— Полагаю, вы это видели, — сказал он.
Она покачала головой и передала письмо Фарреллу, который стал медленно, чтобы выгадать время, читать его с совершенно бесстрастным выражением лица. Если он и видел этот текст прежде, то, разумеется, не собирался это признавать.
— На первый взгляд, — сказал он наконец, — это злобный и, возможно, дающий основание для судебного преследования выпад против сэра Пола.
— Письмо, вероятно, не имеет отношения к его смерти, но мы обязаны, как вы понимаете, исключить такую возможность. — Дэлглиш снова повернулся к леди Бероун: — Вы уверены, что муж не показывал вам его?
— Конечно. Зачем? Пол не считал необходимым тревожить меня тем, что не имело ко мне никакого отношения и с чем я ничего не могла сделать. Разве это не обычное подметное письмо? Ну, из тех, какие политики получают постоянно.
— Вы хотите сказать, что вашему мужу и прежде доводилось получать подобные послания?
— Нет, я не знаю, не думаю, что это так. Он никогда ничего такого мне не говорил. Я хочу сказать, что любой публичный…
— Леди Бероун хочет сказать, — профессионально спокойно перебил ее Фаррелл, — что любой публичный человек, а тем более политик, должен быть готов к такого рода злобным выходкам.
— Но не таким специфическим, как эта, разумеется, — возразил Дэлглиш. — Позднее в «Патерностер ревю» была напечатана статья, основанная на этом письме. Вы ее видели, леди Бероун?
Она покачала головой, а Фаррелл сказал:
— Предполагаю, что это может иметь отношение к делу, но нужно ли нам сейчас об этом говорить?
— Конечно, нет, если леди Бероун это причиняет слишком тяжкое страдание.
Подтекст был недвусмыслен, и Фарреллу это не понравилось. Ему помогла сама клиентка, которая посмотрела на него с очаровательно смешанными во взгляде мольбой, удивлением, огорчением и сказала:
— Я не понимаю. Я сообщила коммандеру все, что знаю. Я пыталась помочь, но как я могу? Мне ничего не известно о Дайане Траверс. Домом занимается мисс Мэтлок, Мэтти. Кажется, эта девушка пришла по объявлению, и Мэтти взяла ее на работу.
— Это довольно необычно в наше время, — изобразил удивление Дэлглиш. — Нынешняя молодежь не часто идет в прислуги.
— Мэтти сказала, что эта девушка актриса, которой нужна лишь почасовая работа — на несколько часов в неделю. Мэтти это устроило.
— Мисс Мэтлок посоветовалась с вами, прежде чем нанять девушку?
— Нет. Наверное, она поговорила с моей свекровью. Они вместе занимаются домом, а меня этим не обременяют.
— А другая умершая девушка, Тереза Нолан? К ней вы имели какое-нибудь отношение?
— Она была сиделкой моей свекрови, меня это никак не касалось. Я и не видела-то ее почти. — Леди Бероун повернулась к Энтони Фарреллу: — Я должна отвечать на все эти вопросы? Я хочу быть полезной, но как? Если у Пола были враги, то я о них ничего не знаю. Мы вообще не говорили с ним о политике и подобных вещах. — Внезапная вспышка гнева в синих глазах должна была сказать, что ни одному мужчине не пришло бы в голову обременять ее материями, столь чуждыми ее жизненной сути. — Все это слишком ужасно. Пол мертв, убит… Не могу в это поверить. Я до сих пор по-настоящему еще не осознала случившееся и не желаю об этом говорить. Хочу уйти в свою комнату и чтобы меня оставили в покое. Мне нужна Мэтти.
Слова должны были бы выражать жалобную мольбу о сострадании и понимании, но голос звучал как нытье капризного ребенка.
Фаррелл подошел к камину и дернул шнур звонка.
— Увы, один из неприятных факторов, связанных с убийством, состоит в том, что полиция вынуждена тревожить людей, пребывающих в горе, — сказал он. — Это их работа. Им нужно удостовериться, что ваш муж не сказал вам ничего такого, что могло бы дать основание предположить наличие у него врага — кого-то, кто мог знать, что в ту ночь он будет в церкви Святого Матфея, у кого был на него зуб и кому было выгодно устранить его. Скорее всего Пола убил случайный грабитель, но полиция должна исключить все остальные версии.
Если Энтони Фаррелл решил, что сможет далее вести беседу на своих условиях, то он ошибался. Но прежде чем Дэлглиш успел что-либо сказать, дверь резко распахнулась и какой-то молодой человек метнулся через всю комнату прямо к Барбаре Бероун, восклицая:
— Барби, дорогая! Мэтти позвонила мне и все рассказала. Это ужасно, невероятно. Я бы примчался раньше, но она разыскала меня только в одиннадцать часов. Дорогая, как ты? Тебе плохо?
— Это мой брат, Доминик Суэйн, — рассеянно представила его леди Бероун.
Молодой человек кивнул так, словно давал понять, что считает их присутствие неуместным, и снова повернулся к сестре:
— Но как это случилось, Барби? Кто это сделал? Ты знаешь?
Он неискренен, актерствует, подумал Дэлглиш, но тут же одернул себя: суждение, конечно же, было поспешным и, возможно, несправедливым. Один из постулатов, которому учит служба в полиции, состоит в том, что в момент шока и внезапно обрушившегося горя даже самые здравомыслящие люди могут говорить сущие банальности. Если Суэйн и переигрывал в роли преданного брата-утешителя, это не обязательно означало, что он в действительности не был преданным братом и не хотел утешить сестру. Но от Дэлглиша не укрылось то, как Барбару Бероун чуть передернуло, когда Суэйн обнял ее за плечи. Это, разумеется, могло быть незначительным проявлением шока, но возможно, подумал он, и отвращения.
Не знай он этого, никогда бы не сказал, что они брат и сестра. Правда, у Суэйна были такие же пшенично-желтые волосы, но у него, то ли от рождения, то ли искусственно, они круто завивались вокруг бледного выпуклого лба. Глаза тоже вроде бы были похожи — такие же фиолетово-синие под изогнутыми бровями. Однако на этом сходство и заканчивалось. Не было в нем классической, захватывающей дух красоты его сестры. Тем не менее и его лицо с изящными чертами не было лишено некоторого злого обаяния: полные, хорошей формы губы, маленькие, как у ребенка, уши, молочно-белые и чуть оттопыренные, словно прорезающиеся крылья. Он был невысок ростом, чуть выше пяти футов трех дюймов, но коренаст, широк в плечах, с длинными руками. Эта мощная обезьянья фигура так не вязалась с изящной головой и лицом, что при первом взгляде на него возникало ощущение некоего физического уродства.
Вызванная звонком мисс Мэтлок уже стояла на пороге. Не попрощавшись, лишь издав тихий стон, Барбара Бероун нетвердой походкой двинулась к двери. Мисс Мэтлок равнодушно посмотрела сначала на нее, потом на мужчин, после чего, обхватив за плечи, повела хозяйку в ее апартаменты. Некоторое время в комнате стояла тишина, потом Дэлглиш, повернувшись к Доминику Суэйну, спросил:
— Раз уж вы здесь, может, ответите на несколько вопросов? Вероятно, вы могли бы нам помочь. Когда вы в последний раз видели сэра Пола?
— Моего глубокоуважаемого зятя? Знаете, не могу припомнить. Уж несколько-то недель я его точно не видел. Вообще-то я весь вчерашний вечер провел здесь, в доме, но мы не встретились. Ивлин, мисс Мэтлок, не ждала его к ужину. Она сказала, что он уехал после завтрака, и никто не знал, куда он направился.
Кейт подала голос с дивана у стены:
— Когда вы приехали сюда, сэр?
Он повернулся к ней, в синих глазах засветилось приятное удивление, откровенно оценивающий взгляд словно сигнализировал интимный призыв.
— Незадолго до семи. Сосед как раз выходил из дома и видел меня, так что может подтвердить время, если это важно, хотя я не понимаю, почему это должно быть важно. Мисс Мэтлок тоже, разумеется, подтвердит. В доме я оставался приблизительно до половины одиннадцатого, потом отправился в местный паб «Радж» выпить перед сном. Там меня наверняка запомнили — я ушел одним из последних.
— И вы были здесь все время? — спросила Кейт.
— Да. Но какое это имеет отношение к смерти Пола? Разве это важно?
Едва ли он столь наивен, подумал Дэлглиш и пояснил:
— Это поможет нам проследить за вчерашними передвижениями сэра Пола. Возможно ли, что он возвращался домой, пока вы были здесь?
— Наверное, но не похоже. В течение примерно часа я принимал ванну — собственно, поэтому сюда и приехал; он мог, конечно, прийти в это время, но если бы это было так, думаю, мисс Мэтлок упомянула бы об этом. Я актер, в настоящий момент не работаю. Только хожу на пробы. Это называется простоем, бог знает почему. По мне, это больше похоже на лихорадочную активность. В мае я прожил здесь недели две, но Пол был не слишком гостеприимен, поэтому я переехал к Бруно Паккарду. Он театральный художник-декоратор. У него небольшая квартирка-мастерская на Шепердз-Буш. Но при его макетах и куче барахла там остается не так уж много места. А что самое ужасное, там нет ванны, только душ, да и тот в клозете, так что брезгливому человеку это не совсем подходит. Вот я и заглядываю сюда время от времени принять ванну и поесть.
