– Никогда не позволяйте сержанту полиции объяснять вам, что такое закон. Это прерогатива адвоката. Я бы никогда не попросил сделать вас то, что незаконно.
– Ну, у меня гора с плеч свалилась. Я был обеспокоен, но не за себя, а за Эллен.
– Забудьте об этом, – посоветовал Мейсон. – Между прочим, я хотел бы приобрести еще такие ножи.
– Еще – это сколько?
– Возможно, с полдюжины. Как вы полагаете, можно заказать их у изготовителя?
– Думаю, что да.
– Много на это уйдет времени?
– Полагаю, что смогу отыскать их на некоторых оптовых складах в нашем городе.
– Тогда давайте займитесь этим, – распорядился Мейсон, извлекая из кармана пачку банкнотов и бросив на прилавок пару двадцатидолларовых купюр. – Это не только покроет все ваши расходы, но и возместит нанесенный вам моральный ущерб.
– Я достану их вам по обычной цене, – поспешно ответил Пизли, – но мне придется заручиться разрешением сержанта Голкомба.
– Вам что, запретили отлучаться из магазина?
– Нет, конечно нет!
– Тогда почему вы не можете торговать без разрешения полицейского?
– Но он потребовал, чтобы я держал его в курсе всех своих отношений с вами. В противном случае угрожал неприятностями за эту проделку с ножом в прошлую ночь.
Мейсон вновь от души рассмеялся и заявил:
– Раз так, ничего не имею против. Позвоните ему и сообщите, что мне понадобилось еще с полдюжины таких ножей. Только не говорите, как я о нем отзывался. Вряд ли ему это понравится. Просто сообщите, что зашел и попросил вас достать еще несколько ножей. Если вы представите дело в таком свете, то вам не придется признаваться в том, что обсуждали со мной его визит к вам. Он необычен в этом плане и, возможно, разозлится на вас.
– Хорошо, – ответил Пизли с явным воодушевлением. – Так и сделаю. В точности как вы сказали, мистер Мейсон.
– А если я увижу его, то тоже не стану упоминать, что говорил о нем с вами. Так будет лучше со всех сторон. Можете позвонить ему и сказать, что я прошу полдюжины идентичных ножей… Ну, я должен идти. Надеюсь, что не очень оторвал вас от дел.
– Вовсе нет!
– А это не будет слишком обременительным – достать столько ножей?
– Конечно нет.
Они пожали руки, и Мейсон вышел. На углу из автомата возле аптеки он позвонил к себе в офис.
– Делла на месте? – спросил он.
– Нет, мистер Мейсон, она отправилась в тот самый отель, который вы ей назвали. У меня здесь номер телефона.
– Продиктуйте, – распорядился Мейсон.
Он записал номер, позвонил в отель «Лафитт», спросил мисс Стрит из номера 609 и вскоре после этого услышал в трубке ее голос.
– Голкомб заходил в офис, Делла? – спросил он.
– Нет, с какой стати?
– Он расколол Пизли насчет ножа.
– Вот как! И что же рассказал Пизли ему?
– Выложил все как есть.
– Да, но откуда узнал об этом сержант Голкомб – вот вопрос?
– Это то, что я хотел бы выяснить.
– Эдна Хаммер определенно не могла сказать ему.
– Кажется маловероятным, – согласился Мейсон.
– В связи с этим вас ожидают неприятности, шеф?
– Не знаю. Сделаю все, что могу, чтобы выкрутиться. Для этого хочу окончательно запутать дело.
– Каким образом?
– Заказал еще полдюжины таких же столовых ножей. А как там у тебя развиваются события?
– Все идет прекрасно!
– Встретилась с этой женщиной?
– Да! Премило поговорили. Несколько формально, но премило. Вы же знаете, в мягкой лапке прячутся острые коготки.
– Отлично, – одобрил он, – мужчину еще не встретила?
– Нет, но собираюсь.
– Продолжай в том же духе, – напутствовал Мейсон, – я тебе позвоню, если подвернется что-то новенькое.
Секретарь суда привел присяжных к присяге. Судья Маркхэм, изощренный знаток человеческой натуры, занял свое место за массивным столом из красного дерева. Гамильтон Бергер, окружной прокурор, широкоплечий, с бычьей шеей, с мощными мускулами – в полном расцвете сил – сидел в ожидании, изучающе разглядывая Перри Мейсона, как один участник забега смотрит на другого, опасаясь, как бы тот не опередил его еще на старте. За ним расположился Сэм Блэйн, молодой, высокий, стройный, пытавшийся выглядеть внушительно; его пальцы теребили черную ленточку, свисающую с очков. Напротив, за столом защиты, в одиночестве сидел Питер Кент – бледный, осунувшийся – и нервно сжимал и разжимал сплетенные пальцы. Немного поодаль от него Люсилл Мейс взирала на происходящее настороженными глазами, время от времени она пыталась ободряюще улыбаться Питеру Кенту, хотя улыбки получались натянутыми и жалкими. Судья Маркхэм произнес:
– Разрешите поздравить стороны с удачным выбором присяжных. Господин окружной прокурор, желаете ли вы сказать вступительное слово?
Бергер подошел к барьеру, отделяющему двенадцать присяжных от места, отведенного для защитников. Переполненный зал суда замер в настороженном ожидании.
Прокурор громко начал:
– Джентльмены, я не собираюсь изощряться в ораторском искусстве. Я хочу в данный момент коротко сообщить вам о том, что намерено доказать обвинение. Тринадцатого числа этого месяца обвиняемый Питер Кент находился в своей резиденции в Голливуде. Помимо слуг, в доме были: Эдна Хаммер, племянница; Ф.Л. Риз, сводный брат; Джон Дункан, адвокат из Чикаго; Фрэнк Б. Мэддокс, деловой компаньон обвиняемого, и Эллен Уорингтон, секретарша Питера Кента. Мы намерены доказать, что утром четырнадцатого обвиняемый проник в спальню Ф.Л. Риза и нанес ему смертельный удар ножом. Мы намерены также доказать, что Ф.Л. Риз без ведома обвиняемого обменялся спальнями с Фрэнком Б. Мэддоксом, что обвиняемый испытывал вражду к Мэддоксу, находясь под впечатлением, неважно, обоснованным или нет, что Мэддокс обманывает его и пытается отстранить от дел.
Можно считать вполне доказанным, что покойный скончался от колотой раны, нанесенной разделочным ножом приблизительно в три часа утра. Смерть наступила мгновенно. Мы намерены доказать, что в три часа утра Питер Кент, обвиняемый, с этим самым разделочным ножом в руке, крадучись, босиком пересекал патио, которое отделяет крыло, где находится его спальня, от крыла, в котором располагается спальня Фрэнка Б. Мэддокса, тогда занимаемая покойным Ф.Л. Ризом. Мы намерены доказать, что орудие убийства было впоследствии найдено под подушкой на кровати, занимаемой в ту ночь обвиняемым, и что лезвие ножа носит несомненные признаки того, что оказалось тем самым оружием, которым был убит Ф.Л. Риз. Мы намерены доказать, что еще до своего ареста обвиняемый сам признавался, что подвержен лунатизму, и не скрывал, что во время своих прогулок во сне испытывает тягу к убийству.
Суд ставит вас в известность, джентльмены, что сразу, как только факт совершения убийства обвиняемым будет установлен, ему предоставляется возможность использовать доказательства, оправдывающие или извиняющие его действия или смягчающие вину. В задачу обвинения, как мы себе это представляем, входит доказать, что факт убийства имел место, что смерть наступила от колотой раны, нанесенной разделочным ножом, что орудие убийства находилось у обвиняемого во время совершения преступления, что обвиняемого действительно видели выходящим из крыла дома, где находилась спальня покойного, и что это совпадает по времени с убийством. Мы намерены доказать, что обвиняемый думал, что Мэддокс спит в кровати, в которой находился Риз, что у обвиняемого был мотив для убийства Мэддокса. Как вы уже догадались, джентльмены, из вопросов защиты, когда вас выбирали присяжными, она изберет тактику хотя бы частичных ссылок на лунатизм для оправдания обвиняемого. Мы намерены доказать, что был случай, приблизительно за год до совершения преступления, когда обвиняемый завладел разделочным ножом и…
Перри Мейсон медленно поднялся со своего места и заявил:
– Ваша честь, я возражаю против упоминания того, что имело место за год до совершения преступления, также возражаю против попытки обвинения предвосхитить линию нашей защиты и настаиваю, чтобы присяжным указали не принимать к сведению его утверждения.
– Заявления обвинителя должным образом обоснованы, – возразил Бергер, – так как доказывают наличие у обвиняемого тяги к убийству уже тогда, год назад, как и то, что он знал об этом и не предпринял никаких попыток излечиться от своих опасных привычек, которые проявлялись у него в состоянии лунатизма. Что же касается линии защиты, то я сужу о ней по тому, как задавались вопросы присяжным.
Судья Маркхэм стукнул молоточком и сказал:
– В задачу обвинения не входит предвосхищать линию защиты. Что до того, можно ли использовать в качестве доказательства события, предшествующие преступлению и отделенные от него периодом времени в двенадцать месяцев, то это можно определить только в ходе дальнейшего судебного разбирательства. Между тем протест защиты принимается, суд укажет, что эта часть вступительного слова окружного прокурора не должна приниматься присяжными во внимание. До сведения присяжных также доводится, что вступительное слово, которое делает окружной прокурор, просто очерчивает то, что он собирается доказать, и необходимо, чтобы ввести присяжных в курс дела. Заявления, сделанные окружным прокурором, не могут рассматриваться как доказательства. Продолжайте, господин окружной прокурор.
