— В твоих устах все произойдет так обыденно и неромантично, — заявила Милдред.
Ненавижу разговаривать с людьми, когда их жизнь поставлена на карту. Впрочем, о ней это еще рано говорить…
— Почему?
— Женщинам, у которых такая фигура, никогда не вынесут смертный приговор.
— Это все? — спросила Милдред.
— Что ты имеешь в виду?
— Может быть, ты еще о чем-то хотел мне рассказать?
— Да нет, все остальное не заслуживает внимания, — немного смущенно ответил Дюриэа.
— Ну а все-таки, что ты имеешь в виду?
— Было еще несколько непонятных следов.
— Что значить “непонятных следов”?
— Ну, я имею в виду неизвестные нам отношения Прессмана с другими людьми…
— Ты так говоришь, как будто их там было много.
— Иногда мне тоже так кажется… Обрати внимание, стоит только какому-нибудь самолету исчезнуть во время полета — тут же находятся сотни людей, которые приходят и рассказывают, что якобы видели какие-то загадочные огни в горах, слышали, как самолет пролетал прямо над их домом, или, чего доброго, даже слышали грохот взрыва, и крики людей, и зарево на небе.
— Да, — задумчиво согласилась она. — Я раньше и не подозревала, сколько их, подобных субъектов, которые могут убедить себя в чем угодно.
— То же самое случается, когда происходит убийство. Стоит только объявить о том, что был убит человек, каждый дурак на много миль вокруг убедит себя, что именно у него в руках главное вещественное доказательство.
— А в этом случае то же самое? — спросила Милдред.
— Да нет, сейчас я имел в виду только одного человека — Джейн Грейвен, секретаршу Прессмана.
— И что же она?
— Мне позвонил кто-то неизвестный и сообщил, что у нее был роман с Прессманом и что она изо всех сил пыталась настроить его против собственной жены, что, возможно, она попытается сделать так, чтобы именно на жену Прессмана пало подозрение, и что, если так случится, я должен буду вытрясти из нее правду.
— А кто это был — мужчина или женщина?
— Звонил мужчина.
— И ты даже не догадываешься, кто это мог быть?
— Нет. Я даже не смог проследить, откуда был звонок.
— Что-нибудь еще?
— Да. Ты же знаешь, что на крыльце нашли женскую компактную пудру.
— И вы узнали, кому она принадлежит?
— Полагаю, что да.
— Ну и кому же?
— Девушке по имени Ева Реймонд. Она, если так можно выразиться, искательница приключений.
— Профессионалка?
— Да нет. Я бы сказал, талантливая дилетантка с коммерческой жилкой.
— Понятно… А как туда попала ее пудреница?
— Я еще точно не знаю, — сказал Дюриэа. — Она, во всяком случае, отрицает, что это ее пудреница. Вообще-то, мы почти уверены, что она лжет, но у нее алиби до полуночи двадцать четвертого. А ведь из результатов вскрытия известно, что Прессман был убит самое позднее в одиннадцать вечера. Это автоматически исключает ее из числа подозреваемых, но, черт возьми, мне это не по душе!
— Что ты имеешь в виду?
— Да все эти женщины в жизни Прессмана. Что-то тут не так.
— Ну а почему бы и нет?
— Насколько я понял, он не принадлежал к этому типу мужчин.
— Не говори глупости, Френк. Все мужчины принадлежат к “этому типу”, стоит только хорошенькой женщине поманить их пальцем.
— В том-то и дело, — перебил ее Дюриэа. — Его, похоже, не особенно привлекали красивые женщины. Он был хладнокровным, суровым, эгоистичным человеком, и вся его жизнь починялась одной-единственной цели — достижению еще большего имущества.
— Может быть, в его характере были еще какие-то черты, которые были неизвестны даже близким ему людям?
— Очень возможно, — согласился Дюриэа, — но в этом случае выходит, это было что-то, что просыпалось в нем крайне редко и снова исчезало, как только он добивался своей цели.
— Френк, — задумчиво сказала Милдред, — тебе надо бросить это дело.
— Почему?
— Ты постепенно превращаешься в циника. Такое впечатление, что я разговариваю со стариком, а ведь ты совсем еще молодой человек.
Дюриэа рассмеялся.
— О, ну ничего удивительного, такие вещи иногда случаются.
— Я хочу, нет, я тебя умоляю, брось ты это дело. Или я дам полную свободу Грэмпсу, спущу его с цепи — и тогда уж тебе ничего другого не останется.
— В таком случае нам придется умереть с голоду — ведь частная практика нас не прокормит.
— Ничего не поделаешь — умрем, так умрем… А пока что тебе, по-моему, просто необходимо выпить.
Дюриэа усмехнулся.
— А у тебя, случайно, не сохранился рецепт того необыкновенного коктейля Грэмпса, с ликером из Мексики.
— Я бы не отказалась от него. Да и тебе бы он не повредил. Ты… О, о!
— Что стряслось? — Дюриэа вскочил на ноги и подбежал к стоявшей у окна жене.
— По-моему, я потихоньку схожу с ума. Хочешь, я сейчас тебе погадаю: на твоем пути скоро появится маленький старичок, который выглядит неожиданно молодо для своих лет, человечек, который предложит тебе отведать крепкий, необыкновенно вкусный коктейль и…
— А что, ты его уже видишь? — спросил Дюриэа.
— Пока я вижу агрегат, больше похожий на мышеловку, чем на автомобиль и самодельный трейлер, который мотается из стороны в сторону так, что, кажется, вот-вот врежется в наш гараж.
— Будь я проклят, если я не рад увидеть этого старого мошенника. Сейчас я бы даже не отказался от коктейля его изготовления, Бог с ним, крепкого или некрепкого.
Они услышали быстрые шаги на крыльце, и вошел Грэмпс, несколько больше озабоченный, чем обычно. Он был похож на маленького мальчика, который чувствует, что в чем-то провинился, и старается скрыть свое смущение за нарочитой деловитостью.
Милдред вопросительно взглянула на деда.
— Что ты задумал? — спросила она.
Глаза Грэмпса были невинны и чисты как вода горного озера.
— Что я задумал? — переспросил он. — Что ты придумываешь? Я всего-то-навсего поездил по окрестностям.
— А мы тут как раз вспоминали ваши коктейли, Грэмпс, — вступил в разговор Дюриэа.
Лицо Грэмпса просветлело.
— Да неужели? — воскликнул он.
— Не позволяй ему уходить от ответа, Френк, — сказала Милдред. — Наверняка он что-то замышляет, голову даю на отсечение.
Грэмпс хихикнул.
— Опыт общения с окружным прокурором испортил тебе чутье, Милдред. Я думаю, что единственное средство, которое может помочь тебе, — это хороший коктейль. Как насчет того, чтобы пообедать со мной, а, ребята?
— Нет уж, ты лучше пообедаешь с нами, — решила Милдред. — Но у тебя еще есть время сходить к себе и приготовить нам по коктейлю.
Он ушел, и Милдред перевела взгляд на мужа.
— Готова держать пари на что угодно, — пробормотала она.
— Ты имеешь в виду, что у него что-то на уме? — спросил Дюриэа.
Она молча кивнула.
— Не пытайся вытянуть это из него, — предложил Дюриэа. — И вообще, будет лучше, если я ничего об этом не буду знать — хорошо бы только знать, где он будет обретаться: в нашем округе или где-нибудь в Лос-Анджелесе. Если у нас, то, боюсь, придется принять какие-то меры. А если он отправится в Лос-Анджелес, то, Бог с ним, пусть делает, что хочет.
Ты не знаешь Грэмпса, — озабоченно сказала она. — При его энергии остановить его может только атомная бомба.
— Не волнуйся, — беспечно сказал Дюриэа. — Если он что-то натворит вне нашего округа и не будет афишировать свои родственные связи со мной, то, я думаю, ничего страшного не случится.
— Он не будет впутывать тебя, я уверена, — ответила Милдред. — Я его знаю, он очень щепетильный человек… Ну а что ты будешь делать, если он действительно влипнет в какую-то историю?
— Где, в Лос-Анджелесе?
— Да.
— Ну, это просто, — ответил Дюриэа. — Пусть его привлекут к суду или вообще поступают с ним, как это делают с любым человеком, который пытается вмешаться в прерогативы суда. Другими словами, я просто умою руки, и пусть его проучат, будет в следующий раз знать, как совать свой нос не в свое дело.
— Ты это серьезно? — спросила она.
— Абсолютно.
— Хорошо, тогда у меня на душе полегчало. Наверное, это единственная возможность проучить его.
Дюриэа как раз набивал табаком трубку, когда, встряхивая на ходу шейкер, в комнату вошел Грэмпс.
— А вот и я, — жизнерадостно объявил он, — только коктейль уже по новому рецепту. Этот уже не такой мягкий, но и не очень крепкий, не волнуйтесь заранее.
— Да мы и не волнуемся, — успокоила его Милдред?
— Да и Френк вряд ли будет особенно возражать против крепкого коктейля, ему было бы неплохо расслабиться.
Грэмпс внезапно перестал трясти шейкер, как будто кто-то вдруг нажал на кнопку и выключил его.
— А что с ним такое?
— Да ничего особенного, просто устал, — ответил Дюриэа.
— Может быть, что-то новое?
— Нет, нет, все то же.
— Ты беспокоишься из-за этого расследования?
