– Bien![7] Я не собираюсь больше задерживать вас. Мне нужно выяснить еще один маленький вопрос, и тогда…
– Что тогда?
– Это дело будет закончено.
– Что? Вы шутите! Вам известно, кто убил лорда Кроншоу?
– Parfaitement.[8]
– Кто же это? Юстас Белтайн?
– Ax, mon ami, вы ведь знаете мою маленькую слабость! Обычно я предпочитаю до самой последней минуты держать все нити расследования в собственных руках. Но не беспокойтесь. Я все расскажу вам в свое время. Мне не нужны лавры… это дело будет вашим, при условии что вы позволите мне разыграть denouement по моему собственному сценарию.
– Хорошо! Я согласен, – сказал Джепп. – Надеюсь, мы дождемся в итоге вашего dénouement![9] Однако же замечу, что вы редкостный молчун, не так ли? (Пуаро улыбнулся.) Ладно, пока. Я буду в Скотленд-Ярде.
Он размашисто зашагал по улице, а Пуаро остановил проходящее такси.
– В какие края мы направимся теперь? – спросил я с живым интересом.
– В Челси. Надо повидать Дэвидсонов.
Мы сели в такси.
– Что вы думаете о новом лорде Кроншоу? – поинтересовался я.
– А что скажет мой добрый друг Гастингс?
– Чисто интуитивно он вызывает у меня сильные подозрения.
– По-вашему, он коварный дядюшка из страшной сказки, не правда ли?
– А у вас иное мнение?
– У меня… Я полагаю, что он был очень любезен с нами, – уклончиво сказал Пуаро.
– Поскольку у него были на то свои причины!
Пуаро взглянул на меня, печально покачал головой и пробормотал что-то насчет отсутствия системы и логики.
Дэвидсоны жили на втором этаже многоквартирного дома. Мистер Дэвидсон, как оказалось, отсутствовал, и нам сообщили, что дома только миссис Дэвидсон. Служанка проводила нас в длинную комнату с низким потолком и слишком яркими, вычурными драпировками, выдержанными в восточном стиле. Даже воздух казался тяжелым и гнетущим, он был насыщен густым ароматом, источаемым китайскими благовониями. Нам практически не пришлось ждать миссис Дэвидсон, миниатюрное светловолосое создание, чья хрупкость могла бы показаться трогательной и очаровательной, если бы взгляд ее голубых глаз не был столь проницательным и расчетливым. Пуаро объяснил причину нашего появления, и она печально покачала головой:
– Несчастный Кронш… и вдобавок бедняжка Коко! Мы так любили Коко, и ее смерть – это такое горе для нас. О чем вы хотите спросить меня? Неужели мне опять придется вспоминать весь тот ужасный вечер?
– О, мадам, поверьте мне, я не стану понапрасну тревожить ваши чувства. Фактически инспектор Джепп уже рассказал мне все, что нужно. Я лишь хотел бы посмотреть на костюм, который был на вас во время бала в ту ночь.
Такое желание слегка удивило хозяйку дома, и Пуаро плавно перешел к пояснениям:
– Видите ли, мадам, я привык работать по системе, принятой в моей стране. Обычно мы стремимся воссоздать картину преступления. Поэтому мне необходимо получить по возможности наиболее полное и реальное represéntation[10], а в таком случае, как вы понимаете, костюмы играют важную роль.
Тень недоумения еще блуждала по лицу миссис Дэвидсон.
– Я слышала, разумеется, о воссоздании преступлений, – сказала она. – Но я не представляла, что нужно в таких подробностях изучать все детали. Сейчас я принесу платье.
Она вышла из комнаты и очень быстро вернулась с элегантным струящимся нарядом из белого и зеленого атласа. Пуаро взял у нее платье и, внимательно осмотрев его, с поклоном вручил обратно.
– Merci, madame![11] Я вижу, что вы имели несчастье потерять один из ваших зеленых помпончиков, тот, что был вот здесь, на плече.
– Да, он оторвался во время бала. Я подняла его и отдала бедному лорду Кроншоу на сохранение.
– Это случилось после ужина?
– Да.
– Возможно, незадолго до трагедии?
Легкий оттенок тревоги промелькнул в светло-голубых глазах миссис Дэвидсон, но она быстро ответила:
– О нет… задолго до нее. На самом деле сразу после ужина.
– Ясно. Вот, пожалуй, и все. Не смею вас больше беспокоить. Au revoir, madame[12].
– Итак, – сказал я, когда мы выходили из здания, – наконец выяснилась загадка зеленого помпона.
– Если бы так…
– Как? Что вы имеете в виду?
– Вы видели, что я осмотрел платье, Гастингс?
– Видел.
– Ну так вот, отсутствующий помпон не оторвался, как сказала нам леди. Напротив, его отрезали, аккуратно отрезали ножницами. Все оставшиеся на платье нитки были равной длины.
– Боже мой! – воскликнул я. – Дело, похоже, сильно усложняется.
– Наоборот, – спокойно сказал Пуаро, – оно сильно упрощается.
– Пуаро, – вскричал я, – когда-нибудь я просто убью вас! Ваша привычка находить все совершенно простым становится просто невыносимой!
– Но, mon ami, разве после моих объяснений все не выглядит совершенно просто?
– Выглядит, но это-то как раз и является самым досадным! В итоге я понимаю, что мог бы и сам обо всем догадаться.
– И могли бы, Гастингс, могли бы. Если бы только вы взяли на себя труд систематизировать ваши собственные идеи! Отсутствие системы…
– Ладно, ладно, – поспешно сказал я, поскольку слишком хорошо знал, каким красноречивым становится Пуаро, заводя разговор на излюбленную тему. – Скажите мне, что же мы будем делать дальше? Неужели вы действительно собираетесь воссоздать картину преступления?
– Едва ли. Будем считать, что драма закончена, однако я намерен в качестве эпилога устроить некую… арлекинаду.
* * *
Свое таинственное представление Пуаро назначил на ближайший вторник. Его приготовления очень заинтриговали меня. В одном конце комнаты был натянут белый экран, а по бокам его висели тяжелые занавеси. Потом приехал человек с какой-то осветительной аппаратурой, а за ним и группа профессиональных актеров, которая исчезла в спальне Пуаро, временно используемой в качестве костюмерной.
Около восьми вечера появился Джепп, его настроение явно не отличалось благодушием. Я подозревал, что, будучи полицейским, он не очень-то одобряет затею Пуаро.
– Здесь попахивает мелодрамой, как и от всех его идей. Впрочем, не вижу в этом никакого вреда, тем более что, по его словам, такая концовка может избавить нас от многих забот. Благодаря этому расследованию он стал слишком самоуверенным и дерзким. Я и сам, конечно, шел по тому же следу… (Я интуитивно почувствовал, что здесь Джепп искажает истину.) Но ведь я обещал дать ему возможность разыграть финал по его собственному сценарию. О-о! Вот и зрители.
Его светлость прибыл первым в сопровождении миссис Маллаби, которую я увидел впервые. Она была миловидной брюнеткой и выглядела изрядно обеспокоенной. Следом появились Дэвидсоны. Криса Дэвидсона я также не встречал прежде. Он оказался довольно красивым – высокий смуглый брюнет с непринужденной актерской грацией.
Зрительные места для всей компании Пуаро устроил перед импровизированной сценой. Она была ярко освещена. Пуаро выключил остальные лампы, чтобы освещение падало только на экран. Наконец из полумрака послышался голос Пуаро:
– Дамы и господа, краткое пояснение. Шесть персонажей по очереди пройдут мимо экрана. Все они вам знакомы. Пьеро и его Пьеретта; фигляр Пульчинелла со своей элегантной подружкой; прекрасная приплясывающая Коломбина и Арлекин, незримое воздушное создание!
Вступительная часть закончилась, и началось представление. Каждый из упомянутых Пуаро персонажей пробегал перед экраном, замирал там на мгновение и исчезал. Зажегся свет, и все облегченно вздохнули. Присутствующие заметно нервничали, боясь сами не зная чего. Мне показалось, что само представление прошло слишком уж гладко. Если преступник находился среди нас и Пуаро рассчитывал, что тот просто выдаст себя при виде знакомых костюмов, то его замысел с треском провалился – впрочем, только этого и следовало ожидать. Но Пуаро ничуть не выглядел расстроенным. Он выступил вперед, сияя улыбкой.
– Итак, дамы и господа, не будете ли вы так добры сказать мне, каждый по очереди, что именно мы только что видели? Не желаете ли начать вы, милорд?
Джентльмен с легким недоумением посмотрел на него.
– Боюсь, я не вполне понимаю…
– Просто опишите мне, что мы видели.
– Я… э-э-э… ну что ж, могу сказать, что мы видели, как перед экраном прошли шесть актеров в костюмах персонажей старой итальянской комедии, или… э-э-э… вероятно, они представляли то, как мы сами были одеты в тот вечер.
– Тот вечер уже не имеет значения, милорд, – заметил Пуаро. – Первая часть вашей речи содержала именно то, что я и хотел услышать. Мадам, вы согласны с милордом Кроншоу? – Говоря, он повернулся к миссис Маллаби.
– Я… э-э… да, разумеется.
