперед. От физического насилия мистера Паркера Пайна спасло только появление предусмотрительно размещенных им за дверьми и слышавших все до последнего слова свидетелей.
Мистер Паркер Пайн обсуждал закрытое уже дело со своим высокопоставленным каирским приятелем.
— И все это даже без намека на настоящую улику! Только бессмысленный обрывок с требованием его сжечь! Я практически выдумал всю эту историю и с ходу выложил ее ему. И сработало ведь! Я буквально наткнулся на истину. Письма его добили. Леди Грейл сожгла каждый написанный им клочок, но он-то об этом не знал!
Она была необыкновенной женщиной. Наш разговор тогда поставил меня в тупик. Она хотела, чтобы именно муж подсыпал ей отраву в еду. Тогда она могла бы с чистой совестью уйти к этому Уэсту. Но только тогда. Она хотела играть честно. Удивительная женщина.
— Ее племяннице выпало страшное испытание, — заметил чиновник.
