— Ломаю голову, кем она может быть, — произнес через некоторое время Жанвье. — Вечернее платье надевают только в театр, в кабаре или на какой-то прием.
Оба думали об одном и том же. Что-то тут не так. Даже на товарищеских вечеринках, куда тоже надевают вечерние туалеты, редко можно увидеть такое дешевое и «утомленное жизнью» платье, как то, в котором была незнакомка.
С другой стороны, исходя из того, что только что констатировал доктор Поль, трудно было предполагать, что девушка «работала» в одном из ночных увеселительных заведений Монмартра.
— Свадьба? — неуверенно сказал Мегрэ.
Это еще один повод для молодой девушки нарядно одеться в меру своих возможностей.
— Вы уверены?
— Конечно, нет.
Мегрэ со вздохом зажег трубку.
— Подождем.
Они молчали минут десять. Наконец, комиссар обратился к Жанвье:
— У тебя нет желания принести ее одежду?
— Это необходимо именно сейчас, патрон?
Мегрэ кивнул.
— Может, ты боишься?
Жанвье открыл дверь. Его не было две минуты. А когда он вернулся с голубым платьем и белым бельем в руках, он был такой бледный, что Мегрэ подумал, не стало ли ему там, в прозекторской, плохо?
— Поль уже закончил?
— Не знаю. Я старался не смотреть.
— Дай мне платье.
Его часто стирали. По сравнению с подкладкой материал был уже вылинявший. На метке надпись: «Мадемуазель Ирэн, улица Дуэ, 35 бис».
— Это как раз около площади Вэнтимиль, — обратил внимание Мегрэ.
Он осмотрел чулки (один был мокрый), трусики, лифчик, узкий пояс для чулок.
— Это все, что на ней было?
— Да. Туфли куплены в магазине на улице Нотр-Дам-де-Лоретт.
Опять тот же район! Если бы не замечание доктора Поля, все сходилось на том, что это — проститутка или просто молодая женщина, искавшая приключений на Монмартре.
— Может, Лоньон что найдет? — предположил Жанвье.
— Сомневаюсь.
Оба чувствовали себя неважно и думали только о том, что делается за закрытыми дверями. Прошло около часа, и двери раскрылись. Когда они вошли, тела уже не было. Какой-то человек закрывал один из металлических ящиков, в которых на холоде сохранялись трупы.
Доктор Поль снял халат и закурил.
— Много я не нашел, — сказал он. — Смерть наступила вследствие травмы черепа. Ей нанесли не один удар, а по меньшей мере три и очень сильные. Не могу сказать, чем ее ударили. Это что-то длинное и тяжелое — подсвечник, каминные щипцы… Она сначала упала на колени и пыталась схватиться за кого-то, под ногтями остались частички темной шерсти. Сейчас пошлю их в лабораторию. Скорее всего, это шерсть от мужского костюма.
— Значит, была борьба?
Доктор Поль открыл шкафчик, в котором кроме фартука, резиновых перчаток и разной мелочи лежала бутылка.
— Выпьем по стаканчику?
Мегрэ согласился. Глядя на шефа, и Жанвье кивнул головой.
— То, что я сейчас скажу, — мои личные предположения. Перед тем, как ударить ее по голове, били по лицу кулаком или даже просто ладонью. Кажется, ей достался целый букет звонких и крепких пощечин. Не знаю, тогда ли именно она упала на колени, но склонен так думать. И именно тогда некто решил ее прикончить.
— Это значит, что напали на нее не сзади?
— Уверен, что нет.
— Значит, это не мог быть какой-нибудь бродяга, который набросился из-за угла?
— Думаю, нет. И, кстати, ничто не указывает на то, что это случилось на улице.
— Анализ содержимого желудка что-нибудь дал?
— Дал. И анализ крови тоже.
— И что?
На губах доктора Поля появилась легкая усмешка, как будто он говорил: «К сожалению, я вас разочарую». Доктор выдержал паузу, как всегда, когда рассказывал один из своих коронных анекдотов.
— Она была совершенно пьяна.
— ?…
— Завтра господа найдут в моем рапорте процентное содержание алкоголя, который находился в крови. Я пришлю вам также подробный анализ содержимого желудка. Последний раз она принимала пищу за шесть или семь часов до смерти.
— Когда наступила смерть?
— Около двух ночи.
— А последний раз ела в пять или в шесть вечера?
— Да, но пила она последний раз значительно позже.
Малоправдоподобно, чтобы труп долго лежал на площади Вэнтимиль. Десять минут. Пятнадцать. Наверное, не больше. А получается, что между смертью и тем, как тело положили на тротуар, прошел почти час.
— На ней были какие-нибудь украшения?
Поль прошел в соседнее помещение и принес оттуда пару золотых сережек, украшенных маленькими цветочками из рубинов, и колечко, тоже с рубином, но побольше. Это не было барахлом, но и ничем особенным. Всем драгоценностям, судя по стилю, было лет тридцать, а может, чуть больше.
— Это все? А вы осмотрели ее руки?
Речь шла о почти легендарной способности доктора Поля определять профессию человека по специфическим изменениям ладони и пальцев. Он делал это виртуозно. Неоднократно умение доктора помогало идентифицировать неизвестных.
— Она немного занималась хозяйством. Но только немного. Не была ни секретарем, ни портнихой. Да, забыл сказать, три или четыре года назад какой-то второразрядный хирург удалил ей аппендикс. Вот пока и все. Вы уходите?
— Да, пора, — буркнул Мегрэ.
— Тогда доброй ночи. Я остаюсь. Около десяти вы получите мой рапорт. А может, еще по стаканчику?
Мегрэ и Жанвье вышли на улицу. На стоящих на якоре баржах с углем начиналась обычная жизнь.
— Вас отвезти домой, патрон?
Мегрэ кивнул. Проехали Лионский вокзал. На него прибывал какой-то поезд. Небо начинало светлеть. Было еще холодней, чем ночью. В нескольких окнах горел свет. Кое-где уже попадались люди, спешащие по делам.
— На работу до полудня не появляйся.
— А вы, комиссар?
— Я тоже отосплюсь.
— Спокойной ночи.
Мегрэ тяжело поднимался по лестнице. Не успел он вставить ключ в замок, как дверь открылась. Мадам Мегрэ, в ночной рубашке, включила свет и смотрела на него, часто моргая глазами, привыкшими к темноте.
— Как ты поздно! Сколько времени?
Как бы крепко ни спала его жена, ему никогда не удавалось подняться по лестнице, чтобы она не услышала его шагов.
— Не знаю. Часов шесть, наверное.
— Есть будешь?
— Нет.
— Тогда ложись сразу. А может, кофе?
— Спасибо, не хочется.
Он разделся и лег в теплую постель, но вместо того, чтобы уснуть, продолжал думать о незнакомке с площади Вэнтимиль. А за окнами было слышно, как просыпается Париж. То близкие, то далекие звуки постепенно становились все громче, сливаясь в хорошо знакомую городскую симфонию. Дворники вытаскивали контейнеры с мусором на край тротуаров. На лестнице раздались быстрые шаги маленькой помощницы молочника, которая ставила около каждой двери бутылки с молоком.
Мадам Мегрэ вставала с неслыханными предосторожностями. Комиссар замер: пусть думает, что он спит. Жена прошла в ванную, потом зажгла газ на кухне. Вскоре запах свежесваренного кофе заполнил всю квартиру.
Он не спал не потому, что не хотел. Он слишком устал, чтобы спать. Жена вздрогнула, когда Мегрэ, в халате и шлепанцах, вошел на кухню, где она завтракала. Еще горела лампа, хотя на улице было достаточно светло.
— Не спишь?
— Как видишь.
— Будешь завтракать?
— Если можно.
Она не спрашивала, почему он пришел домой под утро. Мокрый плащ мужа рассказал ей о многом.
— Не простудился?
Выпив кофе, Мегрэ позвонил в комиссариат второго округа.
— Инспектор Лоньон еще на месте?
Ночные заведения уже давно закрылись, и Растяпа мог идти домой, но он еще сидел в конторе.
— Лоньон? Это Мегрэ. Есть что-нибудь новое?
— Нет. Обошел все кабаре, опросил также всех таксистов, которые ждали клиентов.
Хорошо запомнив, что сказал ему доктор Поль о незнакомке, Мегрэ был готов к отрицательному результату.
— Вы можете идти спать.
— А вы, патрон?
На языке Лоньона это означало: «Меня посылает спать, а сам будет вести расследование. А потом скажет: этот глупый Лоньон ничего не может узнать!»
