Суперинтендант Блаунт был уже там вместе с одним из людей инспектора Гейтса, сменившим сержанта Бауэра. Блаунт освободил один из столов в мастерской. Реннел Торренс, сидевший в плетеном кресле, намеренно проигнорировал вошедшего Найджела. Сверху доносился звук работающего пылесоса. Полыхали развешанные по стенам кричащие и претенциозные полотна Реннела — символы зря прожитой жизни.
— Начнем, пожалуй, — сказал Блаунт и сделал официальное предупреждение, полагающееся в подобных случаях.
Найджелу показалось, что все это напоминает ответственную хирургическую операцию — так непонятны для непосвященных действия Блаунта, напряжена атмосфера, так мертвенно-бледен, будто под наркозом, Реннел Торренс. Хирургическое вмешательство по извлечению осколка истины, отравляющего организм пациента.
— В ночь на среду…
Процедура шла заведенным порядком — вопрос и ответ, вопрос и ответ — с угнетающей последовательностью.
Реннел Торренс сидел в ту ночь допоздна, Мара ушла спать. В десять минут первого он услышал, что большое двустворчатое окно до пола, которое не было заперто, со слабым стуком отворилось и вошел человек. Сначала Реннел не узнал его, так как сильно выпил, и кроме того, он никогда раньше не видел Освальда Ситона без бороды. Нет, он не ждал Освальда — откуда, черт возьми, когда всем известно, что тот уже десять лет как мертв. Нет, он не переписывался с ним. Реннел просто обалдел, когда Освальд появился.
— Да, это я, — были первые слова Освальда. — Прямо с того света. Как насчет выпивки? Я долго шел пешком.
— Угощайся. Но откуда ты взялся?
Реннел заметил, что Освальд налил себе стакан, не сняв перчаток.
— Насколько тебе известно, я не совершал самоубийства, — продолжал Освальд. — Пошатался по свету, сменил фамилию, работал в Малайе, когда ее заняли японцы. Три года был в заключении в лагере. Я не так уж и боюсь тюрьмы теперь, Торренс. Предлагаю не ворошить прошлое. Ты увидишь, что я такой же щедрый, как и мой дорогой брат. Надеюсь, что ты сумеешь успокоить… как ее, Мару.
Найджел заметил, что по странному совпадению звук пылесоса оборвался как раз в этот момент. Глядя в окно, он увидел, что дождь зарядил вовсю. Дженет Ситон в длинном темно-синем макинтоше куда-то шла по дороге. Он вновь обернулся к Реннелу Торренсу.
— Я понял, — говорил тот, — Освальд был убежден, что я, зная с самого начала о его мнимом самоубийстве, с тех самых пор шантажирую Роберта.
— В этом была доля правды? — спросил Блаунт.
— Бог мой, нет. Спросите Роберта, если не верите. Мара сообщила мне прошлой ночью, что рассказала правду об Освальде Стрэйнджуэйзу. Так что вы знаете, почему он покинул страну.
— Что произошло дальше?
— Я сказал, чтобы он быстрей проваливал, пока я не переломал ему кости, и вообще как он смеет являться сюда. Он разбил жизнь моей дочери, и я намерен выдать его полиции.
— Почему вы не сделали этого?
— Мне не понравилось, что он сунул правую руку в карман макинтоша при этих словах. Я думал, там пистолет. — Художник смущенно заерзал в кресле всем своим грузным телом.
— Он угрожал вам?
— Нет. Не совсем. Но…
— Но дал понять, видимо, — вмешался Найджел, — что с его возвращением, даже если вы поставите в известность полицию о случившемся с Марой, курицы, которая столько лет несет для вас золотые яйца, не будет. Роберт потеряет поместье.
— Да, он намекал на нечто в этом роде, — пробурчал Реннел наконец, чувствуя себя крайне неловко.
До Найджела вдруг дошло, что Освальд зашел сначала в амбар, чтобы заполучить свидетеля своего воскрешения. Возможно, он надеялся сторговаться с Реннелом Торренсом, но главной целью его визита стала вот эта необходимость в свидетеле. В случае чего можно было бы сказать: «Не трогайте меня, не думайте, что нашли идеальную жертву, кое-кто знает, что я был здесь, живой, в четверть первого ночи». Он предпочел риск быть выданным полиции Реннелом, которого явно презирал, опасности, которой его мог подвергнуть — кто? Кто был тот Икс в Плэш Медоу? Которого этот опасный и отчаянный человек так боялся? Или он просто по натуре был слишком недоверчив?
— Он сказал вам, зачем вообще приехал в Англию? — спросил Блаунт. — Он сказал, кто пригласил его?
— Нет, но держался достаточно нагло. Я не мог понять почему. Будто все права на его стороне.
— Отчего вы так подумали?
— Ну, когда я выгнал его, он сказал: «О'кей, но теперь я часто буду навещать всех вас, если все пойдет хорошо». Потом помолчал и добавил: «Роберт всегда был немного сентиментален: он не обрадуется. Свой своему поневоле брат».
Суперинтендант Блаунт попытался выяснить некоторые детали, которые Торренс упустил. Но безрезультатно: Освальд больше ничего не сказал Реннелу о том, откуда он приехал и почему вернулся в Англию именно теперь. Художник уже плохо соображал от выпитого виски и от страха, а Освальд был в мастерской всего семь или десять минут, как показалось Торренсу.
Пока Блаунт усердствовал, Найджел вновь отвлекся. Огромные окна на западной стороне особняка Плэш Медоу придавали ему хмурый вид. Косой дождь, рваные облака, несущиеся низко над землей, шум листьев, розы на ветру — лето прошло, сад выглядел покинутым. Сказочный дом, каким он увидел его впервые, был еще более нереальным сегодня. Только тогда, в летнем мареве, он был окутан волшебными облаками роз, теперь Плэш Медоу, казалось, страдал с тяжкого похмелья.
Найджел вернулся к своим размышлениям. Смешно. Этот проклятый дом, казалось, передавал человеку свое настроение. Но истина состояла в том, что, как и поэт, творивший под его крышей, он мог усиливать чувства, владевшие человеком, приспосабливаясь к той или иной личности. «В какой из своих ипостасей, словно Протей, предстал Плэш Медоу пред Освальдом Ситоном в ту ночь?» — размышлял Найджел. Но и сам Освальд был безнадежно призрачной фигурой, даже заявление Реннела Торренса не вдохнуло в него жизнь. «Вероятнее всего, Реннел теперь не лгал, но правды было все еще недостаточно — его правды, по крайней мере», — думал Найджел, рассматривая рыхлое, безвольное лицо художника, его обмякшее в кресле тело, похожее на мешок, из которого уже давно высыпалось все содержимое.
Какая-то неотвязная мысль все металась в голове Найджела, словно ветер, который трепал увядшие розы за окном. За чередой вопросов и ответов Найджел, словно человек, который подслушивает затаив дыхание, вдруг ощутил тишину. Но ведь Мара еще не кончила уборку? Наверняка было бы слышно, как она ходит наверху. А если закончила, то почему не спускается вниз? Тут только одна лестница. «Видимо, она там слушает, о чем мы говорим, — подумал Найджел, — невелика беда».
— Значит, потом он вышел из комнаты, — подсказал Блаунт. — Вы видели его во дворе?
— Я не хотел приближаться к нему. Но когда Освальд вышел, я подошел к окну, закрыл его и еще немного постоял на месте.
— Значит, вы не видели, куда он пошел?
— Сверкнули одна за другой молнии, и я заметил его около задней двери дома.
— Вы видели, кто впустил его?
— Нет. Но полагаю, что он вошел в дом, потому что при следующей вспышке молнии его уже не было.
— Уже не было, — повторил констебль, записывавший показания.
— Очень хорошо. Что вы сделали потом? — спросил Блаунт, не давая себе передышки, как неутомимый бегун. Реннел Торренс вытер лоб, устало откинул голову и вновь сел прямо, точно отгоняя сон.
— Я закрыл окно, опять сел и выпил. Чувствовал, что не могу спать. Мне было не по себе. Хотелось во всем разобраться. Но по правде говоря, — продолжал он каким-то вялым голосом, — мне стало казаться, не сон ли это. Я просто не мог привыкнуть к мысли, что Освальд жив.
— А потом?
— Ну, немного погодя я лег спать, — ответил Торренс запинаясь.
— Как вы объясните тогда утверждение Финни Блэка, что он видел вас стоящим на улице у окна, — Блаунт намеренно порылся в бумагах, — около двух часов ночи?
Торренс был так измотан, что даже не выразил возмущения. Он сказал устало:
— Я просто хотел подышать свежим воздухом. Я после этого лег. Вот и все.
— Вы гуляли?
— Нет. Постоял несколько минут у окна. Я говорил об этом в прошлый раз.
— Да, но вы не сказали в прошлый раз, что Освальд Ситон нанес вам визит. — В голосе Блаунта проскользнула резкая нота. — Может быть, с тех пор вы еще что-нибудь вспомнили?
— Нет.
Найджел почувствовал, что Реннел Торренс о чем-то умалчивает. Его ответ прозвучал как-то слишком уверенно, в этом был скрытый вызов. То же самое, видимо, пришло в голову и Блаунту, ибо он молча посмотрел на Реннела долгим, пристальным и ясно-недоверчивым взглядом. Пока суперинтендант ждал, какое воздействие это окажет на художника, Найджел от нечего делать посмотрел вверх.
Кресло, в котором он сидел, находилось как раз под галереей. Опытным глазом Найджел заметил темный металлический предмет, который торчал между двумя столбами, подпиравшими перила галереи в дальнем ее конце. Найджелу потребовалось три секунды, чтобы понять — это ствол пистолета.
